Элоиза Джеймс - Ночь герцогини

– Берроу?! – Глаза у Джема полезли на лоб. Он резко вскинул голову. – Вы сказали – Берроу?!

– А о каком герцогстве мы, по-вашему, говорим?

– Мне и в голову не приходило спрашивать...

– Ну, нас, герцогов, не так уж много... – заметил Вилльерс. Рубин в его перстне насмешливо подмигнул Джему.

– И ее покойный супруг...

– Бенджамин.

– Он как-то раз приезжал сюда. Хотел поучаствовать в игре, – кивнул Джем.

– И после этого вы больше никогда не приглашали его, да? – сообразил герцог.

– Да. Впрочем, похоже, его это не заинтересовало.

– Бенджамин был одним из моих близких друзей – я любил его, хотя понял это только после его смерти. Когда речь идет о любви, люди иногда способны делать чудовищные ошибки.

Джем стиснул зубы. Меньше всего ему хотелось сейчас выслушивать нудные нравоучения. Вдобавок еще от человека, имевшего незаконных детей!

– Склоняю голову перед вашей мудростью! Вот уж не думал услышать такое... от вас!

– Полностью с вами согласен. Тем более что сам я, к примеру, никогда не испытывал к женщине того, что принято называть любовью.

Джем оторопело воззрился на него. Уж не ослышался ли он?

– Нет-нет, к мужчине тоже, – покачав головой, поспешил успокоить его Вилльерс. – Однако мне случалось влюбляться. И не раз, поверьте мне. Снова и снова... снова и снова. Чувство это трудно переоценить...

– Я любил Салли, – тихо сказал Джем.

Однако Вилльерс, знавший его бог знает сколько лет, на этот раз ничего не сказал.

– Ладно, ваша взяла! – буркнул Джем. – Да, я любил ее совсем не так, как люблю Гарриет. Но Гарриет – в отличие от нее – герцогиня!

– Мы это уже обсуждали. – Вилльерс небрежным жестом подтолкнул к Джему бокал кларета. – Вот, выпейте. Я к нему не притрагивался. А вам, по-моему, это не помешает.

Джем, тупо посмотрев на свой пустой бокал, протянул руку к бокалу Вилльерса и стиснул его так, что тонкое стекло едва не хрустнуло.

– Она хорошая женщина. Порядочная. Она сказала, что нужно положить конец игре, и я намерен последовать ее совету. Но есть кое-что, о чем она даже понятия не имеет. Например, ей ничего не известно о моей семье.

– Боже... какая скука! – с досадой протянул герцог.

– Одна моя репутация чего стоит. Это погубит ее в глазах общества. А потом она... она возненавидит меня.

– Согласно вашей логике, мне тем более следует навсегда оставить мысль о любви? – Герцог поднял брови.

– Вы-то тут при чем? – Джем отставил бокал с недопитым кларетом.

– О, ну вы же наверняка знаете, что у меня есть незаконные отпрыски! А разве у вас, их нет?

– Нет.

– Что, неужели только единственная дочь, с которой вы, как Цербер, не спускаете глаз ни днем, ни ночью? Выходит, вы еще более, старомодны, чем я думал, Стрейндж. Вот уж никогда бы не подумал... – хмыкнул герцог.

Джем предпочел промолчать – только фыркнул.

– Думаю, не ошибусь, если приму это как знак неодобрения моего прискорбного отсутствия интереса к моим незаконным отпрыскам и к моей ставшей уже притчей во языцех скандальной репутации? Держу пари, вы считаете, что я вообще не имею права на любовь? – с той же изысканной вежливостью осведомился Вилльерс, однако за этой учтивостью чувствовалась угроза.

– Вы не поняли. Я не могу... Игра...

– Ах да, эта ваша игра. – Вилльерс, подняв голову, окинул взглядом комнату. Кисло пахло мочой – Оук позаботился, с брезгливостью подумал он. В воздухе плавали клубы сигарного дыма, настолько плотные, что слезились глаза. – Очаровательная традиция...

– Большинство своих контрактов мне удалось заполучить именно здесь, – немедленно отреагировал Джем. – Я...

– Конечно, конечно, умный человек из всего может извлечь пользу, – понимающе кивнул Вилльерс. – А вот мое состояние продолжает неизменно увеличиваться, без какого бы то ни было участия с моей стороны. Как это происходит, одному Богу известно.

Джем с отвращением покосился в его сторону.

– Рискну предположить, что Гарриет нет никакого дела ни до этих ваших Граций, ни до остальных дам, которые, в сущности, мало, чем от них отличаются. – Герцог поманил пальцем лакея. Тот с поклоном подал ему еще один бокал кларета.

– И не потому, что она их презирает, – заметил Джем, сделав глоток вина.

– Не желает завтракать с ними за одним столом? – понимающе подмигнул герцог. – Должен признаться, я ее понимаю – смех Хлои и у меня отбивает всякий аппетит. Эта история, которой она развлекала нас за обедом – о епископе и ванне из шампанского, помните? – явно не из тех, что принято рассказывать в приличном обществе, согласны? Особенно если учесть все эти детали – насколько я понял, речь шла о епископской митре. Или я ошибаюсь? Джем молча сделал глоток вина.

– В меня почему-то порядочные женщины не влюбляются, – со скорбным видом сообщил Вилльерс, отставив в сторону бокал. Тот жалобно звякнул. – Впрочем, как вам, наверное, известно, я был однажды обручен. В прошлом году.

– Да, я слышал об этом, – кивнул Джем.

– С очаровательной девушкой. Потом она влюбилась в графа Гриффина, а я получил отставку. Рассказать вам, как я об этом догадался? Просто заметил, какими глазами она на него смотрит. У нее был такой взгляд... – Он не договорил.

– Какой взгляд? Герцог пожал плечами.

– В последнее время мне частенько случалось видеть, как женщина смотрит на мужчину такими глазами.

Джем моментально догадался, на что намекает герцог.

– Я знаю, что Гарриет любит меня, – хрипло проговорил он. – Но эта любовь погубит ее – неужели вы этого не понимаете?!

– Говорят, что женщины по своей природе гораздо жертвеннее нас, мужчин. Обмениваться взаимными упреками... как это трогательно! Жаль, что Роберта была не готова к подобным жертвам... Но, увы – вместо того чтобы молча страдать, она предпочла бросить меня и выскочить за Гриффина. Впрочем, должен признать, они производят впечатление на редкость счастливой пары.

Джем что-то невнятно буркнул.

– Я подумал, возможно, мисс Шарлотта Татлок согласится отдать мне свое сердце, – продолжал Вилльерс. – Она несколько раз навещала меня, пока я был болен.

– Господи помилуй, в ваших устах это звучит так, что я сейчас разрыдаюсь от жалости!

– Странное дело – когда понимаешь, что стоишь одной ногой в могиле, желание скрывать свою слабость почему-то пропадает, – задумчиво пробормотал Вилльерс.

Джем, выслушав это признание, от души возблагодарил небеса за собственное цветущее здоровье.

– Но мисс Татлок почему-то влюбилась в моего наследника, – пожал плечами Вилльерс.

– Да, не везет вам в любви, – бросил Джем. – Только не говорите мне, что после этого вы положили глаз на Гарриет.

Вилльерс молча смотрел на Стрейнджа.

Джем внезапно почувствовал, как в нем шевельнулся гнев.

– Вы, наверное, шутите?! – сдавленным голосом пробормотал он.

– А что вас так удивляет? Какой нормальный мужчина не обратит внимания на Гарриет? – Пожав плечами, Вилльерс поднял голову и посмотрел Джему в глаза. – Она чертовски соблазнительна... Впрочем, вы и сами имели возможность это заметить, верно? Особенно в брюках. Кстати, а вы знаете, что в свое время у нас ней едва не случился роман?

Сцепив зубы, Джем покачал головой.

– Я попытался приударить за ней, но она дала мне оплеуху. Правда, надо отдать Гарриет должное – она в то время была еще замужем.

– Вот как? Простите, мне казалось, что вы только что сказали, что Бенджамин был самым близким вашим другом, – растерялся Джем.

– На редкость неудобная ситуация, верно? Но что делать? Наверное, во всем виновата моя проклятая натура: если в дело замешана женщина, я просто не в состоянии удержаться, даже если речь идет о ком-то из моих друзей. Но если у вас есть виды на Гарриет, обещаю, что постараюсь держать себя в руках. Впрочем, – мягко добавил он, – не думаю, что у вас на нее виды.

Джем смерил его тяжелым взглядом.

– Немедленно прекратите, слышите? – прорычал он.

– Прекратить что?

– Я имею в виду ваши попытки манипулировать мною.

– Господи помилуй! – вздохнул Вилльерс, потягивая вино. – Похоже, я теряю былую хватку. Должно быть, старею.

– Если... если я все-таки передумаю и брошусь вдогонку за Гарриет, то сделаю это вовсе не потому, что боюсь, как бы вы не увели ее у меня из-под носа! Ха! Чтобы такая женщина, как Гарриет, согласилась... Да она в любом случае даст вам от ворот поворот!

– О Боже, какой удар! – пробормотал Вилльерс. – Вместо того чтобы поддержать меня, как положено другу, вы выбиваете у меня почву из-под ног.

– Вы... – Джем осекся.

– А вот я уверен, что если она и отвергнет меня, то лишь потому, что полюбила вас, Стрейндж, – заметил Вилльерс. – Что ж, учитывая ситуацию, можно сказать, мне здорово не повезло. К счастью, я уже к этому привык. Ну что ж, пора в постель. Весьма признателен за интересную беседу, милорд. – Поднявшись из-за стола, герцог отвесил изящный поклон и повернулся, чтобы уйти.

– Джем, – поправил Стрейндж, вскинув на него глаза.

– Боже милостивый, имена столь интимная вещь. – Герцог пожал плечами. – Ну что ж, если вы настаиваете... Кстати, меня зовут Леопольд. Буду крайне признателен, если вы никогда не станете так меня называть.

– Леопольд... – протянул Джем, словно пробуя это имя на вкус. – Знаете, а оно вам идет! Звучит прямо по-королевски!

– Ненавижу его, – сквозь зубы бросил Вилльерс.

– А вы называйте меня Джем, я настаиваю. Столько добрых советов сразу... и столько же ядовитых намеков, причем не в бровь, а в глаз. Должно быть, мы просто обречены, быть друзьями, – хмыкнул он.

Вилльерс немного помолчал. Потом взгляд его вдруг как будто потеплел, уголки губ изогнулись в улыбке.

– Мне тоже так кажется.

С неподражаемым изяществом, набросив на себя великолепный плащ, он снова поклонился и вышел. Брункера стошнило в углу.

22 марта 1784 года

– Гарриет пообещала, что я смогу приехать к ней в гости, – объявила Юджиния. – Ведь это так, папа, правда? Представляешь, у них в амбаре живут котята, она сама мне рассказывала!

– Конечно.

Юджиния вскарабкалась к отцу на колени, и сердце Джема сжалось, когда он почувствовал, какая она стала легонькая – просто как перышко.

– Надеюсь, ты плотно поужинала? – с напускной строгостью спросил он.

– Еще как! Съела тарелку тушеной баранины, – похвасталась Юджиния. – А потом еще сваренное по-особому яйцо, которое специально для меня приготовила кухарка.

– А что в нем особенного? – спросил заинтригованный Джем.

– Просто его смешали с очень вкусным сыром. Знаешь, как он называется? Фромаж блю[13]! – объяснила Юджиния.

– Ты ешь просто как восьмидесятилетняя старушка, – пробормотал Джем, обхватив рукой худенькие плечи дочери.

– Но мне нравится этот сыр, – пожала плечами Юджиния, с удовольствием покатав слово «фромаж» на языке, словно смакуя его. – И Гарри он тоже нравится. Вернее, Гарриет. Знаешь, я очень по ней скучаю.

– Я тоже по ней скучаю, – признался Джем. Он так тосковал по ней, что иногда сам удивлялся, откуда у него берутся силы жить. Рана в сердце была свежа.

– А я надеялась, вдруг она согласится остаться с нами, – продолжала Юджиния.

Джем смущенно откашлялся.

– Я тоже на это надеялся, малыш. Но ведь она герцогиня. Наверное, у нее полным-полно других, более важных дел.

– Знаю. Я как-то спросила, что это за дела.

– И что она ответила?

– Сначала она вроде как рассмеялась и сказала, что в ее поместье живет множество зависящих от нее людей, о которых нужно заботиться – так же как тебе о своих. А потом еще сказала, что у нее есть собака, только она уже совсем старая и будет страшно скучать без нее. Ее зовут Миссис Кастард, только это мальчик, а не девочка.

Господи помилуй, подумал Джем. Выходит, она вернулась в пустой дом, где ее никто не ждет, кроме старой собаки, которая скучает без своей хозяйки! У него внезапно перехватило дыхание. Ощущение было такое, будто его ударили в солнечное сплетение.

Наверное, у него изменилось лицо, потому что он заметил обеспокоенный взгляд дочери.

– Не расстраивайся, папа, – ласково сказала Юджиния. – Ты никогда не останешься один... даю тебе слово. Когда я вырасту, у меня будет свой дом, и я заберу тебя к себе.

Боже милостивый, какой же он идиот! Нет... хуже, чем идиот! Он ведь любит Гарриет! А если он любит ее, то зачем позволил ей вернуться в свой пустой, одинокий дом, где ее никто не ждет, кроме одряхлевшего пса?