Джулия Куинн - Ночь наслаждений

Лорд Уинстед с сомнением покачал головой, но все же сказал:

– Полагаю, вы можете поискать.

– Обязательно! Мисс Уинтер, вы мне поможете?

– Конечно, – пробормотала Энн.

Все какое-то занятие, чтобы удержать ее подальше от семьи.

– Поскольку Сара чувствует себя намного лучше, на этот раз вам не придется играть на фортепьяно, – заметила Элизабет.

Энн порадовалась, что леди Сара уже успела войти в дом, иначе бедняжке пришлось бы срочно изображать резкое ухудшение здоровья.

– Идемте, уже совсем стемнело, – пригласил лорд Уинстед. – И нет необходимости переодевать дорожную одежду. Миссис Барнаби позаботилась о скромном ужине, который мы съедим за одним столом, вместе с Элизабет и Френсис.

«И с вами, мисс Уинтер».

Он не сказал этого вслух. Даже не посмотрел на нее, но Энн и так все поняла.

– Поскольку вы будете ужинать в семейном кругу, – обратилась Энн к леди Плейнсуорт, – буду очень благодарна, если разрешите мне удалиться в мою спальню. Я сильно устала после путешествия.

– Разумеется, дорогая. Вам нужно беречь энергию, особенно на эту неделю. Боюсь, мы вас окончательно измучим. Бедная няня!

– Хотите сказать «бедная мисс Уинтер»? – спросила Френсис.

Энн улыбнулась подопечной. Она права.

– Не беспокойтесь, мисс Уинтер, – утешила Элизабет, – мы постараемся не слишком вас утомлять.

– Да неужели?

Элизабет приняла невинный вид:

– Я готова позабыть о математике на всю неделю!

Лорд Уинстед хмыкнул и обратился к Энн:

– Попросить, чтобы вам показали вашу комнату?

– Спасибо, милорд.

– Пойдемте со мной. Я сам об этом позабочусь. А вас, дамы, прошу в утреннюю столовую. Мисс Барнаби приказала лакеям накрыть ужин там, поскольку мы в этот вечер обойдемся без формальностей.

Энн ничего не оставалось, кроме как последовать за ним через вестибюль в длинную портретную галерею. Похоже, она попала в самое начало галереи, судя по брыжам на портрете солидного мужчины, смотревшего на нее. Она огляделась в поисках горничной, или лакея, или любого, кто мог проводить ее в комнату, но никого не нашла. Если не считать двух дюжин Уинстедов разных поколений.

Она встала и чинно сложила руки перед собой.

– Уверена, что вы хотите присоединиться к родным. Возможно, горничная…

– Что бы я был за хозяин? – немедленно вставил граф, – если бы передал вас слуге, как саквояж с вещами?

– Простите… – пробормотала Энн с некоторой тревогой. Вряд ли он хочет сказать…

Он улыбнулся. Волчьей улыбкой.

– Я сам провожу вас в вашу комнату.

Дэниел не знал, что за дьявол вселился в него, но мисс Уинтер выглядела невыносимо хорошенькой, когда прищурившись смотрела на третьего графа Уинстеда (слишком много индюшачьих ног, съеденных в компании Генриха VIII, теперь это было яснее ясного). Он собирался позвать горничную, чтобы та проводила мисс Уинтер в ее спальню, но, очевидно, не мог устоять перед видом ее нежного наморщенного носика.

– Лорд Уинстед, – начала она, – надеюсь, вы понимаете непристойность такого… такого…

– О, не беспокойтесь, – заверил он, радуясь, что избавил ее от трудностей поиска слов. – Со мной ваша добродетель в полной безопасности.

– А как насчет моей репутации?

Тут она была совершенно права.

– Я буду скор, как…

Он помолчал.

– В общем, я уйду очень скоро.

Мисс Уинтер смотрела на него так, словно у него выросли рога.

Граф храбро улыбнулся:

– Я появлюсь в утренней столовой так быстро, что никто и не поймет, что мы были вместе.

– Не в этом дело.

– Разве? Вы сказали, что тревожитесь за свою репутацию… Очень быстро, – перебил он, положив конец неминуемым протестам, – что у меня едва ли будет время изнасиловать вас, даже если таково будет мое намерение.

– Лорд Уинстед! – ахнула мисс Уинтер.

Он ляпнул что-то не то. Но все это так занимательно!

– Шучу, – пояснил он.

Она уставилась на него.

– Я говорю, что шучу. И вовсе не имел в виду ничего такого.

Все же она ничего не сказала. Сначала. Но потом выдавила:

– Думаю, вы сошли с ума.

– Такая возможность существует, – согласился Уинстед, показывая на коридор, ведущий к лестнице западного крыла. – Нам сюда. Впрочем, вряд ли у вас есть выбор.

Энн застыла, и он понял, что сказал что-то ужасное. Мерзкое. Мерзкое из-за того, что случилось с ней в прошлом, давно – когда выбора у нее в самом деле не было.

Но, возможно, его слова могли показаться мерзкими независимо от того, какова ее история. Но Дэниел не щипал горничных и не затаскивал в уголок молодых девушек на балах. Всегда пытался относиться к ним с уважением. И не было смысла и оправдания относиться к мисс Уинтер как-то иначе.

– Прошу прощения, – сказал он, склоняя голову. – Я дурно вел себя.

Ее губы раздвинулись. Она молча заморгала, не зная, верить ли ему, и он в потрясенной тишине понял, что ее нерешительность разрывает ему сердце.

– Мои извинения искренни, – заверил Дэниел.

– Конечно, – поспешно кивнула мисс Уинтер, и ему показалось, что она не лжет. Он надеялся, что она не лжет. Впрочем, она могла сказать это просто из вежливости.

– Если честно, я сказал, что у вас нет выбора не из-за должности гувернантки в доме моей тети, а просто потому, что вы не знаете, куда идти.

– Конечно, – повторила мисс Уинтер.

Но Дэниел чувствовал себя обязанным сказать больше, потому что… потому что… потому что не мог вынести мысли о том, что она подумает о нем плохо.

– Любой гость был бы в таком же положении, – добавил Дэниел, надеясь, что мисс Уинтер не подумает, будто он оправдывается.

Она попыталась сказать что-то, сдержалась, возможно потому, что это было очередное «конечно». Он терпеливо ждал – она по-прежнему стояла у портрета третьего графа, – готовый просто смотреть на нее, но тут она наконец сказала:

– Спасибо.

Дэниел кивнул. Движение было грациозным, элегантным и светским – так он делал тысячи раз. Но в душе он был почти сметен волной облегчения. Это было унизительно. Вернее, лишало равновесия.

– Вы не из тех, кто может воспользоваться беспомощностью женщины, – сказала мисс Уинтер, и в этот момент Дэниел все понял.

Кто-то ранил ее. Энн Уинтер знала, что это означает – оказаться во власти кого-то более сильного и могущественного.

Дэниел ощутил, как что-то внутри закаменело от бешенства. Или печали. Или сожаления.

Он не знал, что испытывал в тот момент. Впервые в жизни его мысли были в смятении, путались, накладывались одна на другую, как бесконечно переписываемая история. Он понимал только то, что всеми силами пытается не прижать ее к себе. Тело помнило ее. Ее запах. Ее изгибы. Даже температуру ее кожи.

Дэниел хотел ее. Хотел бесконечно.

Но родственники ждали его к ужину. А предки смотрели сверху из рам, и она – женщина, которую он хотел, – наблюдала за ним с настороженностью, разбивавшей ему сердце.

– Если подождете здесь, – тихо сказал Дэниел, – я позову горничную. Она проводит вас в вашу комнату.

– Спасибо, – прошептала мисс Уинтер, слегка приседая.

Он пошел вперед по галерее, но, сделав несколько шагов, остановился. А когда повернулся, она стояла на том же месте.

– Что-то не так? – спросила она.

– Я просто хочу, чтобы вы знали… – резко бросил граф.

«Что? Что она должна знать?» Он и сам не понимал, почему заговорил.

Он вел себя глупо. Но уже сознавал это. Он стал глупцом с того момента, как встретил ее.

– Лорд Уинстед? – окликнула его мисс Уинтер после того, как прошла целая минута, а он так и не закончил фразы.

– Ничего, – пробормотал Дэниел и снова повернулся, ожидая, что ноги сами вынесут его из галереи. Но они не собирались его нести. Он стоял абсолютно неподвижно, спиной к ней, а внутренний голос вопил о необходимости двигаться. Сделать шаг. Убраться отсюда!

Но вместо этого Дэниел снова повернулся. Какая-то предательская часть души жаждала взглянуть на нее в последний раз.

– Как пожелаете, – тихо ответила мисс Уинтер, и прежде чем Дэниел сумел обдумать свои действия, оказалось, что он возвращается к ней.

– Совершенно верно, – выпалил он.

– Простите? – недоуменно спросила она. Очевидно, ей было очень неловко.

– Как пожелаю. Именно это вы сказали.

– Лорд Уинстед, не думаю…

Он остановился в трех футах от нее. Так, чтобы не дотянуться. Он доверял себе, но не полностью.

– Вам не стоит делать этого, – прошептала она.

Но он зашел слишком далеко.

– Я желаю поцеловать вас. И хотел, чтобы вы знали именно это. Я не собираюсь прикасаться к вам просто потому, что вы этого не хотите, по крайней мере сейчас… но если я не собираюсь прикасаться к вам, вам хотя бы следует знать, что я этого хотел.

Дэниел помедлил, глядя на ее губы. На ее губы – пухлые и дрожащие.

– И я по-прежнему этого хочу.

Он услышал, как мисс Уинтер тихо ахнула. Но, посмотрев ей в глаза, такие полночно-синие, что могли казаться черными, Дэниел понял, что она тоже хочет его. Он шокировал ее, это очевидно, но все же его чувства были услышаны.

Он не собирался целовать ее, уже поняв, что сейчас не время. Но он должен был дать ей знать. Она должна знать, как он этого хочет.

Сама Энн тоже хотела этого и призналась бы, если бы только позволила себе увидеть правду.

– Поцелуй, – повторил Дэниел голосом, горящим от с трудом сдерживаемого желания. – Поцелуй… я желаю его с силой, которая сотрясает мою душу. Понятия не имею, почему так желаю его, только почувствовал это в тот момент, когда увидел вас за фортепьяно. И это желание с каждым днем только усиливается.

Она сглотнула, и отблеск света заплясал на ее нежной шее. Но она ничего не сказала. Впрочем, тут нечего сказать. Он и не ожидал ответа.

– Я хочу этого поцелуя, – хрипло произнес Дэниел, – а потом захочу большего. Того, о чем вы даже не подозреваете.

Они стояли молча, не сводя глаз друг с друга.

– Но больше всего, – прошептал он, – я хочу поцеловать вас.

И тут голосом, почти не отличимым от вздоха, мисс Уинтер ответила:

– Я тоже этого хочу.

«Я тоже этого хочу».

Она сошла с ума.

Другого объяснения просто быть не может. Последние два дня Энн перебирала в голове все причины, по которым не может позволить себе желать этого мужчину. И теперь, в первый момент, когда они остались наедине, она сказала такое?

Ее рука взлетела к губам, то ли от шока, то ли потому, что в кончиках пальцев было больше здравого смысла, чем во всем остальном теле. Может, они пытались предостеречь ее от огромной, огромной ошибки.

– Энн, – прошептал Уинстед, обжигая ее взглядом.

Не мисс Уинтер. Энн. Он допускал вольности. Она не разрешала ему называть ее по имени. Но она не испытывала должной ярости. Потому что, когда он назвал ее «Энн», она впервые почувствовала, что это ее настоящее имя. Восемь лет она называла себя «Энн Уинтер», но для всего мира была просто мисс Уинтер. В ее жизни не было человека, который называл ее Энн. Ни единого человека.

Энн не была уверена, что сознавала это до нынешнего момента.

Она всегда считала, что снова хочет стать Аннелизой, вернуться к той жизни, в которой единственной заботой было выбирать платье каждым утром. Но теперь, услышав, как лорд Уинстед шепчет ее имя, поняла, что ей нравится женщина, которой она стала. Пусть ей не по душе события, которые привели к этому дню, пусть она по-прежнему боялась, что Джордж Кервель каким-то образом найдет ее и попытается уничтожить, но она нравилась себе!

Мысль была удивительной.

– Вы можете поцеловать меня только раз? – выдохнула она. Потому что действительно хотела этого. Хотела познать вкус совершенства, пусть и знала, что дальше идти невозможно. – Можете поцеловать меня один раз и больше никогда этого не делать?

Его глаза затуманились, и на секунду ей показалось, что он не ответит. Он сдерживался так отчаянно, что подбородок подрагивал, и единственным звуком было его натруженное дыхание.

Разочарование пронизало ее. Непонятно, о чем она думала, когда просила такое? Один поцелуй и ничего больше? Один поцелуй, и это когда она знала, что тоже хочет гораздо большего? Она…

– Не знаю, – резко бросил Дэниел.

Энн снова смотрела в его лицо. Он по-прежнему пристально наблюдал за ней с таким видом, словно она может стать его спасением. Царапины и синяки все еще не зажили, глаз по-прежнему оставался сине-черным, но в этот момент граф казался ей самым красивым мужчиной на свете.

– Не думаю, что одного раза будет достаточно, – продолжил он.

Его слова волновали. Какая женщина не захочет, чтобы ее так сильно желали!

Но часть ее, разумная и рассудительная, сознавала, что Энн ступила на опасный путь. Она уже сделала это раньше. Позволила себе влюбиться в человека, который никогда на ней не женится. Разница в том, что на этот раз она все понимала. Лорд Уинстед был граф, правда, опозоривший себя. Но все же граф, и с его внешностью и обаянием недолог тот час, когда общество откроет ему свои объятия.