— Церлина. Молодая прекрасная Церлина. Она выросла в деревне.

— Она как раз собиралась замуж?

— Точно. Дон Жуан отбил ее у жениха. Он хочет обладать ею и приглашает в свой замок.

— Верно, в замок. Значит, Церлина отправилась за ним в замок.

— Нет, она этого не сделала. Им помешала донна Эльвира. Она вовремя вмешалась и объяснила Церлине, с кем та имеет дело.

— Ах, но почему же? Я думал, что Дон Жуан — соблазнитель. Когда же он наконец-то соблазнит хоть одну женщину? Я бы не прочь посмотреть на сцену соблазнения во дворце.

— Да, конечно. Но я хочу немного затянуть события, чтобы возникло напряжение. Желание Дон Жуана осуществится не сразу.

— Но теперь Церлине все известно. Она вступает и сговор с другими женщинами и тоже собирается мстить Дон Жуану! Что же станет со сценой в замке? Было бы лучше, если бы действие происходило там, а не опять на площади, на улице или в темном углу. Для умелого соблазна нужна подходящая обстановка.

— Верно, Джакомо! Ты умеешь правильно мыслить! Следующая сцена будет в замке Дон Жуана. Он приглашает всех троих и устраивает прием.

— Кого он приглашает? Неужели трех фурий? Зачем ему приглашать троих? Это глупо.

— Он приглашает парней и девушек из деревни. Конечно, в первую очередь девушек. Ну, ты понимаешь?

— Нет, я ничего не понимаю. Из какой деревни? Откуда появились эти парни и девушки?

— Они просто там были. Это не важно.

— Все сразу? И он хочет их соблазнить? Ты не шутишь?

— Да, он хочет завладеть всеми: полными и худыми, высокого и низкого происхождения.

— Всеми сразу? Это ужасно. Таким не бывает искусство соблазна. Лоренцо, обольщение — это настоящее мастерство. Нужна подготовка, планы, иначе оно не будет изысканным.

— Но, Джакомо, речь идет не об этом. Дон Жуан не любит готовиться и планировать. Он хочет владеть всеми красавицами сразу. Он не тратит времени на красивые речи.

— Значит, Дон Жуан не соблазняет, а скорее насилует. Давай назовем вещи своими именами.

— Нет, ни в коем случае. Он овладевает всем, что движется. Недолго думая, без обиняков. Как сатир. Его чувства не терпят отлагательств.

— Но неужели женщины идут на это?

— Церлина не пойдет. Она-то уж точно не согласится.

— Церлина тоже во дворце? Неужели она явится на пир? Мне показалось, что ей известно, насколько распутен Дон Жуан.

— Да, она все знает. Тем не менее Церлина тоже приходит на праздник.

— Как неосмотрительно с ее стороны! Может, с ней хотя бы пришел ее жених?

— Да, Мазетто пришел с ней. Они помирились и снова вместе. Теперь они решили принять участие в празднике Дон Жуана. Мазетто должен поквитаться с ним.

— Опять будет драка? А может быть, еще одна дуэль? Стоит только появиться Дон Жуану, как он вынужден драться. Жалкий персонаж. Когда же, наконец, начнется бал?

— Бал начинается. Мазетто пришлось повременить со своим гневом.

— А что же Церлина?

— Она танцует.

— С кем?

— С Дон Жуаном!

— Но как же так, Лоренцо? С чего ей вздумалось танцевать с Дон Жуаном?

— Он все еще ей нравится.

— Церлине нравится мужчина, который хочет ее изнасиловать?

— Нет, мужчина, который льстит ей! Они станцевали контрданс, немецкую польку, менуэт. Они продолжают танцевать все танцы без разбору. Да, бал со проденем превращается в настоящий хаос. Внезапно раздается крик…

— Душераздирающий крик женщины. Ее голос сдавлен… Она бежит, не правда ли? Кто на этот раз?

— Ну разумеется, Церлина!

— Ах да, конечно Церлина. Получается, что Дон Жуан снова не достиг своей цели?

— Нет, не достиг.

— Кто теперь станет его преследовать?

— Донна Анна, ее жених, донна Эльвира…

— Но откуда они вдруг появятся?

— Ну, они тоже были на балу. Они хотели поймать Дон Жуана на горячем и заставить отвечать за содеянное.

— Разве Дон Жуан их не заметил? Это неправдоподобно!

— Они были в масках. Как на венецианском карнавале. Да, Джакомо, как у нас дома!

— Это гениально, Лоренцо!

— Ты тоже так считаешь?

— Просто гениально! Значит, теперь Дон Жуана преследуют пятеро. Опера не столько воспевает искусство соблазна, сколько учит преследованию. Но я все понимаю. Важен огромный размах! Дон Жуана будут преследовать, пока он с радостью не согласится бежать в преисподнюю! Я прав?

— Во втором акте события кардинально меняются.

— Неужели? Ну, посмотрим. То есть первый акт заканчивается балом?

— Да, он заканчивается. Сейчас мы как раз будем репетировать его финал. Теперь ты полностью в курсе событий.

— Благодарю, Лоренцо, теперь я действительно в курсе. Иди же, позаботься о своих актерах. Я сяду в задних рядах, чтобы никому не мешать. Немного посмотрю на репетицию, а затем незаметно уйду. Прошу тебя, не обижайся. Но ты сам понимаешь — все это из-за перепелиных яиц и устриц. Мне нужно немного пройтись, чтобы прийти в себя.

Казанова похлопал да Понте по плечу и медленно направился в конец зала. Создавалось впечатление, что синьору Джакомо тяжело идти. На сцене было полно народу. Лица актеров были веселы, но во взглядах застыл вопрос. Наверное, это и были деревенские парни и девушки! Да Понте упоминал их в тексте, потому что ему нужен хор. Замысел более чем понятен! Деревенскими гостями был ликующий, кричащий хор. Каждому приличному финалу нужен такой хор! Среди толпы гордо выступал писаный красавец Луиджи. Как петух, заблудившийся на своем же птичьем дворе! Дон Жуан принялся танцевать со своей Церлиной, отчаянно проталкиваясь сквозь толпу. Именно в этот момент раздался душераздирающий крик, похожий скорее на визг поросенка или на мяуканье кошки, которой наступили на хвост. Конечно, партию Церлины исполняла Катарина Бондини, супруга директора. Неужели она не могла как следует закричать? Такие женщины не умеют кричать, они могут разве что тихонько покашлять. Вот толпились три маски! Словно разбуженные ото сна шмели, они носились по сцене, то и дело наталкиваясь на кого-нибудь в толпе, потому что ничего не видели. Нужно было дать им венецианские маски. В них они видели бы лучше и не спотыкались.

Венецианские маски! Это была единственная оригинальная идея да Понте! Но во время венецианского карнавала не обойтись без искусства соблазна. Только в этом случае вышло бы что-нибудь стоящее. Сейчас же бал Дон Жуана был похож на полную неразбериху. Искусство соблазна сводилось еще к одной безуспешной попытке распутника овладеть Церлиной. Это было безвкусно, грубо и отвратительно! Хороша была только идея венецианского карнавала. Да, это была гениальная идея, словно она пришла в голову самому Джакомо Казанове! Почему бы и нет? Почему она не могла стать его идеей? С самой первой минуты пребывания во дворце графа Пахты Казанова собирался устроить прием. Праздник для всех, который каким-то образом должен быть связан с этой оперой. Пусть это будет венецианский карнавал! Внезапно Казанову охватило беспокойство, вызванное этой мыслью. Нет, он не мог более оставаться в театре. Не мог смотреть на плохую игру! Ему не терпелось создать что-то прекрасное, живое и остроумное. Ему хотелось противопоставить этому вялому кривлянью что-то в собственной постановке.

Казанова подал знак Паоло, и они почти беззвучно покинули театр.

— Надеюсь, что тебе это не понравилось? — спросил синьор Джакомо своего слугу.

— Все-таки мне понравилась мелодия «Viva la liberta!», синьор Джакомо. Она очаровывает своей новизной.

— Ты ее запомнил?

— Да, каждую ноту. Она все еще звучит у меня в голове.

— Хорошо, Паоло. Это отлично. Вскоре ты сможешь сыграть ее перед многочисленной аудиторией.

— Я, синьор Джакомо? Неужели вы позволите мне ее сыграть?

— Посмотрим. Подожди. Джакомо Казанова обязательно что-нибудь придумает.


Глава 3


После завтрака Моцарт медленно спустился по склону. Да, он был прав: на завтрак подали молодого и очень нежного на вкус фазана, слегка подкопченного, с ароматом шпика. Жаркое было полито соусом из каштанов. Моцарт запивал мясо красным вином и, похоже, выпил пару лишних бокалов. Нельзя было оставлять полупустой бутылку такого вина. Вино было отличное, как тяжелая огненная лава, мягко окутавшая все тело. Теперь больше всего Моцарту хотелось прилечь. В конце концов, он слишком устал.

Маэстро неуклюже вошел в дом. Только сейчас он обратил внимание на необыкновенную тишину. В этой деревенской глуши каждый оставался наедине с самим собой. Слышно было едва уловимое потрескивание огня в камине, тиканье часов, скрип половиц. Молчаливо глядели картины с деревянных панелей. Стены были украшены натюрмортами из фруктов, виноградных листьев и цветов, изображавших вечную весну. Моцарт ударил по двум клавишам клавесина. Звуки разлились по теплой и благоухающей комнате, словно песня диковинной птицы. Композитор невольно съежился.

Он снова поднялся и подошел к окну. Нужно было писать, писать и писать. Все кругом ждало этого. Но Моцарт вдруг понял, что ему не хватает городского шума.

Может быть, ему все-таки нужен этот шум для творчества? С ним сливались его ноты… Нужно отделаться от этих мыслей. Они не имеют значения. Нужно творить. Все давно уже ждут, когда он закончит оперу. Сегодня утром да Понте наконец-то дал ему текст последней серенады. Как и следовало ожидать, текст был бездарен: что-то о медоточивых устах и нежных сердцах. Кроме того, еще что-то о неутолимом желании. Звучала постоянная просьба: «Красавица, подойди к окну. Наконец-то подойди к окну…»

Эта небольшая серенада для красавца Луиджи… Да, черт побери, Моцарт начнет именно с нее, а затем перейдет и к остальному. Итак, Луиджи стоит под окном красавицы. На голове шляпа с белыми перьями. В руках мандолина. Можно без труда представить такую картину. Стройный парень похож на пылающую свечу. Белые перья походили на пламя. Моцарт снова ненадолго присел к клавесину. Сыграл пару аккордов. Затем пальцы стали двигаться сами и позабыли эти аккорды. Они просто играли. Хотелось сыграть что-нибудь не связанное с оперой. Все равно Моцарт был уже на пути к ней. Пальцы перебирали клавиши, получалась какая-то мелодия. Моцарт играл ее, чтобы просто немного отвлечься. Отрывок из концерта, каденция. Может быть, это будет каденция для еще не созданного концерта… Концерта, рождавшегося прямо на глазах. Нет, достаточно! Нужно опять возвращаться к опере!

Итак, прозвучало несколько аккордов. В руках Дом Жуана мандолина. Ах, Йозефа положила нотную бумагу на круглый столик. Там лежала целая стопка листов, будто для небольшой серенады или хорошего финала нужны сотни страниц! Моцарт опять встал. Вместо того чтобы подойти к столу за бумагой, он направился к окну. Стал ходить взад и вперед по комнате. Усталость одолевала. Так часто бывало за городом. Иногда на свежем воздухе Моцарт испытывал невероятную усталость. Наверное, это было связано с тишиной и торжественным величием природы. Здесь, в деревне, хотя пейзажи и манили к себе, но в то же время нагоняли скуку. Вообще-то Моцарту деревня нравилась меньше, чем город. Его мало кто понимал, но временами композитор просто ненавидел деревню.

Йозефа была внизу, во дворе, ходила туда-сюда. Она успела переодеться — теперь на ней было простое платье. Да, что-то вроде одежды крестьянки или пастушки, как на цветной миниатюре с розовыми кустами и небольшими качелями в сени огромных деревьев. Рукава платья были короткими, поэтому виднелись обнаженные руки Йозефы. Сильные руки. Талию подчеркивал золотистый пояс с прикрепленными к нему платками. Целое небольшое море платков. Моцарт не мог понять их предназначения. Ко всему прочему на Йозефе были розовые чулки очень тонкой работы, из итальянского шелка. Неужели они гармонировали с такой простой одеждой и цветными платками? Нет, ничто не сочеталось. Это был плод фантазии Йозефы. Она любила подобные наряды и то шокировала, то веселила ими весь город. Йозефа полагала, что примадонна должна оделяться необычно, нет, скорее, неповторимо.

Йозефа делала вид, будто читает книгу. Держа книгу в руке, она ходила взад и вперед по двору. Взад и вперед. Туда-сюда. Туда-сюда. Невозможно было оторваться от нее. Туда-сюда, как маятник. Эта картина плясала перед глазами и завораживала. Так мог подавлять только какой-нибудь живописный пейзаж. Йозефа была… Кем же была для него Йозефа? Она была приятельницей, да, хорошей приятельницей. В конце концов, они давно знакомы. Еще с Зальцбурга. Как же это произошло? Йозефа приехала с семьей в Зальцбург. Со своим мужем, с Францем. Действительно, Франц тоже был там. Моцарт уже точно и не помнил, потому что Франц ничем не выделялся. На фоне своей жены он терялся, превращался в немого спутника, который порой покашливал, особенно в неподходящий момент. Верно, он прокашлялся. Значит, Франц все-таки приезжал вместе с Йозефой в Зальцбург. Чета Душеков приехала в гости незадолго до того, как Моцарт отправился с матерью в долгое путешествие по Европе. Ему нужно было подыскать себе место, какую-то должность или пост. Но тогда никто не нуждался в композиторе и капельмейстере Моцарте — ни князья, ни герцоги, ни императоры. Поэтому Моцарт вернулся назад, но уже один. После злополучных дней в Париже, где мать умерла от сердечного приступа, Моцарт приполз домой, в Зальцбург. Назад, в подчинение к отцу, который обвинил сына в смерти матери. Эту потерю уже ничем нельзя было восполнить…