Теперь красноречивую паузу сделал Доминик.

– То, что ты в Мирквуде – это отличное начало дурацкой истории. Что ты там делаешь?

– Изольда Паттерсон.

– Изольда Паттерсон! Я думал, что ты уже давно с этим разобралась.

– У нее мой амулет. Чаша.

– Это тянет на три истории с демоном в шаре для предсказаний. – Доминик пытался придать своему тону самый оптимистичный оттенок, но вышло у него плохо. – При самом лучшем раскладе я смогу приехать только через сутки. За это время никто не умрет?

– Надеюсь, что нет, – вздохнула я. – Пока что трупов достаточно. Один Уильям чего стоит.

– Так Билл – это ее рук дело? Бедный малый. Где ты остановилась?

– Вообще, я тут не одна… будем считать, что в отеле. Позвони, как будешь подъезжать.

Я выключила телефон, отложила его и завернулась в одеяло. Оно, в отличие от воды, было теплым, и через несколько минут я согрелась, а вскоре уже дремала. Следующие двадцать четыре часа были свободными, и это означало, что я могу восстановить потраченную энергию. А в свете того, что несколько последующих дней обещали быть неспокойными, мне следовало не только восстановить потраченное, но и попробовать запасти что-нибудь впрок.


Если я скажу, что Доминик был самым таинственным человеком в Треверберге, то не преувеличу. Я не знала даже его настоящей фамилии – он пользовался фамилией «Смит», и именно эта фамилия была указана в его паспорте. Доминик жил недалеко от меня, в старой части города, преподавал демонологию в университете и практиковал белую и черную магию. Мы познакомились на курсах в университете и по роду деятельности довольно часто пересекались. И еще у нас когда-то был роман, который из официального превратился в свободные отношения. Я редко сближалась с людьми, но его могла назвать если не другом, то хорошим приятелем.


Я проспала почти сутки и проснулась минут за пятнадцать до приезда Доминика – как и было обещано, он позвонил и сообщил, что уже в Мирквуде. Ни об Изольде, ни о Беатрис думать мне не хотелось, потому что я была голодна как волк, а еще мне было холодно: по комнате гулял ветер, и, несмотря на теплое одеяло, я дрожала и не могла согреться.

Оказалось, что человеческой еды в отеле нет, и, подумав, я приняла решение в пользу пиццы. Доминик вошел в номер как раз тогда, когда я открывала большую картонную коробку, привезенную мальчиком-посыльным.

– Ты съешь все это одна? – полюбопытствовал он, глядя на меня.

– О да. И очень надеюсь, что это меня насытит.

– Может, хотя бы обнимешь старого приятеля? Понимаю, ты голодна, но о вежливости забывать не стоит.

Мы обнялись, и я торопливо вернулась к лежавшей на кровати коробке. Доминик занял одно из кресел и устроился, положив ноги на стол.

– Ну, рассказывай, что у тебя там стряслось, – попросил он.

Рассказ мой продолжался долго, потому что с набитым ртом говорить было проблематично. Наконец, в коробке из-под пиццы остались только крошки и пустые пакетики из-под приправ. Доминик выкурил три сигареты, но не задал ни одного вопроса.

– И почему меня не удивляет, что в это вляпалась именно ты, Лорена? – заговорил он.

– Что я могла предпринять? Ее судьба для меня была как чистый лист, сколько я ни старалась что-либо увидеть. И откуда я могла знать, что чаша перевернется? Я всегда считала, что это… что-то вроде страшной сказки.

– В детстве тебе явно не хватало страшных сказок, если теперь они везде тебе мерещатся.

Доминик потушил сигарету и приподнялся для того, чтобы проверить, не осталось ли что-нибудь в коробке с пиццей.

– Что ты думаешь по поводу Беатрис? – спросила я. Теперь я была сыта, мне было тепло, и я могла разговаривать на эту тему сколько угодно.

– Интересный случай, – закивал Доминик. – Так ты говоришь, что твой приятель Саймон ее видел?

– Да.

– А доктор?

– Не знаю. Но ее влияние на его жизнь прослеживается четко.

Доминик задумчиво потер пальцами щеку и взял стакан с кока-колой – к ней, в отличие от пиццы, я не притронулась, и вся бутылка досталась ему.

– Тебе нужно узнать, видит ли ее доктор, – сказал он. – И тогда ты сможешь рассказать ему, что происходит.

– Как можно задать человеку подобный вопрос и ожидать, что он адекватно на это отреагирует?

– Из окружения Изольды он – главное лицо, которое должно испытывать на себе влияние амулета. В его жизни в последнее время регулярно происходят странные вещи , и ты его не удивишь.

Я с сомнением покачала головой.

– А почему Беатрис не разговаривает со мной?

– Хороший вопрос, – ответил Доминик. – Скорее всего, это связано с обстоятельствами ее смерти. Или, может, ты ей просто не понравилась.

– Она мне не понравилась еще больше. Тебе просто надо было ее видеть. Точнее, почувствовать. Одно большое зло.

– Не преувеличивай, – поморщился Доминик. – Ты не видела так много темных существ, чтобы делать такие выводы. Пожалуй, я задержусь у вас на пару дней. Вдруг тебе понадобится помощь?

Я закуталась в одеяло. Несмотря на проведенные в постели сутки, меня снова клонило в сон.

– Завтра подумаю о том, как бы все это рассказать доктору. А пока что еще немного отдохну.

Доминик поднялся.

– Спрошу, нет ли у них свободных номеров. Приятных снов.

– Ложись и не пори чушь. Только сделай одолжение – разденься. Ненавижу, когда ты спишь в одежде.


Глава двенадцатая

Вивиан

2011 год

Мирквуд

Ванесса заглянула ко мне минут через двадцать после того, как я пришел. Она некоторое время стояла в дверях кабинета, после чего приблизилась и оглядела стол.

– Сегодня ты рано, – сказала мне она.

– Да, нужно разобрать бумаги. Невозможно постоянно это откладывать.

– Выглядишь ты не очень. Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

– Я сам не знаю, что мне нужно.

Я отложил бумаги и посмотрел на нее. Ванесса скрестила руки на груди.

– Может, все же примешь решение в пользу нескольких выходных?

– Дома я сойду с ума. Уж лучше я буду работать.

– Давай зайдем ко мне, я хочу тебе кое-что показать.

Когда мы переступили порог ее кабинета, Ванесса прикрыла дверь и кивнула мне на свободное кресло.

– У меня сегодня нет ни одного пациента, – сказала она. – Все пятеро будто сговорились – позвонили и отменили прием. Я бы с удовольствием поехала домой, но после обеда у меня лекции, а отсюда дорога до университета в два раза короче.

– А у меня занят весь день – вплоть до семи часов. Хорошо, что не с самого утра.

Ванесса подошла ко мне и присела на стол.

– Я недавно вспоминала твой день рождения. Было бы неплохо это повторить, что скажешь?

– Да, это отличная мысль. Думаю, Алиса и Роберт нас поддержат. Можно было бы собраться у меня дома, только вот спальня у меня теперь одна.

– Это не проблема, можно посидеть у меня. В новой квартире целых две спальни. Кстати, можно пригласить и Адама.

– Я с ним поговорю. Так что ты хотела мне показать?

Ванесса поднялась и сделала пару шагов ко мне.

– Ничего, – ответила она. – Просто хотела поговорить. Мы давно не разговаривали.

– У меня есть немного времени, можно поехать куда-нибудь и выпить кофе.

– Я уже пила кофе. Если я сяду к тебе на колени, ты не расценишь это как сексуальное домогательство?

Не дожидаясь ответа, Ванесса поудобнее устроилась на мне и продолжила:

– Сегодня с утра я подумала о том, что соскучилась.

– Это неплохая попытка меня утешить, но не думаю, что ты должна идти на такие жертвы.

– Кто тебе сказал, что таким образом я собираюсь тебя утешить?

Ванесса наклонилась ко мне и поцеловала. Этот поцелуй можно было расценивать как угодно, но только не как выражение поддержки. Я ожидал от нее дружеских объятий, максимум – поцелуя в лоб, который и я позволял себе довольно части и не считал нарушением границ личного пространства, и поэтому не знал, как на это реагировать.

– Даже не знаю, что это было, доктор Портман, – сказал я. – То, что вы сидите у меня на коленях – это еще куда ни шло, но то, что вы позволяете себе такие вольности… я могу вас неправильно понять.

– Неправильно понять? Как именно? – полюбопытствовала Ванесса. – Может, вы хотите того же, чего и я, доктор Мори, только не высказываете это вслух?

– Что на тебя нашло, Ванесса, ты можешь мне объяснить? Я понимаю, что меня не было тут несколько дней, но твоего странного поведения это не оправдывает.

– Я и понятия не имею, что на меня нашло, но не думаю, что мое поведение стоит оправдывать. Мы знаем друг друга достаточно давно, и нам уже не нужно объяснять друг другу некоторые вещи. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Я обнял ее за талию, и прикосновение к ее коже, полоску которой оставлял открытым приподнявшийся пиджак, заставило меня вспомнить тот вечер за городом. И на самом-то деле, почему мы должны что-то друг другу объяснять? Тем более что все объяснения уже выдумали до нас.

Ванесса не дала мне обнять ее крепче и поцеловать – она легко толкнула меня и, поднявшись, подошла к двери.

– Думаю, сюрпризы нам не нужны, – резонно заметила она и, кивнув на небольшой диван напротив окна, добавила: – Там нам будет удобнее.

Глядя на то, как Ванесса снимает пиджак, я в очередной раз говорил себе, что мужчина никогда не поймет, что происходит в голове у женщины – а если ему кажется, что он это понимает, то он далек от истины. Порой мы с Ванессой позволяли друг другу откровенные шутки, которые любой посторонний человек расценил бы как шутки людей, связанных не только общим делом, но и чем-то личным. Иногда мы говорили громче обычного во время обеда в ресторане, так как нам нравилось наблюдать за смущением окружающих. Но дальше шуток это не заходило. Да и не могло зайти – по крайней мере, до сегодняшнего дня я был в этом уверен. Мы расценивали их исключительно как шутки, никто не видел в них и намека на что-то большее. А даже если бы и увидел, то мы бы дружно посмеялись и забыли бы. А теперь моя коллега, которую я, конечно, воспринимал не только как более опытного врача и как близкого друга, но и как женщину, раздевалась передо мной, а я и не думал о том, чтобы ее остановить. Напротив, я думал о том, что ей следует помочь. Но Ванессе эта идея не понравилась. Не понравилось ей и то, что я поднес руки к своему галстуку.

– Позволь, – попросила она. – Мне нравится это делать.


К реальности меня вернула мысль о том, что я нахожусь на работе, более того – ко мне вот-вот должен придти пациент. Я бросил взгляд на стоявшие на столе часы и убедился в том, что до его прихода у меня есть ровно пятнадцать минут. Их должно было хватить на то, чтобы достать необходимые документы и просмотреть – хотя бы для приличия – записи с прошлого сеанса. Но вставать мне хотелось меньше всего, и голова Ванессы, лежавшая на моей груди, заставляла меня думать о других вещах. В частности, о том, как я ненавидел секс в заранее ограниченных временных рамках.

– Ведь правда, это было лучше, чем кофе? – спросила у меня Ванесса.

– Нет, потому что мне нужно идти. И у меня затекла спина.

– Это было лучше, чем кофе.

Я попытался встать, но Ванесса взяла меня за руку.

– У тебя есть еще пятнадцать минут.

– Мне нужно просмотреть записи.

– Ты можешь просмотреть их, когда придет пациент. Кроме того, этот твой господин Макдауэлл вечно опаздывает. – Она подняла голову и посмотрела на меня. – И, кроме того, я хочу еще.

– Я тоже, дорогая, но я на самом деле должен идти. – Я поцеловал ей руку. – Мы обсудим это за обедом.

Ванесса смотрела на то, как я одеваюсь, но вставать не торопилась.

– Как поживает депрессия господина Макдауэлла? – спросила она.

– Ему лучше.

– Рада слышать. – Она потянулась и приняла более удобную позу. – Если так, то, может, ну его, этот скучный сеанс психоанализа? Я не буду одеваться и подожду вас обоих тут.

Я на секунду отвлекся от завязывания галстука, оторвался от изучения своего отражения в зеркале и посмотрел на нее.

– Ты уверена, что у тебя ничего не случилось?

Ванесса пожала плечами.

– Что же, я для разнообразия не могу хотеть мужчин? – Она сделала паузу. – Или двух мужчин? Кстати, ты сегодня вечером свободен?