– Опять ты за свое, – пробурчал Адам. – Сколько раз тебе повторять: я их на дух не переношу!

– Да-да-да. – Я сделал погромче. – Послушай внимательно. Эта песня как нельзя лучше отражает мое сегодняшнее настроение.

Адам бросил документы на стол.

– Вивиан, я могу нормально поработать? Если тебе скучно, возьми наушники и наслаждайся сколько угодно. Музыка мне мешает.

– Я хочу рассказать тебе про Изольду.

– Серьезно? А тебя интересует, хочу ли я тебя слушать?

Я убавил громкость.

– Ты соглашался, просто музыка играла слишком громко – я не расслышал.

– Давай-ка я угадаю. Эта суч… Изольда в очередной раз испортила тебе настроение, и ты решил испортить его мне? Не выйдет.

– Эта кто? – переспросил я.

– Я сказал, Изольда.

– Ты хотел назвать ее по-другому.

Адам поднялся из-за стола.

– Послушай, Вивиан, давай поговорим по-человечески. Я не понимаю, почему ты ведешь себя так, будто ты – женщина, и у тебя наступили критические дни, но я хочу тебя уведомить: это мне не нравится. И, если ты не собираешься оставить меня в покое вместе со своим нытьем, то я требую, чтобы ты объяснил мне, что происходит. В противном случае ты можешь отправляться домой и не возвращаться до тех пор, пока к тебе не вернется разум! Я тебе не груша для битья, и я не позволю над собой издеваться! Почему, когда тебе плохо, плохо должно быть всем вокруг? Я понимаю, что ты – эгоист, но это переходит все границы! Я и так целыми днями терплю твой чертов цинизм и твои шутки! Ты не думаешь, что это в какой-то момент может мне надоесть?!

Я поставил диск на паузу.

– Ладно, ладно. Извини. Может, я на самом деле слегка перегнул палку.

– Слегка, – высокомерно повторил Адам, вложив в эти слова весь сарказм, на который он был способен, и вернулся за стол.

– Хорошо. Просто перегнул. Не слегка. Но я на самом деле хотел с тобой поговорить. Может, я иногда веду себя странно и порой бываю немного неуравновешенным…

– Ха-ха. – Адам снял очки и положил их на бумаги. – Ты, скорее, иногда ведешь себя, как нормальные люди, и очень редко бываешь уравновешенным.

– … и, может, я даже немного влюблен, если ты позволишь мне так охарактеризовать это чувство…

Адам махнул на меня рукой и взял со стола сигареты.

– О Господи, – сказал он обреченно. – А я-то думаю и гадаю – какой бес в тебя вселился в очередной раз? Хотя, судя по твоему поведению, в тебя вселилась целая армия бесов.

– Я не шучу, Адам.

– Лучше бы ты шутил. – Он закурил и подвинул к себе пепельницу. – Если в обычном состоянии твоя склонность к саморазрушению тебе почти не угрожает, то когда ты в кого-то влюблен, она угрожает и тебе, и другим! Эта женщина до добра тебя не доведет, Вивиан, если ты хочешь знать мое мнение.

Я положил руки на подлокотники кресла и улыбнулся.

– То есть, ты советуешь мне влюбляться в женщин, которые доведут меня до добра? В мифических женщин, если говорить простым языком?

– Хотя бы не в таких, которые доведут тебя, а заодно и все твое близкое окружение, до белого каления, а потом и до гроба. – Он пару раз затянулся и выпустил дым в потолок, после чего снова перевел взгляд на меня. – Посмотри на себя. Ты не ешь, не пьешь, не спишь. У тебя даже настроение работать пропало, хотя мне казалось, что это невозможно – ведь кто, как не ты, заставил меня ввязаться в эту авантюру с клубом?

– В авантюру? – переспросил я обиженно. – Ты говоришь так, будто я тащил тебя сюда силком!

– Этого я не говорил. – Адам стряхнул пепел. – Но если уж ты хотел поговорить со мной про Изольду, послушай меня. Я чувствую, – при слове «чувствую» он поднял указательный палец, – что это закончится плохо.

Я взял портсигар и, достав сигарету, прикурил от лежавших на столе спичек.

– Черт, Адам. Не порти мне настроение еще больше.

– Да-да, это закончится плохо, вот увидишь. В случае с Афродитой я тоже это чувствовал.

– И поэтому убеждал меня с ней помириться после истории с ее любовником?

– Если бы я сказал тебе, что это закончится плохо, ты бы ответил то же самое: не порти мне настроение, Адам. Ох, Вивиан, я на полном серьезе. – Он оставил сигарету в пепельнице и подошел ко мне. – Тебе ведь не все равно, что я об этом думаю?

Я предостерегающе поднял руку.

– Нет, но прошу уважать мое личное пространство.

Адам сел в кресло рядом.

– Я уже понял, что тебе не нравится Изольда, – продолжил я. – До того, как ты что-нибудь скажешь, постарайся выдумать что-то пооригинальнее.

– Я не сказал, что она мне не нравится. Просто она не доведет тебя до добра. Это все. Ты давно рассматривал себя в зеркало? Ты похудел за это время килограмм на пять как минимум! Или ты сам не замечаешь, что с тобой происходит?

Я затянулся сигаретой и посмотрел на него.

– Ты заботишься о моем весе? Это очень мило. Мне даже пришла в голову мысль о том, что я скучаю по тому времени, когда мы жили вместе.

– Да? А я-то думал, что ты с ужасом его вспоминаешь. Так же, как и я. Для того, чтобы я тебя убил, не хватает только одной малости: чтобы мы снова поселились в одной квартире. Подумать только: находиться рядом с тобой почти двадцать четыре часа в сутки! Мне даже подумать об этом страшно!

– Мог бы подыграть мне ради такого случая. Кстати, ты неплохо готовишь. По сравнению со мной.

Адам вернулся к столу за сигаретой.

– Ты даже не пытался. Хотя мог бы.

– Хорошо. Я не буду напоминать тебе о том, на чьи деньги покупались все продукты.

– Если бы у меня было столько же денег, сколько и у тебя, и если бы я мог позволить себе сидеть дома столько же времени, сколько ты сидел тогда, то я бы не только покупал продукты – я бы научился нормально готовить.

– Очень изящная колкость. Я оценил.

– Тук-тук! Мальчики в сборе, им нужна девочка?

Фиона сняла плащ и, повесив его на стоявшую возле дверей вешалку, подошла к нам.

– Какие у вас серьезные лица, – сказала она. – Надеюсь, я не помешала вам решать деловые вопросы?

– Нет, – ответил я. – Деловые вопросы мы уже решили.

– Тогда… я помешала вам решать личные вопросы?

– Их мы тоже уже решили, и теперь предаемся воспоминаниям.

Фиона пару раз кивнула и, открыв сумочку, достала сигареты.

– Это так по-семейному! «Адам, это была замечательная поза».

– У этой шутки уже выросла десятиметровая борода, Фиона, – подал голос Адам. – И всем уже надоел треп про наш якобы роман.

– Наоборот! Когда все слышат эту сплетню – а я уверена, она недалека от истины – то просто бегут в клуб. По-моему, это отличная реклама.

– Не хочешь рассказать Вивиану о том, что вчера ты плохо себя вела?

Фиона взяла со стола спички.

– Я плохо себя вела? – неподдельно удивилась она.

– Да. Колетт поведала мне эту историю.

– Я всегда говорила, что она сучка.

– Что произошло вчера? – включился в разговор я.

Фиона сделала неопределенный жест рукой.

– Ничего страшного. Небольшой… домашний скандал.

Адам встал и взял со спинки стула куртку.

– Пойду куплю что-нибудь съестное, – сказал он. – Умираю от голода.

– Хорошая мысль, – согласился я. – Не забудь, что ты тут не один.

Когда за Адамом закрылась дверь, Фиона поднялась и села мне на колени.

– Тебе ведь сказали, что я плохо себя вела. Разве ты не должен меня наказать?

– Пока что я не знаю, за что тебя следует наказывать.

– Я расскажу. Только пообещай, что не будешь злиться. Ладно?

– Не обещаю.

Выслушав ее рассказ, я обреченно покачал головой.

– О, женщины! Вселенское зло, помноженное на два!

– А ты – адское зло, помноженное на три. Скажи мне, ты когда-нибудь успокоишься и устанешь? Или этого не произойдет?

– Лучше скажи мне, когда ты перестанешь ставить меня в неловкое положение перед гостями. И когда ты перестанешь пробуждать во мне желание отрезать тебе язык.

– Отрезать язык? Какая жалость. А я только сегодня с утра думала о том, что давно тебя не видела, и что мне хочется тебя облизать. На то, чтобы облизать тебя полностью, у меня времени не хватит, но частично…

Фиона попыталась поцеловать меня, но я отвернулся.

– Оближешь меня потом, сегодня я не в настроении. И прими более скромную позу, сделай одолжение. Сюда могут зайти в любой момент.

Она печально вздохнула и снова заняла кресло по другую сторону стола.

– Ты ведь не злишься, правда?

– Я размышляю о том, как высказать тебе все, что я думаю, наиболее тактично.

– Вот поэтому я и хотела тебя облизать. В такие моменты ты не думаешь о дурацком такте и не особо выбираешь выражения, мерзкий пошляк.

– Простите, не помешаю?

Эрик Фонтейн пару раз негромко постучал по косяку и вошел. Я поднялся ему навстречу, и мы обменялись рукопожатием.

– Разумеется, нет. Добрый вечер, Эрик. Вы желанный гость в любое время дня и ночи.

– Добрый вечер, доктор. Я бы хотел поговорить с вами наедине. – Увидев, что Фиона пытается встать, он успокаивающе кивнул ей. – Нет-нет, мисс Санд. Вы можете остаться. Мы с доктором спустимся вниз.

Клуб в такой час, разумеется, еще пустовал. Мы заняли один из столиков возле двери – подальше от танцовщиц, которые репетировали номер.

– Я могу предложить вам выпить, Эрик? – снова заговорил я.

– Нет, доктор, благодарю. Я за рулем.

Эрик редко приходил в клуб раньше открытия. И еще реже поднимался к нам в кабинет. Если уж он пришел сейчас, это могло означать только одно: случилось что-то серьезное. И, судя по выражению его лица, это что-то не нравилось ему. Соответственно, мне оно тоже не понравится.

– Я хотел поговорить с вами о Долорес, – сказал он.

– Она приболела?

– Не знаю, – покачал головой Эрик. – По правде сказать, я не уверен, что она здорова.

Я поднял бровь.

– Простите?

– В субботу мы вместе были в клубе. Кстати, прошу прощения, что спрашиваю только сейчас: вам уже лучше? Господин Фельдман сказал мне, что вам нездоровится.

– Да, я в полном порядке. Так что это за история с вашей сестрой?

Эрик достал из своего портсигара сигарету и прикурил от небольшой серебряной зажигалки.

– Я ушел раньше нее. Она осталась в компании господина Хейли и господина Барта. И она не пришла ночевать, не позвонив мне, хотя обычно в таких случаях всегда предупреждала. В воскресенье, часов в десять утра, я позвонил ей, но ее телефон был выключен. И, признаться, я волнуюсь.

– Действительно, странная история. У меня есть номер господина Хейли. Я попробую ему позвонить.

Саймон не ответил мне ни на первый звонок, ни на второй. Телефон Изольды, у которой я надеялся узнать номер Уильяма, ответил мне фразой: «Это Изольда Паттерсон, и я не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню». Эрик в это время попытался позвонить сестре, но его успехи ничем не превосходили мои.

– Я думаю, что это недоразумение, Эрик, и ничего более, – сказал я. – Вероятно, с телефоном вашей сестры что-то случилось.

– У нее есть запасной аппарат, и она всегда носит с собой зарядное устройство на случай, если сядет аккумулятор. Она ни за что не останется без связи. – Он помолчал. – Вы знаете, что я всегда хорошо относился к вам, доктор. И меньше всего я хочу вступать с вами в конфликт. А также вы, как я полагаю, знаете, чем занимаются господин Барт и мисс Паттерсон. Я имею в виду, чем они на самом деле занимаются.

Я наконец-то понял, к чему клонит Эрик. И не погрешил бы против истины, если бы сказал, что понял смысл книжной фразы «от ужаса волосы у него на затылке встали дыбом».

– Эрик, я… я уверен, что ваши подозрения беспочвенны. – Я уже много лет не говорил ничего более фальшивого. – Поверьте мне, ни господин Барт, ни мисс Паттерсон и не подумали бы делать что-то против воли вашей сестры. И, тем более, против вашей воли.

– Мне очень хочется в это верить, доктор. Но ситуация складывается странная. И я хочу попросить вас об услуге. В последний раз мою сестру видели в вашем клубе и с вашими знакомыми, которые занимаются не совсем законным бизнесом. И, полагаю, вы не будете снимать с себя ответственность – я знаю вас, и я уверен, что мы поймем друг друга. Я даю вам неделю на то, чтобы вы нашли мою сестру. Я не хочу вам угрожать, но вы, конечно, понимаете, что я не оставлю этот вопрос без внимания.