А она… кто? Гувернантка? Фальшивая гувернантка, история жизни которой началась в 1816 году, когда она сошла на берег с парома, перепуганная, изнемогавшая от морской болезни, и ступила на каменистую почву острова Мэн.

В тот день родилась Энн Уинтер. А Аннелиза Шоукросс… она исчезла. Растаяла, как океанская пена.

Но какая разница, кто она? Энн Уинтер… Аннелиза Шоукросс… Ни одна из них не была достойной партией для Дэниела Смайт-Смита, графа Уинстеда, виконта Стритермора и барона Тачтона-оф-Стоука.

У него больше имен, чем у нее! Почти забавно…

Но не совсем. Его имена были подлинными. И он может сохранить их все. Они – знак его положения, и именно из-за них она не должна ожидать его поцелуя.

Но все же она хотела этого. Хотела целовать его, почувствовать силу объятий, потеряться в них, потеряться в самой окружавшей их ночи. Темной и таинственной, полной обещаний…

Что в ней такого, в этой ночи?

Граф потянулся к Энн, взял ее за руку, и она позволила. Сжал ее пальцы своими, и, хотя не потянул к себе, она ощутила это притяжение, горячее и пульсирующее, манившее ближе. Ее тело знало, что делать. Знало, чего хочет.

Было бы так легко отрицать этот порыв, если бы не сердце, желавшее того же.

– Я не могу обещать этого, – мягко сказал Уинстед. – Но скажу вам вот что: даже если я не поцелую вас сейчас, если повернусь и уйду ужинать, сделав вид, будто ничего не случилось, не могу обещать, что никогда не поцелую вас снова.

Он поднес ее руку к губам. Энн сняла перчатки в экипаже, и голую кожу кололо в тех местах, где его губы касались ее, а сама Энн томилась желанием.

Она задохнулась, не зная, что сказать.

– Я могу поцеловать вас прямо сейчас, без всяких обещаний. Или мы можем ничего не делать, тоже без всяких обещаний. Все зависит от вас.

Если бы он говорил чересчур самоуверенно, она нашла бы в себе силы отстраниться. Будь он назойлив, слишком настойчив, если бы что-то в его тоне говорило об обольщении, все было бы по-другому.

Но он не угрожал. Даже не обещал. Он просто говорил правду. И давал ей право выбора.

Энн набрала в грудь воздуха. Снова подняла лицо к нему. И прошептала:

– Поцелуйте меня.

Завтра она пожалеет об этом. А может, и нет. Но сейчас ей было все равно. Пространство между ними растаяло, и его руки, такие сильные и надежные, обвились вокруг нее. Когда его губы коснулись ее губ, ей показалось, что она услышала свое имя.

– Энн…

Это был вздох. Мольба. Благословение.

Энн, не колеблясь, протянула руку, и ее пальцы утонули в его темных волосах. Теперь, когда она сделала это, попросила поцеловать ее, она хотела всего. Хотела снова обрести контроль над своей жизнью… или, по крайней мере, над этим моментом.

– Назови меня по имени, – пробормотал граф, скользя губами по ее щеке к мочке уха. Его дыхание грело ее, впитывалось в кожу, как бальзам.

Но Энн не могла. Это слишком интимно. Почему? Она не имела понятия, поскольку уже была потрясена звуком своего имени на его губах, к тому же была в его объятиях и отчаянно хотела, чтобы этот момент длился вечно. Но пока не была готова назвать его Дэниелом.

Энн тихо вздохнула, а может, и застонала, и позволила себе чуть сильнее прижаться к нему. Его тело было теплым, а ее – жарким… настолько, что она подумала, что вот-вот загорится.

Его руки скользнули по ее спине: одна – замерла на пояснице, другая – сжала ягодицу. Энн почувствовала, как граф прижал ее к твердому доказательству его потребности в ней. И хотя она понимала, что должна быть шокирована, или по крайней мере сознавала, что не должна быть с ним, могла только трепетать от восторга.

Как чудесно быть такой желанной!

И граф желал ее, именно ее, а не какую-нибудь хорошенькую гувернантку, которую можно зажать в углу и облапать. Не компаньонку некой леди, чей племянник считал, что ей следует быть благодарной за знаки внимания.

Даже не молодую леди, легкую добычу для любого ловеласа.

Лорд Уинстед хотел ее. Хотел раньше, чем узнал, кто она. А ведь она могла оказаться дочерью герцога, на которой он был бы обязан жениться только потому, что они оказались одни в темном коридоре. И узнав, кто она, он все еще хотел ее. И вряд ли потому, что пытался воспользоваться ее положением.

Но все-таки здравый смысл взял верх – а может, это просто реальность вторглась в сказку, – и Энн вынудила себя оторваться от него.

– Вам нужно возвращаться, – напомнила она, жалея, что голос не звучит более твердо. – Вас будут ждать.

Уинстед кивнул, хотя взгляд был немного диким, словно он никак не мог понять, что с ним происходит.

Энн понимала его. Потому что чувствовала то же самое.

– Оставайтесь здесь, – велел он. – Я пришлю горничную, пусть покажет вашу комнату.

Она тоже кивнула, наблюдая, как он идет по галерее, вовсе не обычной решительной походкой.

– Но это, – предупредил граф, поворачиваясь и вытягивая руку, – это еще не конец. И голосом, полным желания и одновременно недоумения, добавил: – Это никогда не закончится.

На этот раз Энн не кивнула. Кто-то из них должен быть благоразумным. Единственный выход из их положения – порвать все разом.


Об английской погоде можно сказать мало хорошего, но когда светит солнце и веет легкий ветерок, нет на свете места лучше. Особенно по утрам, когда небо окрашено розовым и капли росы на траве сверкают брильянтиками.

Дэниел в прекрасном настроении спустился к завтраку. Утреннее солнце струилось в окна, заливая дом небесным светом, божественный аромат бекона щекотал ноздри. И… не то чтобы у него были какие-то низменные мотивы, но накануне вечером он предложил Элизабет и Френсис завтракать вместе с семьей, а не у себя в детской. Глупо оставлять их в детской по утрам – это лишняя работа для слуг, и он, конечно, не хотел лишиться общества кузин. Дэниел только что вернулся в страну после трехлетнего отсутствия. Настало время, как он выразился, побыть с семьей, особенно с младшими кузинами, которые так изменились за это время.

Когда он сказал это, Сара послала ему саркастический взгляд, а тетя спросила, почему, в таком случае, он сейчас не с матерью и сестрами. Но Дэниел превзошел себя в искусстве игнорировать родственниц, когда это было ему выгодно, и, кроме того, его не было слышно за радостными воплями двух младших Плейнсуорт.

Итак, все было улажено. Элизабет и Френсис не станут завтракать в детской, а придут в утреннюю столовую, а в таком случае мисс Уинтер тоже появится, и завтрак будет чудесным.

Удивительно упругой походкой Дэниел прошел через вестибюль в утреннюю столовую, остановившись только, чтобы взглянуть в большое окно гостиной, открытое каким-то лакеем, чтобы впустить теплый весенний воздух. Какой день, какой день! Птички чирикают, небо голубое, трава зеленая (пусть и как всегда, но сегодня все по-особенному), и он поцеловал мисс Уинтер!

При одной мысли об этом он едва не подпрыгнул.

Великолепно! Замечательно! Поцелуй, затмивший все остальные поцелуи!

Сейчас Дэниел представить не мог, что делал это с другими женщинами, поскольку, что бы ни происходило, когда их губы соприкасались, это не было поцелуем.

Добравшись до утренней столовой, он просиял, когда увидел мисс Уинтер, стоявшую у буфета. Но всякие намерения пофлиртовать были задушены в корне, когда он заметил Френсис, которой было велено положить на тарелку побольше еды.

– Но я не люблю копченую рыбу, – ныла Френсис.

– Вам необязательно ее есть, – терпеливо заверила мисс Уинтер. – Но вы не дотянете до обеда с одним кусочком бекона. Возьмите яйца.

– Мне не нравится, как они приготовлены.

– С каких это пор? – с подозрением осведомилась мисс Уинтер. Кажется, она начинала раздражаться.

Френсис наморщила нос и нагнулась над невкусным блюдом.

– Они слишком жидкие.

– Это можно немедленно исправить, – объявил Дэниел, решив, что это вполне подходящий момент известить о своем присутствии.

– Дэниел! – восторженно воскликнула Френсис.

Он украдкой взглянул в сторону мисс Уинтер – все еще не мог думать о ней как об Энн, если только она не была в его объятиях. Ее реакция была не такой откровенной, но щеки немедленно окрасились чрезвычайно привлекательным оттенком розового.

– Я попрошу кухарку приготовить еще одну порцию, – сказал он Френсис, ероша ее волосы.

– Ничего подобного вы не сделаете, – сурово возразила мисс Уинтер. – Яйца абсолютно съедобны. Готовить еще больше будет непростительной тратой еды. Ничего нельзя выбрасывать на ветер.

Дэниел глянул на Френсис и сочувственно пожал плечами.

– Боюсь, спорить с мисс Уинтер невозможно. Почему бы нам не найти то, что придется тебе по вкусу?

– Я не люблю копченую рыбу.

Он посмотрел на рыбу и поморщился:

– Я тоже не люблю. И, откровенно говоря, не знаю никого, кто любит, если не считать моей сестры, от которой, стоит ей съесть хоть кусочек, весь остаток дня пахнет рыбой.

Френсис ахнула от злорадного ужаса.

Дэниел перевел взор на мисс Уинтер:

– Вы любите копченую рыбу?

– Очень, – ответила она спокойно.

– Жаль, – вздохнул он и обратился к Френсис: – Мне придется известить об этом лорда Чаттериса теперь, когда он и Хонория должны пожениться. Представить не могу, как он станет целовать девушку, от которой несет копченой рыбой.

Френсис зажала рот ладонью и в упоении захихикала. Мисс Уинтер с чрезвычайной строгостью посмотрела на него и сказала:

– Вряд ли этот разговор приличен в присутствии детей.

– А в присутствии взрослых? – не выдержал он.

Она едва не улыбнулась. Он видел, что она хотела улыбнуться. Но сказала «нет».

– Жаль, – грустно вздохнул он.

– Я буду тост, – решила Френсис. – С горами и горами джема.

– С одной горой, пожалуйста, – наставляла мисс Уинтер.

– А няня Фландерз разрешала две.

– Я не няня Фландерз.

– Именно, – подтвердил Дэниел.

Мисс Уинтер пронзила его взглядом.

– В присутствии детей! В самом деле! – урезонивал ее он, бормоча слова так тихо, чтобы Френсис не слышала. – Где все остальные? – громко спросил Дэниел, взяв тарелку и целясь вилкой в бекон. С беконом все вкуснее.

– Элизабет и Харриет сейчас спустятся, – ответила мисс Уинтер. – Не знаю насчет леди Плейнсуорт и леди Сары. Их комнаты далеко от наших.

– Сара ненавидит вставать рано, – вставила Френсис, зачерпывая джем и поглядывая при этом на мисс Уинтер.

Мисс Уинтер пристально посмотрела на нее, и Френсис ограничилась одной ложкой, после чего с расстроенным видом села.

– Ваша тетя тоже не из тех, кто встает рано, – сказала мисс Уинтер Дэниелу, старательно наполняя тарелку. Бекон, яичница, тост, джем, корнуольский пирожок… Да она, видимо, любительница плотных завтраков…

Большой кусок масла, более умеренная порция апельсинового варенья и потом…

«Только не копченая рыба!»

Копченая рыба. По крайней мере в три раза больше рыбы, чем может потребить нормальное человеческое существо.

– Копченая рыба? – снова не выдержал Дэниел. – Неужели вы это едите?

– Я же сказала, рыба мне нравится.

На самом деле он сам подсказал ей верную защиту от поцелуя.

– Рыба практически национальная еда на острове Мэн, – пояснила мисс Уинтер, плюхнув на тарелку еще одну блестящую рыбку.

– На географии мы изучали остров Мэн, – мрачно заметила Френсис. – Там даже коты особенные. Мэнские. И люди – мэнцы. Единственное, что забавно, – это само слово.

Дэниел не мог придумать, что ответить. Наконец он откашлялся, решив не развивать эту тему, и пошел к столу за мисс Уинтер.

– Это не слишком большой остров, – заметил он. – Я бы не подумал, что там столько всего, достойного изучения.

– Наоборот, – возразила она, садясь по диагонали от Френсис. – У острова очень богатая история.

– И, очевидно, там немало рыбы.

– Много, – признала мисс Уинтер, тыча в рыбу вилкой. – И это единственное, по чему я скучаю.

Дэниел, садясь рядом, с любопытством уставился на нее. Странное заявление от женщины, которая так неохотно говорит о прошлом.

Но Френсис истолковала замечание совершенно иным образом. Застыла, глядя на гувернантку в полном изумлении. С пальцев свисал недоеденный треугольник тоста.

– Почему же, – возмутилась она, – вы заставляете меня изучать историю острова?

Мисс Уинтер с впечатляющим хладнокровием посмотрела на нее.

– Вряд ли я могу давать урок по острову Уайт. – Повернувшись к Дэниелу, она добавила: – Тем более что я понятия не имею, что там творится.

– Прекрасный аргумент, – сказал он Френсис. – Вряд ли мисс Уинтер может учить тому, чего не знает.

– Но это не имеет смысла, – настаивала Френсис. – Остров Уайт хотя бы близко. В один прекрасный день мы можем отправиться туда. А остров Мэн – неизвестно где.

– В Ирландском море, – вставил Дэниел.