Джулия Росс - Ночь греха

Узоры, наведенные хной, украшали лодыжки женщин, снившихся ему по ночам. Их взгляды из-под шелковых вуалей манили к неизведанным наслаждениям. Чувственные воспоминания будоражили его воображение, скрашивая ожидание.

Дождь полоскал улицу, соляной раствор блестел на бочках и ящиках. Мачты «Рискованного» – судна, прибытия которого он дожидался, – вонзались сквозь потоки дождя в набрякшее небо у одного из причалов. На этом судне контрабандой везут священную реликвию. Кто-то везет сокровище и беду. Пока Джек не выяснит, кто он, ему придется терпеть. Грезы об азиатских гуриях с подведенными сурьмой глазами растворились в дымке английского дождя.

Пассажиры с корабля поднимаются в город, ветер дует им в спину, словно волна тревоги пробегает по толпе. Какая-то молодая женщина с трудом спускается по склону, словно плывет против течения. Толпа обтекает ее черный зонт, как речной поток скалу. Почему бы, черт побери, ей не переждать дождь в трактире?

Джек усмехнулся. Может статься, здешние трактиры не слишком подходят для молодой дамы, путешествующей в одиночку? А она, несмотря на свою дурацкую корзину, производит впечатление дамы, со всеми присущими им атрибутами – нелепой шляпой, корсетом на китовом усе и туго накрахмаленными английскими нижними юбками.

От очередного порыва ветра зонтик надулся, а потом сложился с резким хлопком. Борясь с толпой и ветром, женщина сжала рукоятку в вытянутой руке. Шляпка сползла набок. Дождь бил ей в лицо. Что-то на мгновение привлекло внимание Джека, хотя он не мог в точности сказать, что именно. От дождя и ветра ее губы и щеки разрумянились – озябшая, съежившаяся английская девушка с тонким носиком – скучная и добродетельная, как воскресная проповедь.

Однако в ее лице было что-то яркое, смелое, странно интригующее и неожиданное. Джек с трудом заставил себя заняться толпой – и как раз в этот момент кто-то налетел на девушку. Обремененная корзиной, она покачнулась.

Матрос с суровым лицом и мешком за плечами пробивался сквозь толпу пассажиров и толкнул ее. Молодая дама, споткнувшись, едва не упала. Матрос, судорожно оглянулся через плечо и с удвоенной энергией принялся прокладывать себе путь сквозь толпу дальше.

Ветер наконец одержал победу, и зонтик взлетел вверх подобно растрепанному ворону. И тут на Джека снизошло озарение. Теперь он действовал машинально, позабыв о риске. В такие минуты он испытывал ни с чем не сравнимое чувство полноты жизни, посещавшее его только в чрезвычайно опасных ситуациях.

Он ринулся в толпу.

Дама с корзиной на мгновение подняла голову, проследив за полетом своего зонта, потом пожала плечами и поспешила дальше.

Раздался звук рожка. Наклонив головы, пассажиры с корабля ускорили шаг. Из «Розы и короны» выскакивали люди. Экипажи, повозки и верховые лошади сгрудились, расчищая место, – в самое неподходящее время прибыла почтовая карета, а дождь превратился в потоп. Джек пробивался вперед, толпа расступалась перед ним, словно рассеченная мечом.

Матрос, втянутый в эту суматоху, дико озирался. Неожиданно люди отпрянули, вскрикнула какая-то женщина. Матрос, распластавшись, лежал на мостовой лицом вниз. Джентльмен в дорожном плаще со множеством пелерин спокойно и властно перевернул его, в то время как зеваки с широко раскрытыми глазами толпились вокруг, как мокрые овцы, согнанные собакой.

Джек с бешено бьющимся сердцем бросился к месту происшествия. Обостренное внимание схватывало каждую деталь сцены. Толпа, тело, кареглазый джентльмен с тростью и в модном котелке полунаклонился над трупом. Все движутся как во сне, даже движение собственной руки он видел как бы со стороны, когда присел на корточки и закрыл моряку глаза.

Значит, это и есть ожидаемый человек из Бристоля! И Джек пришел слишком поздно. Какие жестокие слова! Матроса задушили, убили, набросив проволоку на горло. Мешок его исчез.

– Не подавайте виду, что вы меня узнали, – тихо сказал Джек, все еще сидя на корточках. Пассажиры топтались в отдалении и слышать их не могли. – Хотя я чертовски рад видеть вас, Ги.

Джентльмен в дорожном плаще замер, не обращая внимания на воду, стекавшую с подола его плаща. Вокруг сапог образовалась лужица.

– Джек, клянусь всем, что свято! Или лучше сказать – всем, что проклято? Господи, я должен был это предвидеть! Кто еще может раздвинуть толпу, как воды Красного моря перед Моисеем, даже обрядившись оборванцем?

– Я не хотел бы сейчас открывать всему свету, кто я такой. Вы не поверите, каким неприметным я могу быть, когда это необходимо. Так что прошу прощения, но нам придется обойтись без объятий и рукопожатий.

– Зачем весь этот маскарад?

Джек выпрямился, лицо его помрачнело, но не утратило выражения почтительности, обычного для всякого матроса, с которым разговаривает джентльмен.

– Разумеется, затем, чтобы воспользоваться представившейся случайностью – мне нужна помощь, а вы тут как тут, кузен Ги Деворан…

– Это не случайность, я собирался встретить именно вас. – Ги кивнул в сторону тела. – Это ваш дружок?

– Нет, хотя признаюсь, его смерть немного меня расстроила.

– Потому что у англичан никогда не используется гаррота, тогда как убийцы… Откуда это вы прибыли?.. Убит именно таким способом.

Джек отступил и сдернул с головы капюшон. Тощий человек в зеленой куртке пробирался сквозь толпу.

– Ги, будьте добры, позаботьтесь об этом бренном теле.

– При одном условии – вы все объясните мне потом за бренди.

Мельтешащие пассажиры на мгновение загородили зеленую куртку.

– Насчет бренди не сомневайтесь, насчет объяснения не ручаюсь.

Ги нахмурился:

– Если вам удастся остаться в живых, вы сделаете это в Уилдсхее. Все члены вашей семьи будут счастливы видеть вас.

– Я, без сомнения, отправлюсь в фамильный особняк… – ответил Джек, – но не раньше чем переоденусь. В таком виде я, разумеется, не очень-то понравлюсь матушке. А пока проследите, чтобы никто не добрался до карманов этого мертвеца прежде, чем я вернусь.

Ги немного подумал, а потом повернулся и крикнул:

– Эй, вы! Отнесите этого человека в «Розу и корону»! Произошел несчастный случай…

Двое рабочих прикоснулись к шапкам и вышли вперед. Толпа начала расходиться, зеленая куртка исчезла.

Пистолет скользнул ему в руку, и Джека поглотила толпа. Теперь он шел, ведомый только своим чутьем и призрачным запахом сандалового дерева.

Он заметил человека в зеленом в тот момент, когда тот свернул в безлюдный переулок. Джек, насторожившись, двинулся за ним. Преследуемый проскочил мимо груды ящиков, потом огляделся и остановился: скорее всего это малаец, хотя теперь он человек без совести и родины, один из многочисленных сорванных с насиженных мест моряков в обширной Британской империи. Джек притаился за грудой ящиков и стал наблюдать.

Еще одна фигура вынырнула из-под навеса выступавшего верхнего этажа: человек в синем тюрбане. Малаец вытащил из-под полы своей зеленой куртки мешок убитого матроса. Второй вырвал его у него из рук и вывалил содержимое на брусчатку мостовой. Перерыв все, он что-то вопросительно прошипел. Малаец пожал плечами и выбросил вперед обе руки общепринятым жестом: ничего!

Человек в тюрбане, отшвырнув в сторону пустой мешок,

подошел к малайцу с явным намерением учинить допрос с пристрастием. Матрос покачал головой. Проворная, как кобра, рука схватила его за горло. Малаец задыхаясь, закатил глаза. Задав несколько вопросов, нападавший разжал пальцы и швырнул на мостовую горсть монет.

Малаец нагнулся, чтобы подобрать их. Человек в синем тюрбане свернул за угол и исчез.

Джек бесшумно двинулся вперед, но все-таки преследуемый успел его заметить, повернул голову и оскалил зубы. Но Джек опередил его и ударил ребром ладони ему по шее. Малаец рухнул как подкошенный.

Синий тюрбан исчез в проулке, ведущем в район, густо застроенный складами, мастерскими и доходными домами. На перекрестке след человека затерялся в путанице других следов. Человек пропал из виду, но это не имело значения. Он всего лишь еще один подручный, хотя наверняка более опасный. Вне всяких сомнений, теперь он уже далеко, за несколько улиц отсюда, но он ничего не принесет своему нанимателю, кроме разочарования.

Джек подошел к лежавшему без сознания малайцу и втащил его под навес. Холстина на мешке матроса пропахла морской солью, дегтем, потом, табаком. Никакого сандалового дерева, никакого дикого неведомого запаха Востока. Ничего.

Без особой надежды Джек вывернул карманы малайца, прощупывая каждый шов и дюйм подкладки. Смертоносная проволока нашлась в кушаке. Голые ноги матроса, странно беззащитные, согнулись на мокрых камнях. Джек уставился в коричневое лицо, не понимая, с какой стати он испытывает жалость к этому убийце.

Он снова оглядел разбросанные вещи, потом, как положено доброму вору, собрал все, что имело хоть какую-то ценность – монеты, бристольскую матросскую трубку, нож, – оставив только полотняный носовой платок. Поразмыслив, Джек забрал и его тоже.

Почтовая карета высадила пассажиров, взяла новых и отправилась в обратный путь. Пассажиры с корабля разошлись по разным трактирам или разъехались. На улице остался только настырный дождь, засыпавший все вокруг мелкой водяной пылью. Комок черной ткани катился вдоль фасада лавки. Джек, огибая лужи и навоз, схватил сломанный зонтик за рукоятку.

А потом рассмеялся, словно заглянул в лицо своей неудаче.

– Мое дорогое дитя, ты промокла до нитки, – сказала тетя Сейли, едва открыв дверь. – Ты проделала такую дорогу из Лайма! Мы пытались высмотреть тебя в окно, но такой ужасный дождь, и еще целая толпа… Дороги совсем развезло?

Мисс Энн Марш поставила на пол корзину, развязала ленты и наклонилась, чтобы поцеловать тетку в щеку. Вот ведь смешно: она до сих пор не может успокоиться, словно только что избежала страшной опасности.

– Настоящая топь! Поэтому мы прибыли с большим опозданием. – Она сняла свою промокшую шляпку и попыталась скрыть ощущение томительного смущения. – Только я успела выйти из кареты мистера Трента и спуститься с горы, как попала в давку, точно яблоко в пресс для сидра. Прибыл какой-то корабль?

– «Рискованный» вернулся с Востока. А как там, дома? Все в порядке?

– Все передают поклоны. Я привезла вам последние папины проповеди, корзину со свежими фруктами из нашего сада и славную жирную курицу от матери.

Тетя Сейли просияла:

– Брат прислал мне самый лучший подарок – мою любимую племянницу. А теперь вылезай-ка из этих мокрых одежек, пока не простудилась!

С полей шляпки капала вода. Энн встряхнула шляпку и отдала ее теткиной горничной Эдит. Та, в большей степени друг и компаньонка, нежели прислуга, стояла, усмехаясь, позади своей госпожи, словно и сейчас готова была утешать маленькую девочку, разбившую коленку. Произошла небольшая заминка – пришлось сначала уложить шляпку и развязать ридикюль, висевший на шнурке на запястье у Энн, и только потом ей помогли снять с себя длинную мантилью.

– Спаси нас Господь, – сказала Эдит. – Да она же насквозь мокрая и тяжелая, точно свинцовая!

Энн обняла ее.

– Когда небеса разверзлись, все пригнули головы. Я налетела на кого-то и потеряла зонтик.

Ну вот, все позади! Ей стало лучше, словно и не было того матроса с лицом, искаженным от ужаса. Мир начал возвращаться на круги своя, где жизнь течет благополучно и обыденно.

Эдит поспешила на кухню, но губы тети Сейли укоризненно сжались.

– Мистер Трент должен был проводить тебя.

– Он так и собирался сделать, тетя. Он настаивал на этом, но ему нужно было присмотреть за лошадьми, а мы и так припозднились, поэтому я не захотела ждать. Его слуга принесет сюда мой саквояж позже, а сам Артур придет проститься, прежде чем уедет в Лондон поговорить с отцом.

– Насчет женитьбы? Ну-ну! – И миссис Сейли направилась в гостиную и уселась там в кресло, стоявшее у ярко пылавшего камина. – Ты обручена с весьма достойным молодым человеком, дорогая, пусть его ухаживание и было столь скоропалительным. Ты живешь в деревне, там так спокойно, новые люди появляются нечасто, и я уже начала беспокоиться, что ты вообще никогда не выйдешь замуж.

Энн тоже подсела к огню. От ее сырого подола зазмеились тонкие струйки пара. Случай на улице – всего лишь маленькая неприятность, вот и все. Что может быть лучше вот этой жизни? За ней ухаживали. Она приняла предложение, через пару месяцев выйдет замуж.

– Я знаю, что довольно тяжело схожусь с незнакомыми людьми, – сказала она, – но мистер Трент мне кажется почти что членом нашей семьи. Пусть даже его вера строже, чем наша, но мне с ним хорошо с самой первой встречи. А пока нет ничего лучше вот этого огня – как он весело потрескивает в очаге, и пусть дождь льет как из ведра, бьется в окна, и труба содрогается от ветра!