Элоиза Джеймс - Ночь герцогини

– А вы неплохо держитесь в седле, – буркнул он. – Это уже кое-что. Я даже не думал, что старушка Бесс на такое способна!

Гарриет смотрела на него во все глаза. Казалось, Стрейндж страшно доволен собой.

– Нам пора возвращаться – но уже, боюсь, не галопом. Лошади вспотели, а сейчас довольно холодно. Не хочу, чтобы они простудились.

Гарриет молча возблагодарила Господа за то, что сейчас зима.

Всю обратную дорогу Стрейндж без умолку говорил о каких-то чисто мужских забавах вроде скачек и боксерских матчей. Гарриет слушала в пол уха. Сейчас ее гораздо больше интересовало другое: не повредила ли бешеная скачка наиболее нежные части ее тела, то есть женские. Втайне она весьма дорожила ими, и ей очень не хотелось бы, чтобы с ними что-то случилось. Сейчас, по крайней мере, самое сокровенное местечко между ног потеряло всякую чувствительность – то ли от холода, то ли от долгой скачки. И это ей страшно не нравилось.

К тому времени как они вернулись домой, в тело Гарриет стала понемногу возвращаться чувствительность – правда, нельзя сказать, что эти ощущения были приятными.

Спрыгнув на землю, Стрейндж швырнул конюху поводья.

– Через десять минут жду вас в картинной галерее, Коуп! – рявкнул он.

– Ни за что! – отрезала Гарриет.

Стрейндж, насупившись, смерил ее недовольным взглядом. Похоже, он вознамерился загонять ее до смерти, в ужасе пронеслось в голове у Гарриет.

– Сначала я хочу позавтракать. Лицо Стрейнджа прояснилось.

– Верно. Хороший сочный кусок говядины с кровью и пиво – что может быть лучше? – Не дожидаясь, ее ответа, он исчез.

Пиво и говядина – на завтрак?! Нет, он точно спятил!

Веснушчатый паренек с копной соломенных волос топтался возле нее, ожидая приказаний. Лицо у него было славное, и Гарриет решила, что может ему довериться.

– Знаешь, думаю, у меня вряд ли хватит сил слезть с нее, – отбросив всю свою надменность, созналась она.

Парнишка оглянулся, но грум Стрейнджа уже ушел, уведя хозяйского жеребца. Возле них не было ни души – только у входной двери томился лакей, поджидавший Гарриет, чтобы открыть перед ней дверь.

– Перекиньте ногу через седло, мисс. И слезайте, – шепотом посоветовал паренек.

– Что?! – Гарриет решила, что ослышалась. Он ухмыльнулся.

– Не пугайтесь, мисс. Я никому не скажу, клянусь. Гарриет кое-как перекинула ногу через седло и, скривившись, охнула от боли.

– Как ты догадался?

– Лорд Стрейндж, должно быть, не приглядывался, как вы сидите в седле, – улыбнулся он. – Но вы скачете точь-в-точь как мои сестры. Штука в том, что нужно сжимать колени покрепче и сидеть попрямее. И не забывайте о стременах.

Ухватив Гарриет под мышки, парнишка волоком стащил ее на землю. Она испуганно оглянулась, не видит ли кто, но лакей, карауливший у дверей, куда-то исчез – наверное, замерз и не стал ее ждать. Во дворе не было ни души.

– Спасибо! – беззвучно выдохнула она. – Я бы с удовольствием отблагодарила тебя, только не знаю, куда положить деньги, – ведь сумочки-то у меня теперь нет.

Парнишка расхохотался.

– Джентльмены обычно носят мелочь в карманах. Карманы имеются везде, поищите и обнаружите их. И не расстраивайтесь, мисс! Как я был рад, когда увидел, что вы возвращаетесь, – вот уж не чаял, что вам удастся удержаться в седле! Боялся, что вы себе шею сломаете! – Вдруг в глазах мальчишки мелькнул испуг. – Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, мисс?

– Ничего, – хмыкнула Гарриет и благодарно улыбнулась. – Я могу многое простить человеку, который искренне радуется, что я не свернула себе шею. Как тебя зовут?

– Ник. Я тут и завтра буду, так что рассчитывайте на меня, мисс, – с готовностью предложил он.

– Спасибо, – прошептала Гарриет и, закусив губу, на негнущихся ногах зашагала к двери.

Появится он тут завтра или нет, не имеет никакого значения, стараясь не кривиться от боли, подумала она. Она может считать, что ей повезло, если она вообще будет в состоянии ходить.

И если у нее хватит смелости еще когда-нибудь сесть в седло, поклялась себе Гарриет, то первым делом она позаботится вытащить из штанов свернутый чулок. Оглянувшись, она незаметно поправила бриджи.

О Господи, как же больно... о-ох!

Джем, стоя в прихожей, ждал, пока Коуп, наконец, соизволит зайти в дом. Вероятно, юный протеже Вилльерса, сюсюкая с кобылой, так увлекся, что забыл о времени, решил он. В конце концов, тот появился – отдав пальто Поуви, юноша направился к нему. Джем с ехидцей отметил его скованную походку.

Вот и хорошо, хмыкнул он про себя, может, станет меньше походить на изнеженную барышню.

– Говядина, – промурлыкал Джем и, подхватив Гарриет под руку, направился в столовую. – Пошли, Коуп.

Его перехватил дворецкий.

– Лорд Стрейндж, если вам угодно завтракать у себя, мисс Юджиния велела передать, что будет рада присоединиться к вам.

Мало кому из гостей дозволялось видеть Юджинию, но этот Коуп смахивал скорее на церковного певчего, чем на распутного хлыща, решил Джем. Вот из кого могла бы получиться идеальная «подружка» для его дочери, хмыкнул он.

– Хорошо, – кивнул он, развернувшись, и двинулся к лестнице. Уже на полдороге он обнаружил, что Коуп не последовал за ним. – Чего вы ждете, юноша? – бросил он через плечо.

Коуп поднял на него глаза.

– Вы что-то сказали, милорд?

– Мы будем завтракать в моей комнате. Этот наглец еще имел дерзость ухмыльнуться!

– Ах, вот оно что! А я и не понял, что вы меня пригласили! Простите, сэр!

Джем скрипнул зубами. Черт бы побрал его мурлыкающий голос. Похоже, нахальный мальчишка дразнит его!

Нужно подняться наверх и предупредить Вилльерса, что он умывает руки, – нет ни малейшей надежды, что этот сосунок когда-нибудь превратится в мужчину. Но Коуп уже поднимался по лестнице. И, что самое неприятное, Джем поймал себя на том, что этот дерзкий юнец начинает ему нравиться.

Ему пришлось по душе, как тот держался во время их верховой прогулки, – хотя, Бог свидетель, парнишка трясся в седле, как мешок с картошкой. Небось отбил себе всю задницу, злорадствовал Джем. Но ни разу не пожаловался! Да и в наряде для верховой езды он выглядел совсем неплохо, вынужден был признать Джем. Конечно, щупленький точно цыпленок, но подбородок у парнишки упрямый. Если бы еще не его глаза! Разве у мужчины могут быть такие глаза – бархатистые, с длинными, как у девушки, ресницами?

Мысленно выругавшись, Джем двинулся наверх. С каких это пор его стали волновать мужские глаза? Нет, он точно стареет... или совсем выжил из ума...

– Я должен умыться, – в спину ему бросил Коуп. – Где вы будете меня ждать?

Джем вытаращил глаза. Умыться?! Вот черт!

– Комната справа в конце коридора, – гаркнул он.

Естественно, зайдя к себе, Джем тоже умылся, хоть и чувствовал себя уязвленным от того, что изнеженному юнцу с его немыслимой чистоплотностью удалось-таки навязать ему свои привычки. Чертыхнувшись в последний раз, он прошел в маленькую столовую, где обедал, когда не было гостей, – там его уже ждала Юджиния.

Увидев отца, она радостно повисла у него на шее. Вылитая Салли, с печальной усмешкой подумал он. Его покойная жена наивно считала, что многих бед можно будет избежать, если люди станут добрее друг к другу.

– Помнишь, папа, как ты носил меня на плечах? – усевшись, наконец, на стул, спросила Юджиния.

– Конечно. Кстати, скоро к нам присоединится один джентльмен. Его зовут мистер Коуп.

– Не помню, когда я в последний раз видела джентльмена! – сияя глазами, воскликнула Юджиния. – Кажется, это был тот профессор из Оксфорда, специалист по водяным крысам. А этот мистер Коуп – он тоже ученый?

– Понятия не имею, – буркнул Джем. Лакей поставил на стол огромное блюдо с мясом, слегка прожаренным, так что в некоторых местах оно еще сочилось кровью. – Наш гость умирает от голода. Положите ему кусок побольше, – велел он. Себе Джем положил небольшой ломтик говядины – в конце концов, это не ему нужно набираться сил, а Коупу, подумал он. Сам Джем на завтрак предпочитал яйца.

– Тогда чем он занимается? – спросила Юджиния.

– Ничем, – отрезал отец. – Как и большинство мужчин. Дочка сдвинула брови.

– Хорошо, что я не мужчина.

– Ну, многие женщины бездельничают еще больше мужчин.

– Разве можно делать меньше, чем ничего? – рассудительно спросила Юджиния.

– Я имел в виду, что при этом они еще доставляют другим массу хлопот.

– Ты просто циник, папа. Насколько я могу судить, многие женщины заняты с утра до ночи. У них полно работы. Возьми хотя бы мою горничную Ханну. Она трудится с рассвета и до темноты. А тебе известно, что кружево стирают не просто так, а в несколько приемов? Представляешь, сколько времени на это уходит? А у меня куча платьев, и многие из них отделаны кружевами. Да и твои рубашки тоже.

– Ну, я не имел в виду служанок, – буркнул Джем.

– Но они ведь тоже женщины, папа. И, уверяю тебя, им приходится очень много работать. Мне кажется, тяжелее всего приходится тем, кто трудится в прачечной. Как представишь себе эти огромные котлы, в которых нужно все время греть воду! Иной раз я чувствую себя такой виноватой перед ними, папа.

Именно в такие моменты Джем начинал отчаянно жалеть, что Салли больше нет.

– Извини, Юджиния. Я не имел в виду обычных женщин. Я говорил о леди. Им-то ведь не приходится работать.

– Что-то не припомню, чтобы ты знакомил меня с какой-то леди, – задумчиво наморщила лоб Юджиния, намазывая джемом тост. – Интересно, я когда-нибудь видела хоть одну?

– Конечно, – кивнул он. – Например, твоя гувернантка – настоящая леди. И миссис Пэттон тоже. Она приезжала к нам в прошлом году, помнишь?

Дверь отворилась, и в комнату вошел Коуп.

– Это моя дочь Юджиния, – отрывисто буркнул Джем. – Юджиния, познакомься с мистером Коупом.

Пряча улыбку, он позволил себе несколько минут полюбоваться, с каким ужасом Коуп разглядывает лежащий у него на тарелке сочащийся кровью кусок не прожаренного мяса.

– Я уже съел кусок раза в два побольше этого, – без зазрения совести соврал он. – Это пойдет вам на пользу, вот увидите. А потом яйца всмятку. – Джем сделал знак, и подскочивший лакей поставил перед мистером Коупом тарелку с яйцами.

Похоже, у этого сопляка чересчур нежный желудок – ишь, как позеленел, злорадствовал Джем. Содержимое тарелки явно внушало ему отвращение. Тем не менее, храбро взяв в руки вилку и нож, он молча приступил к еде.

– Боюсь, мне не так часто приходилось бывать в компании юных леди, – сказал Коуп. – Расскажите, чем вы обычно занимаетесь, мисс.

Юджинии только того и нужно было. Она тут же погрузилась в рассуждения о геометрических фигурах, углах и прочих тонкостях, рассказала даже о своей коллекции визиток, которые оставляли в их доме торговцы.

– Но больше всего я люблю читать пьесы, – призналась она. – Папа – владелец театра, ему нравится, когда у нас в доме проходят репетиции, где все актеры играют в костюмах, так что я вижу все постановки еще до премьеры в Лондоне!

– Похоже, у вас в семье все увлечены театром, – вежливым тоном произнес Коуп.

Однако это замечание больно задело ту чувствительную струнку в душе Джема, которую он называл совестью. Наверное, ему все-таки не стоило приглашать актеров в дом, где живет его дочь, с раскаянием подумал он.

– Пива, – велел он лакею. Тот поспешно поставил перед мистером Коупом бокал, покрытый густой шапкой пены.

Джем сделал большой глоток. Он не был таким уж любителем пива. Добрый десяток лет он много пил – и работал как вол. А потом понял, что его дочь уже не младенец, пускающий пузыри в детской, а вполне самостоятельная личность, и бросил пить.

Коуп осторожно пригубил бокал. Вот еще кое-что, о чем он обязан ему сказать, подумал Джем, мысленно прибавив в длинному списку еще один пункт. Мужчины не имеют обыкновения пробовать губами напиток. Еще одна дамская привычка, от которой придется его отучить.

– Папа запретил мне цитировать пьесы, – вздохнула Юджиния.

Брови Коупа поползли вверх.

– Проблема даже не в том, что она стала разговаривать исключительно белым стихом, – пожаловался Стрейндж, – а в том, откуда она берет все эти цитаты.

– Ну да, мне нравятся старые пьесы, – кивнула Юджиния.

– Неприличные старые пьесы, – поправил отец.

– Они такие смешные!

– После того как она спросила меня, что означает фраза «ароматные лепестки фиалок, окропленные багровым соком девственности», я запретил ей читать в течение месяца.