— В следующий раз.


Сегодня комнаты наверху выглядели странно: красные плафоны освещали только одну половину комнаты, а во второй царил сумрак. Скорее всего, это было связано с происходящим во второй половине клуба — Адам не успел рассказать мне, что он придумал на этот раз, а я по причине плохого настроения не поинтересовался. Теперь меня разбирало любопытство, в котором была доля облегчения — в темной половине комнаты находилось, в том числе, и окно, рядом с которым я в прошлый раз увидел Беатрис.

Хотя о Беатрис я думал в последнюю очередь, потому что опиум брал свое, и небольшая коробочка с оставленной в ней иглой еще не опустела. Этого было достаточно для того, чтобы заставить себя забыть об окружающем мире до завтрашнего утра. Я сидел в кресле и наблюдал за танцем Нуры. Она перебрала несколько дисков в проигрывателе и, то ли случайно, то ли намеренно поставив «One Caress», воспользовалась игрой красного света и тени, напомнив мне эротическую богиню с привезенной мной из поездки на Кипр курильницы. Образ довершал повисший в безветренном воздухе опиумный дым.

— Хочешь потанцевать со мной? — предложила она, протянув мне руки.

Я поднялся из кресла, но Нура подняла руку, делая мне знак остановиться.

— Но только с одним условием. Я завяжу тебе глаза.

— О нет, нет. Я не люблю такие игры. Я предпочитаю…

— … смотреть. Я знаю. Потом ты посмотришь, обещаю.

Почему-то я подумал о том, что танцорам на репетициях завязывают глаза для того, чтобы они «посмотрели в душу», а также чтобы научились лучше чувствовать партнера и танец. Разумеется, танцевать с завязанными глазами было неудобно. Но скоро я понял, что смысл заключался не в танце.

— А теперь, — услышал я над ухом голос Нуры, — попробуй меня найти.

Я обычно хорошо чувствовал чье-то присутствие рядом, но поймать Нуру оказалось не так-то легко. Как только я касался ее, она ускользала, оставляя мне один из предметов своей одежды. В какой-то момент я взял ее за запястья и уже был уверен в том, что вышел из этой схватки победителем, но Нура ловко вывернулась и оставила у меня в руках свои перчатки.

— Я сбился со счета, — рассмеялся я, когда она отдала мне свою цепочку. — Когда я могу признать свое поражение, оставив при этом незапятнанной свою честь?

Как и в самом начале, Нура оказалась у меня за спиной. Она сняла с моих глаз повязку и убрала ее, проведя шелком по моей шее.

— Уже сейчас, — сказала она. — Но я буду рада, если ты захочешь взять реванш.


Почти всю сознательную жизнь английский был моим вторым языком, и я знал его в совершенстве, но не владел им так, как французским. Не потому, что знал недостаточно слов или мало читал, а потому, что был уверен: есть много вещей, о которых лучше говорить по-французски. Ни на одном языке не получится так тонко описать ощущения, испытываемые при близости с женщиной. Конечно, иногда в постели я мог сказать пару слов или фраз на родном языке, но делал это, скорее, от переизбытка эмоций, а не в попытке точнее себя объяснить. Сейчас я мог свободно объяснить женщине, что я чувствую, рассказать, используя самые близкие мне слова — и рассказать не в общих чертах, а поговорить о самых незаметных оттенках ощущений, и так откровенно, как хотелось нам обоим.

— Я влюблена в этот язык, — сказала мне Нура. Она лежала, удобно устроившись на моем животе, и иногда протягивала руку для того, чтобы взять трубку. Опиума становилось все меньше, а на душе у меня становилось все спокойнее.

— Да, он прекрасен. Как и ты, впрочем.

Она повернула голову и посмотрела на меня с лукавой улыбкой.

— Кто-то сейчас мерзнет, а ты лежишь в постели с восточной красавицей. Разве это справедливо?

— Каждый получает то, чего он заслуживает. Ты со мной согласна?

Нура взяла мою руку и снова легла, положив ее себе на грудь.

— Согласна, — ответила она, закрывая глаза.

В какой-то момент я подумал о том, что это спокойствие слишком идеально, и что-то должно его нарушить. И стук в дверь не заставил себя ждать.

— Вивиан, извини, что мешаю, — раздался из-за двери голос Колетт. — К тебе пришли.

— Это должны быть очень, очень важные гости, — ответил я, не двигаясь с места.

— Вивиан, пожалуйста. Или ты выйдешь, или я его убью.

— Она воинственная дама, — подтвердила Нура.

Мне пришлось одеться и открыть дверь. Саймон несколько секунд изучал меня, наблюдая за тем, как я застегиваю рубашку.

— Добрый вечер, — сказал он. Ничего умнее ему в голову не пришло.

— Что случилось?

— Лорена. Ее нет уже пару дней. Все вещи на месте, деньги и бумажник — тоже… — Наверное, на моем лице можно было прочитать все эмоции, которые я испытывал в тот момент, потому что Саймон сконфуженно замолчал, после чего продолжил: — Прости, что заявился вот так, но я и понятия не имею, к кому можно обратиться. Ты — единственный человек, которого я знаю в этом городе, и…

— Тебе дать адрес полицейского участка?

Он покачал головой.

— Ты не понимаешь. Я знаю, что с ней все в порядке. Просто…

— Просто что?!

Только Саймон мог придти ко мне посреди ночи в самый неподходящий момент под идиотским предлогом, который казался ему важнее всего на свете.

— Я все расскажу, но на это потребуется время.

— Ладно, вот что, Саймон. Я выслушаю тебя, но это будет завтра. Выпей, покури и расслабься, хорошо? — Я замолчал, размышляя, стоит ли высказывать мою следующую мысль вслух. — Или присоединяйся. Это не вечер темноты, но, уверен, тебе понравится. Будем считать, что это мой скромный подарок.

Выглянувшая из-за двери Нура обняла меня за плечи и улыбнулась Саймону. Сукин сын даже не подумал покраснеть или опустить глаза.

— Здравствуйте, молодой человек, — заговорила Нура. — Почему же вы стоите здесь, на холоде, да еще и в одежде? В такой час все в этом месте уже заняты делом.

Эту шутку можно было расценить как двусмысленную, но мы с ней дружно расхохотались. Саймон тоже позволил себе улыбнуться, но ответил отказом.

— Лучше я вернусь домой и высплюсь, — сказал он. — Если я позвоню тебе часов в десять, ты уже не будешь спать?

— Если мы заснем вместе, то и проснемся вместе, — ответила за меня Нура. — Если вы устали, я сделаю вам массаж. А потом вы расскажете мне о своих оставшихся желаниях…

Я обнял ее за талию.

— Я сам тебе позвоню. И, если уж ты пренебрегаешь моим гостеприимством, спокойной ночи.

Нура смотрела на то, как Саймон направляется к лестнице.

— Какой скромный молодой человек, — сказала она, прикрывая дверь. — Ну так что? Массаж?

Глава десятая

Изольда

2010 год

Треверберг

На свете существовало очень мало вещей, которые могли заставить меня подняться с кровати в выходной раньше девяти утра. Теперь на часах было начало восьмого, и я, уже успев позавтракать, подъезжала к дому Франчески Уинстон. Хотя не буду лгать — сегодня утренний подъем дался мне легко. Впервые за долгое время я думала не о работе и не о том, что вечером нам с Уильямом предстоит важный прием, а о том, что через несколько часов я поеду на вокзал и встречу Вивиана.

Мы созвонились вчера вечером, и он сообщил мне время своего прибытия, не забыв упомянуть, что поезда в Мирквуде придерживаются своего собственного расписания. На что я ответила, что это меня не беспокоит, и что я подожду столько, сколько нужно. Мы оба подчеркивали деловой характер его визита, хотя знали, каким он будет на самом деле. Именно эти мысли заставили меня встать в шесть утра — неслыханно для меня даже в будний день — и, оставив Билла досматривать сны, отправиться к Франческе за новым платьем и за новыми туфлями.

Больше всего в этой истории меня смешила реакция Билла. Он смотрел на то, как я отвечаю на присланные сообщения, и вопрос «от кого они» вертелся у него на языке, но он его не задавал. И, разумеется, он обратил внимание на то, что я изменилась. Хотя, зная Билла, он бывал настолько самовлюблен и слеп, что мог возомнить, будто я решила в него влюбиться. Обвинять его было не в чем, и я это понимала. Он еще не достиг того возраста, когда мужчина понимает разницу между влюбленной женщиной и женщиной, у которой есть любовник. В случае доктора Мори определение «любовник» было притянуто за уши, но отражало суть, и я могла позволить себе говорить о нем именно так.

В доме у Франчески, несмотря на ранний час, было людно и шумно. В отличие от меня, она не тратила времени на такую глупость, как выходные. Вот и теперь она степенно расхаживала по первому этажу своего дома, где обычно принимала гостей, и слушала последние новости. Меня этот курятник не интересовал, и я всегда старалась держаться в стороне. Тем не менее, Франческа заметила меня уже в тот момент, когда я переступила порог.

— Дорогая! — Она помахала мне рукой. — Ты не откажешься от кофе и яблочного пирога?

Франческа Уинстон пару месяцев назад отпраздновала свой шестидесятый день рождения. Отпраздновала с размахом — торжества с толпой народа были ее слабостью. И толпа собралась изрядная: тут были не только ее коллеги, но и бывшие сокурсники, а также поклонники, знакомые, друзья и журналисты. Франческа была известна в Треверберге как модельер-дизайнер: за период проживания в городе она открыла несколько бутиков модной одежды. Также она занималась косметологией, и, несмотря на то, что могла позволить себе переложить физическую работу на плечи других, до сих пор принимала клиенток лично. К ней приходили самые известные женщины города — не только для того, чтобы сделать маникюр, но и для того, чтобы поговорить. А также попробовать в очередной раз выведать ее секрет красоты: в свои годы Франческа выглядела так, что двадцатилетние мальчики сворачивали шеи, когда она шла по улице.

Секретов Франческа не раскрывала. Обычно при взгляде на хорошо выглядящих женщин в возрасте я начинала думать о том, сколько пластических операций они сделали, но Франческа вызывала у меня только восхищение, хотя я была уверена: ее пластическому хирургу хватает на жизнь. Может быть, я относилась к ней так потому, что она за всю свою жизнь ни разу не побывала замужем, хотя недостатка в мужчинах у нее не было. Женщина, которая следит за собой ради себя, а не ради потенциального мужа или других женщин, заслуживает уважения.

Франческа вручила мне чашку кофе и блюдо с небольшим куском пирога. Она оценила мое платье, удостоверившись, что оно принадлежит к ее новой коллекции, после чего положила руку мне на плечо.

— Ты отлично выглядишь. Я не про платье, если что. — Она обняла меня чуть крепче. — Может, ты хочешь что-нибудь мне рассказать?

— На самом деле… — начала я.

Франческа жестом заставила меня замолчать и взяла под локоть.

— Пойдем, — сказала мне она. — Я покажу тебе пару платьев. И еще у меня есть новая обувь! А ты расскажешь, кто этот мужчина и насколько он моложе тебя на этот раз.

Через полчаса моя чековая книжка лишилась пяти чеков. Я могла бы воспользоваться нашим с Биллом счетом, так как покупала одежду для приема, но было бы проблематично объяснить ему, зачем на один прием я купила три платья и пять пар туфель. Если и существовал в этом мире соблазн, которому я не могла сопротивляться — так это обувь.

Франческа была расстроена тем фактом, что нас с Вивианом разделяет всего несколько лет. Сама она предпочитала мужчин помоложе и проповедовала это всем женщинам, которым уже исполнилось сорок.

— Хорошо, его не интересуют твои деньги, Изольда, — сказала мне она нравоучительно, когда мы вернулись в зал. — Может, ты выйдешь замуж?

— Если выйду, то точно не за него, — ответила я.

— Это может быть фиктивный брак, — продолжила Франческа со свойственным ей цинизмом. — Вы работаете в одной и той же сфере. Вы можете объединить бизнес. А тот факт, что вы будете мужем и женой, позволит вам сэкономить на налогах. И хороший секс в придачу. По-моему, неплохой сценарий. Хотя понимаю — тебе нравится наставлять малышу Биллу рога. Это для тебя что-то вроде спорта. Держит в тонусе. И, судя по твоему сияющему лицу, на этот раз ты наставила ему отличные рога.

Я рассмеялась.

— Ты, как всегда, все решила за меня.

Франческа пожала плечами.

— А разве я не права?

— Я с ним практически не знакома. Было бы глупо строить далеко идущие планы.

— Ты трахалась с этим мужчиной два дня подряд, Изольда! — ахнула Франческа. — Что тебе еще нужно для знакомства? Познакомиться с его родителями? Или с его кошкой?

Я оглянулась на стоявших поодаль женщин.

— Давай будем говорить тише. Другим не обязательно это слышать.