– Мне нравится ездить верхом, – строптиво возразила Гарриет. – Тебе такое трудно представить, Исидора, я понимаю. У мужчин все по-другому. Женщины ведь сидят боком да еще обычно смотрят под ноги, потому что выбирают дорогу.

Исидора понимающе кивнула:

– Да, понимаю. Я редко езжу верхом, но догадываюсь, что ты имеешь в виду.

– А мужчина просто вскакивает в седло и вихрем скачет вперед – так что волосы развеваются за спиной. Мужчина не надевает парик, потому что его просто сдует. В общем, он прыгает на лошадь и скачет – и все. Конечно, устаешь и приезжаешь вся в поту – и все же это так здорово!

– Не увлекайся! – предупредила Исидора. – Не то дело кончится тем, что ты до конца дней будешь ходить в мужском платье.

Гарриет, кряхтя, выползла из-под одеяла.

– Пора идти фехтовать. Стрейндж ждет. О-о! – Она со стоном потерла ягодицы.

– А я, пожалуй, вернусь в постель! – хихикнула Исидора. – Стрейндж дал мне томик стихов. – На пороге она обернулась. – Он тебе по-прежнему не нравится?

Гарриет пожала плечами.

– Пока терплю. А что о нем думаешь ты?

– По-моему, очень интересный человек. По-настоящему интересный.

Гарриет искоса глянула на нее.

– Исидора, ты ведь замужем.

– Ты уверена? Что-то не заметила пока! – надулась Исидора.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– Я заметила в Стрейндже одну особенность, – продолжала Исидора. У Гарриет вдруг екнула сердце – ей бросилось в глаза, как затуманился взгляд Исидоры. Прежде она этого не замечала. – Стоит ему только войти в комнату, как все смотрят только на него. Будь я мужчиной, я бы хотела быть такой, как он.

– Ну, он ведь хозяин дома как-никак, – уклончиво пробормотала Гарриет. – Хотя мне кажется, со многими гостями он даже незнаком. Ты заметила?

В дверь коротко постучали – этот стук Гарриет был уже знаком. Через мгновение дверь резко распахнулась, и с губ Исидоры сорвался легкий вскрик. Гарриет обернулась – и встретилась глазами со Стрейнджем.

Исидора была в одном пеньюаре, локоны черных как вороново крыло волос могли поспорить цветом с ресницами.

Довольная улыбка скользнула по ее губам и тут же пропала. Издав еще один испуганный вскрик (совершенно излишний, с точки зрения Гарриет), она поспешно юркнула в соседнюю комнату и захлопнула за собой дверь.

Гарриет и представить себе не могла, что тонкая ткань пеньюара совершенно не скрывает женских ног.

Непохоже было, что Стрейндж при виде этого зрелища обезумел от желания, – но, с другой стороны, откуда ей знать? Брови его поползли вверх.

– Не слишком ли рано для утреннего визита, а, Коуп? Признаться, вы меня удивили, – все тем же неприязненным тоном буркнул он.

 Правда, на этот раз у него были все причины для недовольства. Все выглядело так, точно он ревнует женщину, которую уже облюбовал для себя – особенно если вспомнить, как они с Исидорой флиртовали накануне вечером.

– Мы с Исидорой друзья, – поспешно сказала она. – Просто друзья – и все.

– Ах, друзья! – выразительно протянул он. Молчание, казалось, длилось целую вечность.

– Она... она – крестница моей бабушки. Мы с Исидорой знакомы с самого детства.

– С самого детства, значит. Как удачно, – с непроницаемым лицом заметил он.

– Да, – кивнула Гарриет. – Когда моя матушка была больна, к нам вообще месяцами никто не приезжал, кроме Исидоры.

– Готовы спуститься к завтраку? Я велел, чтобы вам отдельно приготовили не сильно прожаренный ростбиф и подали его вместе с хорошей кружкой пива. Юджиния уже извелась – спрашивает, когда мы снова будем фехтовать.

Гарриет беззвучно застонала. С полусырой говядиной она еще как-нибудь справится – в крайнем случае, как-нибудь пропихнет ее в себя, – а вот пиво она ненавидела.

Урок фехтования в этот раз прошел намного удачнее. Стрейндж молча надел на острия рапир колпачки – и у Гарриет сразу стало спокойнее на душе. Сегодня ему ни разу не удалось выбить у нее рапиру, и она даже умудрилась парировать его фехтовальный прием.

– Сейчас я покажу вам еще кое-что, – сказал Стрейндж. Встав позади нее, он вытянул руку и взялся за ее рапиру.

– Смотрите, – сказал он, – сначала поверните запястье... вот так; теперь поставьте правую ногу под углом. Легким толчком бедра он поставил ее ногу в нужное положение.

Неужели для того, чтобы продемонстрировать этот новый прием, ему непременно нужно было обхватить ее руками?! Рука Стрейнджа нечаянно задела ее грудь. Конечно, она была туго перетянута холщовой повязкой, поэтому вряд ли он мог почувствовать что-то необычное, и все же...

От неожиданности, шарахнувшись в сторону, Гарриет круто повернулась, держа наготове рапиру. Беда в том, что, как только он оказывался рядом, ее тут же кидало в жар.

Юджиния, устроившаяся на стуле за стеклянным шкафом, смотрела во все глаза. Гарриет не могла даже повернуться и послать ей улыбку – лорд Стрейндж настаивал, чтобы все ее внимание было приковано к рапире.

Чуть только заметив, что Гарриет начинает уставать, Стрейндж со свойственным ему коварством предложил устроить тренировочный поединок. Гарриет, привалившись спиной к ближайшему шкафу, хватала воздух пересохшими губами.

– Вы уверены, что нам стоит это делать, сэр? – со сбившимся дыханием сказала она. – Кстати, вчерашняя рана вас не беспокоит?

– Сэр?! – переспросил он. – Ну, поскольку вчера вам удалось пустить мне кровь, думаю, особой нужды церемониться, больше нет. Друзья обычно называют меня Джемом.

– А как ваше настоящее имя?

– Я его давно забыл, – поспешно пробормотал он. – А ваше?

– Гарри, – ответила Гарриет.

Почему-то ей вдруг стало не по себе. Стрейндж – или Джем, как он просил его называть, – снова подошел к ней вплотную, встал сзади и принялся выкручивать ей руки под предлогом того, что она держит их не под тем углом, как нужно. У Гарриет ослабели колени. Когда его худощавое мускулистое тело, жар которого она чувствовала сквозь тонкую ткань рубашки, прижалось к ней, у нее заполыхали щеки. Она машинально попыталась выкрутиться из его рук.

Это было слишком рискованно.

Стрейндж – или Джем – встал посреди комнаты.

– Юджиния, а ты оставайся, где сидишь.

– Да, папа, – кротко кивнула Юджиния. – Надеюсь, ты не станешь возражать, если я буду болеть за Гарри.

– Ничуть, – буркнул Стрейндж, поигрывая рапирой. Смотреть на это было свыше ее сил. Гарриет бросила взгляд на выступающие под брюками бугры мускулов и едва не застонала, только теперь уже не от боли. – Давайте, Гарри. Неужто струсили?

Сделав шаг вперед, Гарриет послушно встала в оборонительную позу. Стрейндж принялся кружить вокруг нее, не сводя глаз с ее лица, уголки губ его подрагивали, в глазах пряталась усмешка.

– Вперед, Гарри! – крикнула Юджиния. – Давай! Вперед!

– Но я знаю только один удар! – заметила Гарриет. – Это нечестно!

Тут ей бросилось в глаза, что Стрейндж напряг плечо, и она машинально вскинула рапиру, чтобы отразить его выпад. К несчастью, рапира Стрейнджа, описав круг, вдруг появилась совсем не там, где она рассчитывала ее увидеть. Острие ее, словно жало змеи, замерло на волоске от ее плеча.

– Это нечестно! – проворчала она, отпрыгнув назад. – Такой прием вы мне не показывали!

– А я видел, что вы следили за моим плечом! – Подмигнув, он снова начал кружить вокруг нее. – Похоже, из вас может выйти толк!

– По-моему, в вас проснулся охотничий азарт, – буркнула она, стараясь держаться все время к нему лицом. – Вы, случайно, не из тех, кто привык часами бродить по лесам с ружьем на плече, выслеживая, кого бы прихлопнуть?

– Ну, Гарри, – сквозь зубы промурлыкал он. – Вы снова меня разочаровываете! А я-то надеялся, что вы обожаете охотиться! По-моему, вы сами мне говорили...

Гарриет возмущенно фыркнула. Рука у нее занемела, а рапира, казалось, на глазах наливается свинцом. Ей стоило невероятного усилия воли просто держать ее на нужной высоте. А ведь нужно еще атаковать! В конце концов, мысленно махнув на все рукой, она ткнула рапирой, не глядя.

Молниеносным движением Стрейндж парировал ее удар; все произошло настолько быстро, что она не успела ничего сделать, – сталь звякнула о сталь, и ей показалось, ее рапира наткнулась на каменную стену. Гарриет охнула от резкой боли в плече.

– Вперед, Гарри! Атакуй! – крикнула Юджиния. – Целься в ногу, Гарри!

– Тихо ты, невозможный ребенок! – цыкнул Стрейндж. При этом он машинально повернул голову, и Гарриет, воспользовавшись тем, что ее противник отвлекся, вскинула рапиру и сделала выпад – лезвие остановилось в дюйме от его горла, едва не поцарапав кожу.

– Ха! – торжествующе крикнула она. Он, обернувшись, смерил ее взглядом.

– Это грязный прием, Гарри!

Было что-то такое в его глазах... рапира едва не выпала из ослабевших пальцев Гарриет. Неужели Исидора права? Неужели Стрейндж и впрямь интересуется ею как мужчиной?

– На сегодня все, – коротко бросила она. И, повернувшись к нему спиной, вложила рапиру в ножны.

А когда обернулась и снова посмотрела на него, то обнаружила, что Стрейндж с интересом разглядывает ее ягодицы.

Ее охватила дрожь. Это уже опасно. Одно дело, когда Китти строит ей глазки, и совсем другое – когда человеку вроде Стрейнджа взбредет в голову... да мало ли что взбредет ему в голову!

– Мне кажется, тебе следовало опустить рапиру чуть пониже, и тогда ты бы попал ему в ногу, – подбежав к ней, сказала Юджиния.

– Какая ты кровожадная! – усмехнулась Гарриет. – Хочешь, чтобы я превратил твоего отца в подушечку для булавок?

– Надеюсь, вы принесли мне еще одну записку? – вдруг спросил Стрейндж.

Гарриет молча показала ему листок. Стрейндж небрежно развернул его.

– Вы не могли бы попросить неизвестного отправителя не так щедро поливать ее духами? – помахав листком в воздухе, бросил он.

– Нет, не могу, – отрезала Гарриет, вспомнив, как стащила из комнаты Исидоры ее любимые французские духи.

– «Но чем я хуже соловья, – вслух прочитал Стрейндж, – ведь по ночам пою и я». Прелестно! Коротко и таинственно. И рифмуется замечательно, «я» и «соловья».

Гарриет смерила Стрейнджа негодующим взглядом.

– Не думаю, что подобные записки следует обсуждать в присутствии ребенка.

Он сделал вид, что не слышит.

– Итак, Гарри, вы не догадываетесь, чего хочет от меня автор этого таинственного послания?

Гарриет нахмурилась.

– Понятия не имею, – буркнула она, возмущенная тем, что Стрейндж считает возможным обсуждать подобную тему в присутствии дочери.

– Похоже, тот, кто писал, хочет назначить тебе свидание, папа, – предположила Юджиния.

– Согласен, – кивнул Стрейндж. – Мне тоже так кажется.

– Это любовное стихотворение, – продолжала Юджиния.

– Похоже, – кивнул Стрейндж.

– Мне кажется, это дама, и она хочет встретиться с тобой... ночью, – сказала Юджиния.

– Ну, – небрежно бросила Гарриет, – думаю, нужно дождаться, пока вы не получите все стихотворение целиком, – только тогда вы сможете точно сказать, чего хочет от вас автор записки.

– Любви, чего же еще? – невозмутимо бросила Юджиния. – Моя гувернантка тоже когда-то была влюблена и папу, но потом, в конце концов, сдалась. Папу не так-то легко подцепить на крючок, знаете ли. Кстати, Гарри, хотите, покажу вам расчеты, которые я сделала вчера вечером? Я просидела над чертежами чуть ли не до рассвета, зато рассчитала все углы крыши для кукольного домика, – похвасталась она.

– И во сколько же ты легла? – озабоченно спросила Гарриет. Вопрос сорвался у нее с языка прежде, чем она успела сообразить, что этого делать не следует.

– Опять вы кудахчете! – поморщился Стрейндж. – Так и слышу в вашем голосе материнские нотки. Боже, Гарри, да что вы за мужчина после этого?! Нет, у меня просто опускаются руки! Уверяю вас, Юджиния вполне способна позаботиться о себе сама!

– Конечно, покажи, – кивнула Гарриет, демонстративно не обращая внимания на Стрейнджа. Только полный идиот позволит восьмилетней дочери не спать до утра. Но теперь хотя бы понятно, откуда у Юджинии эти серые тени под глазами. Девочка выглядела больной.

Юджиния радостно схватила ее за руку и потащила за собой. И хотя Гарриет сейчас больше всего на свете хотелось забраться в горячую ванну, она покорно позволила отвести себя в западное крыло, где каждую дверь караулили дюжие лакеи.

– Здесь кто-нибудь живет, кроме тебя? – спросила Гарриет.

– Нет, никто, – беззаботно сказала Юджиния. – То есть моя горничная, конечно. Папа так старается, чтобы я была в безопасности, что приказал, чтобы тут везде дежурили лакеи.