– Надеюсь, Юджиния уже пришла в себя? – спросила Гарриет.

– Вполне. Я уволил ее гувернантку. И также лакея, который должен был дежурить у дверей ее комнаты. Поуви удалось выяснить, что в ту ночь они заперлись в чулане, где хранятся столовые приборы, и занимались там любовью, причем не в первый раз. Ну, как насчет урока фехтования, мистер Коуп? Вы готовы?

Гарриет вдруг показалось, что в глазах Джема блеснул насмешливый огонек... и потом, он с какой-то странной интонацией произнес «мистер Коуп», словно смакуя на вкус. Однако она предпочла не обращать на это внимание, просто отошла в сторону и молча стащила с себя сапоги. А когда сбросила с плеч камзол, внезапно удивилась – сегодня в картинной галерее было заметно теплее, чем всегда.

– Вы обратили внимание, что я велел принести сюда жаровню? – крикнул из своего угла Джем.

И действительно – в стороне, у самой стены, стоял окованный листами железа пузатый горшок с углями. От него исходило приятное тепло.

– Не хотел, чтобы Юджиния мерзла, – пояснил он. – А она вдруг передумала – сказала, что сегодня не спустится вниз.

– Вот и хорошо, – рассеянно бросила Гарриет. Она вдруг заметила, что на правой ладони у нее появился водяной пузырь – наверное, накануне переусердствовала в тренировках и натерла руку. Из-за этого ей сегодня было больно держать рапиру.

– В чем дело? – внезапно спросил Джем; – Какие-то проблемы?

– Ничего страшного, – буркнула Гарриет, сжав в руке рапиру. – Engarde[10], сэр!

Джем принял боевую стойку – от его мускулистой худощавой фигуры невозможно было оторвать глаз. Гарриет стоило невероятного усилия заставить себя отвернуться.

– Нельзя отводить глаз от противника! – заметив это, резко бросил Джем.

Гарриет послушно уставилась на него.

– Сегодня я покажу вам еще один прием. Он называется «круговой захват», – пробормотал Джем. – Следите за мной, Гарри.

Взяв рапиру в правую руку, он резко вскинул ее вверх – лезвие, описав изящную дугу, со свистом вспороло воздух, – затем последовал резкий поворот кисти, дуга превратилась в петлю, рапира змеей проскользнула под ней, и все закончилось стремительным выпадом.

– Еще раз, пожалуйста, – попросила Гарриет, стараясь запечатлеть в памяти каждое движение – то, как он вскинул вверх одну руку, как отвел другую назад, чтобы сохранить равновесие... идеально симметричную позу, которую приняло его тело.

Джем с удовольствием выполнил ее просьбу.

– Вот так? – Она попыталась повторить за ним, но почти сразу же почувствовала, что что-то сделала не так. Возможно, слишком высоко вскинула руку или опустила под чересчур острым углом.

– Вы делаете потрясающие успехи, – неожиданно похвалил ее Джем. – Если честно, мои собственные на этом этапе были куда скромнее.

Естественно, она ему не поверила, однако едва Гарриет открыла рот, чтобы сказать ему об этом, как слова замерли у нее на устах. Джем опять оказался позади нее – обхватив ее одной рукой, он крепко прижал ее к себе, чтобы показать, как правильно сделать выпад, – его мускулистая рука легла поверх ее руки. Гарриет с трудом сглотнула. Его тело сжигало ее – как пламя, как забытая клятва, – и вся она загоралась ответным огнем.

– Теперь попробуйте самостоятельно, – предложил Джем, снова встав перед ней в стойку. Выглядел он при этом совершенно, невозмутимым. Впрочем, и неудивительно – он ведь по-прежнему считал, что дает урок фехтования юному Гарри Коупу! Эта мысль придала Гарриет уверенности. Что ж, по крайней мере, Джем даже не подозревает, в какой трепет приводит ее каждое его прикосновение. Конечно, все это было ужасно унизительно... оставалось только утешаться тем, что ее тайна так и осталась тайной.

Она попробовала повторить прием. Раз, другой – и все это время его пытливый взгляд ни на мгновение не отрывался от нее. Потом он, остановив ее, снова показал ей прием, объяснив, что именно она делает неправильно. Через несколько минут Гарриет уже забыла, что еще совсем недавно от одного прикосновения Джема ее кидало в дрожь. Она была настолько поглощена уроком, так старалась сделать все в точности, как показывал Джем, что и думать забыла о подобных пустяках. А еще через какое-то время произошло чудо – у нее все получилось!

– Браво! – одобрительно крикнул Стрейндж. Глаза его смеялись.

Как будто только и дожидаясь этого, ее тело мгновенно снова стало телом женщины: гибким, нежным, с восхитительными выпуклостями.

– Какое у вас странное выражение лица, Гарри! – смеясь, пробормотал Джем. – Надеюсь, вы не станете возражать, если я сброшу рубашку? Что-то стало жарковато... вы не находите?

Такое тело, как у него, Гарриет раньше видела только у мужчин, с детства занимавшихся тяжелым физическим трудом. Только не у джентльменов, нет. Аристократы телосложением все как один напоминали покойного Бенджамина – впрочем, иным и не может стать мужское тело, если его обладатель все дни проводит в кресле перед шахматной доской, неторопливо потягивая бренди и обдумывая следующий ход.

Только не лорд Стрейндж.

Только не Джем.

Его можно было принять за жнеца – тело его, покрытое смуглой, словно позолоченной солнцем кожей, маслянисто блестело от пота, как после тяжкой работы. От его груди исходило ощущение силы. Любая женщина могла только мечтать о том, чтобы припасть к ней и...

Припасть?! К его груди?! Нет, она точно спятила!

– Гарри? – с беспокойством в голосе окликнул Джем. – Что с вами? Вы не заболели? Дайте-ка мне взглянуть на вашу руку.

Он подошел к ней вплотную. Гарриет словно онемела. И даже не подумала возмущаться, когда он разжал ей пальцы. Ладно, пусть у нее на ладони натертость... но кто бы мог подумать, что на нее так подействует близость обнаженного мужчины?!

Лицо у нее запылало. Если она не возьмет себя в руки, причем немедленно, кончится тем, что она начнет, свесившись через перила лестницы, смотреть, как ее собственные крестьяне, обнаженные до пояса, косят траву. Словно томящаяся желанием старая дева...

Если, конечно, вкрадчиво шепнул ей на ухо тихий предательский голосок, она не...

– Похоже, у вас тут волдырь, – разглядывая ее ладонь, пробормотал Джем. – Нужно наложить чистую повязку и...

– Да. Пожалуй, я так и сделаю, – с облегчением кивнула она и осторожно отодвинулась. Коль скоро в его присутствии ноги у нее начинают дрожать, а все тело превращается в какой-то кисель, будет лучше, если она займется этим у себя в спальне.

– Нет-нет, я об этом позабочусь. – Приоткрыв дверь, Джем высунулся в коридор и оглушительно рявкнул: – Поуви! Принеси горячей воды! И мыло!

– Он вас не услышит, – пискнула Гарриет.

– Обязательно услышит. А вы сядьте вот тут и смотрите внимательно – я покажу вам еще один прием.

Смотреть на него?! Это было свыше ее сил. То, что предлагал Джем, станет для нее настоящей пыткой... пыткой, которая ей и во сне привидеться не могла. Гарриет сама не понимала, что с ней происходит – чувства, захлестнувшие ее, как их ни назови, не могли принадлежать той Гарриет, которую она знала много лет. Откуда деревенской простушке было знать, что можно хотеть мужчину до такой степени, что подгибаются колени?!

Это было унизительно.

И вместе с тем... возбуждающе.

Джем, словно средневековый воин, со свирепым видом крутил рапирой над головой. Родись он несколько веков назад, промелькнуло в голове у Гарриет, он был бы викингом; зажмурившись, она представила себе, как он, облаченный в кожаные штаны, с исхлестанным ветром лицом, ведет своих воинов в битву и морской ветер треплет его волосы...

Мысли Гарриет сами собой устремились в ненужном направлении; обругав себя за глупость – в очередной уже раз, – она с усилием сосредоточилась на том приеме, который показывал Джем. На ее взгляд, он демонстрировал головокружительную серию искусных обманных движений, стремительных выпадов и не менее проворных уходов в сторону.

– Вы следите за мной, Гарри? – крикнул Джем. При этом он снова расправил свои смуглые, словно позолоченные солнцем плечи.

Гарриет только слабо кивнула в ответ. Да, конечно, она смотрит.

– Хотите сами попробовать? – сделав перерыв, предложил Джем.

– Нет, – поспешно отказалась Гарриет. И не узнала собственный голос: теперь он звучал как-то странно... в нем появилась несвойственная ей ленивая томность... он обволакивал словно мед.

Глаза Джема подозрительно сузились. Он уже намеревался что-то сказать – но тут, на ее счастье, открылась дверь, и на пороге появился Поуви.

– Горячая вода, милорд, и мыло – как вы просили, – объявил он. – Могу я узнать, кто ранен?

– Всего-навсего обычная натертость, Поуви, – отмахнулся Джем. – Я сам обо всем позабочусь.

Лорд Стрейндж по-прежнему стоял в центре комнаты с таким видом, будто и не подозревал о том, что боги подарили ему тело, о котором любая женщина может только мечтать. Нет, не Гарриет, конечно, она никогда не видела обнаженных мужчин. И не мечтала увидеть.

Она мечтала о любви.

Но постель в этих ее мечтах обычно не фигурировала. Ну... хм... почти не фигурировала.

Дверь за Поуви захлопнулась. Джем обернулся к ней.

– Теперь займемся вашей рукой.

– Я прекрасно справлюсь и сам, без посторонней помощи, – запротестовала Гарриет. Очень тщательно вымыв руку горячей водой с мылом, она насухо вытерла ее полотенцем, которое прихватил предусмотрительный Поуви.

– Если вы не забинтуете эту руку, я отказываюсь давать вам урок, – предупредил Джем.

– Ну и ладно, все равно рука болит, – поморщилась Гарриет. – Если не возражаете, продолжим завтра утром.

– Ну, надеюсь, вы не станете требовать, чтобы мы прервали урок из-за крошечного пузырька на руке? – фыркнул Джем. – Достаточно только забинтовать руку, и все будет в порядке.

– Забинтовать? Но чем? Тут же ничего нет... – начала Гарриет. И тут же умолкла – Джем с рапирой в руке снова принялся кружить вокруг нее.

– Что вы делаете? – вскрикнула Гарриет. Честно говоря, она не так уж испугалась – в глазах Джема прыгали бесенята, он явно забавлялся. И ее сердце, в который уже раз предав ее, снова ухнуло вниз.

– Ищу, чем можно забинтовать вам руку.

– Черта с два вы...

Бац! Последовал резкий выпад – рапира Джема рассекла воздух, и одна из пуговок на рубашке Гарриет, звякнув, покатилась по полу.

В глазах Гарриет застыло возмущение.

Чирк!

Подбоченившись, Гарриет смерила Джема уничтожающим взглядом.

– Что вы задумали, черт вас возьми! Если вы собираетесь разрезать на мне рубашку, я сделаю то же самое с вашей!

– Вот уж это вряд ли, – быстро ответил он. – Все рубашки у меня шерстяные, спрядены из шерсти коз, которых специально для этой цели разводят на Кавказе!

– Знаете, меня бы это не удивило! – фыркнула Гарриет. – Как бы там ни было, моя рубашка не предназначена на бинты – даже притом, что ее сшили из старого доброго английского полотна...

– Тонкая, белая, легко рвется, – добавил Джем. – Почему тогда...

Недоговорив, он сделал молниеносный выпад, и на рубашке Гарриет спереди появилась прореха.

Гарриет, ахнув, поспешно стянула расходившиеся края.

– Да как вы смеете?! – с яростью завопила она. – Ни кто не смеет раздевать меня, не имея на то моего разрешения! Вы что – с ума сошли?

Вместо одного ответа она получила сразу два. Сначала Джем, запрокинув голову, оглушительно захохотал... как сумасшедший! А потом, отсмеявшись, вдруг подошел к двери и быстро повернул ключ в замке. Гарриет почуяла недоброе.

Она испуганно попятилась. Первое, что пришло ей в голову – когда она снова напомнила себе, что она по-прежнему Гарри Коуп: лорд Стрейндж решил, так сказать, расширить горизонты ее познаний до... оставалось только гадать, до каких пределов. Нет, этого просто не может быть! Господи, наверное, он просто решил пошутить.

Однако Джем продолжал наступать – огонек в его глазах ясно давал понять, что он с трудом сдерживает смех. Ноги в чулках ступали бесшумно. Судя по всему, он от души забавлялся.

Гарриет, сделав еще один шажок, повернулась и со всех ног бросилась к двери.

Она даже ничего не успела почувствовать... может, только слабое дуновение воздуха... а потом рубашка вдруг разъехалась у нее на спине. Пахнуло холодом, потом раздался легкий треск разрываемой материи, а вслед за ним – чуть слышный смешок. Она обернулась – ярость, сверкавшая в ее глазах, сделала ее похожей на фурию – и встала в оборонительную позицию, жалея только об одном: что у нее в руке нет рапиры. Желательно без колпачка на острие.

– Как вы осмелились?! Как у вас поднялась рука порвать мне рубашку?

Он рассмеялся ей в лицо.

– Вы очень странный... мужчина! Да, Гарри, очень странный!