Джулия Куинн - Ночь наслаждений

– Должно быть, есть, – ответил лорд Уинстед. – Так было всегда до моего отъезда, и вряд ли у моего управителя имелась причина отменить приказ.

Ее глаза, должно быть, засияли от восторга, потому что он благодушно улыбнулся и спросил:

– Так вы любите ловить рыбу?

– Очень! – с сожалением вздохнула она. – Когда я была ребенком…

Но она не докончила фразы. Совсем забыла, что никогда не говорила о своем детстве.

Если графа и обуяло любопытство, – а Энн была совершенно уверена, что это так и есть, – он не показал этого. Пока они шли вниз по склону холмика к тенистой рощице, он сказал только:

– Я тоже любил ловить рыбу, когда был мальчишкой. Приходил сюда с Маркусом… то есть лордом Чаттерисом, – добавил он, поскольку Энн, конечно, не знала имени лорда.

Энн оглядела окружающий ландшафт. Стоял прекрасный весенний день и, казалось, сотня оттенков зеленого переливалась на траве и листьях. Мир выглядел ужасно новым и обманчиво оптимистичным.

– Лорд Чаттерис часто навещал вас в детстве? – спросила она, стремясь говорить исключительно на приятные темы.

– Постоянно, – ответил лорд Уинстед. – Или по крайней мере каждые каникулы. К тому времени, как нам исполнилось тринадцать, я почти не приходил домой без него.

Они прошли чуть дальше, и тут Уинстед протянул руку, чтобы сорвать низко висевший листок. Глянул на него, нахмурился и щелчком отправил в полет. Листок, крутясь, пролетел по воздуху, и что-то в этих легких движениях казалось завораживающим, потому что оба остановились и стали наблюдать, как он медленно падает на землю.

И тут, словно этого момента никогда не было, лорд Уинстед продолжил разговор:

– У Маркуса, можно сказать, не было семьи. Ни братьев, ни сестер, а мать умерла, когда он был совсем маленьким.

– Как насчет отца?

– О, он почти с ним не разговаривал, – ответил лорд Уинстед так небрежно, словно в том, что отец не разговаривал с сыном, не было ничего особенного. Энн подумала, что на него это непохоже. И удивилась, что узнала его достаточно, чтобы замечать подобное.

Удивилась и, возможно, немного встревожилась, потому что не должна была знать Уинстеда так хорошо. Это не ее дело, и такая связь может привести только к сердечной ране. Энн это понимала. И он тоже должен был это понимать.

– Они были в ссоре? – спросила она, все еще желая узнать о лорде Чаттерисе больше. Она видела его только один раз и очень коротко, но, похоже, у них есть кое-что общее.

Лорд Уинстед покачал головой.

– Нет. Скорее, как мне кажется, лорду Чаттерису просто нечего было сказать.

– Собственному сыну?

Он пожал плечами:

– Все это не так уж необычно. Половина моих одноклассников вряд ли могли вспомнить, какого цвета глаза у их отцов.

– Голубые, – прошептала Энн, внезапно охваченная огромной, бушующей волной тоски по дому. – С зеленым.

Глаза сестер тоже были голубыми и зелеными, но Энн вовремя сдержалась и не сказала этого.

Уинстед вопросительно наклонил голову, но ничего не спросил, за что она была отчаянно благодарна. Вместо этого он сказал:

– У моего отца глаза были в точности как у меня.

– А у матери?

Энн видела его мать, но не заметила цвета ее глаз. И она хотела, чтобы разговор шел исключительно о нем. Так было легче. И ей было действительно интересно узнать о нем как можно больше.

– У матери тоже голубые глаза, но более темные. Но не такие, как ваши…

Граф повернулся и пристально посмотрел на собеседницу:

– Но должен сказать, что раньше никогда не видел таких глаз. Они выглядят почти фиолетовыми. Но на самом деле – нет. Они синие.

Энн улыбнулась и оторвала от него глаза. Она всегда ими гордилась. Единственное тщеславие, которое она себе позволяла.

– Издали они выглядят карими, – заметила она.

– Еще одна причина ценить время, которое проводишь в близости друг к другу, – пробормотал Уинстед.

У нее перехватило дыхание. Она украдкой метнула на него взгляд, но он больше не смотрел на нее.

– Смотрите! – показал граф рукой куда-то вперед. – Видите озеро? Как раз за теми деревьями.

Энн изогнула шею и уловила серебристый блеск, проглядывающий сквозь древесные стволы.

– Зимой его видно очень хорошо, но весной и летом листва загораживает воду.

– Оно прекрасно! – искренне сказала Энн. Даже отсюда, несмотря на то что она не могла видеть озеро целиком, пейзаж казался идиллическим. – Вода прогревается настолько, чтобы можно было купаться?

– Специально никто не купается, но каждый член моей семьи время от времени окунается в озеро.

Энн смешливо поджала губы.

– О господи!

– Некоторые чаще остальных, – признался лорд Уинстед.

В этот момент он выглядел таким умилительным мальчишкой, что у Энн снова перехватило дыхание. Какой была бы ее жизнь, повстречай она в шестнадцать лет лорда Уинстеда, а не Джорджа Кервеля? Или не его (она никогда не смогла бы выйти замуж за графа), тогда кого-то вроде него. Кого-то по имени Дэниел Смайт. Или Дэниел Смит. Но он был бы Дэниелом. Ее Дэниелом.

Он мог быть наследником баронетства или вообще обойтись без титула, оказаться просто деревенским сквайром, с уютным удобным домом, десятью акрами земли и сворой ленивых гончих.

И она бы обожала все это. Каждую повседневную минуту!

Неужели это она когда-то жаждала волнующей жизни? В шестнадцать мечтала поехать в Лондон, оказаться в театре, опере и на всех балах, на которые получит приглашения. Неотразимая молодая матрона – вот какой Энн себя представляла. О чем твердила Шарлотте.

Но все это были иллюзии молодой девушки. Даже если бы она вышла за мужчину, который увез бы ее в столицу и подарил блестящую жизнь, она наверняка устала бы от этого и захотела вернуться в Нортумберленд, где часы, казалось, тикали медленнее, а воздух становился серым от тумана. Не от сажи.

Но все это она усвоила слишком поздно.

– Пойдемте рыбачить на этой неделе? – спросил он, когда они подошли к берегу.

– О, как бы мне этого хотелось! – радостно воскликнула Энн. – И девочек возьмем, конечно!

– Конечно, – буркнул он. Идеальный джентльмен. Как всегда.

Некоторое время оба молчали. Энн могла бы оставаться здесь весь день, глядя на спокойную, гладкую воду. Иногда то тут, то там плескалась рыба, посылая по поверхности расходящиеся кольца.

– Будь я мальчишкой, – сказал Дэниел, так же, как она, засмотревшийся на воду, – непременно бросил бы камешек!

«Дэниел…» – когда она мысленно стала называть его по имени?

– Будь я девчонкой, – вторила Энн, – непременно сняла бы чулки и туфли.

Он кивнул и с забавной полуулыбкой признал:

– Возможно, я толкнул бы вас в озеро.

– О, я утащила бы вас за собой, – отпарировала она, не сводя глаз с воды.

Дэниел фыркнул и снова замолчал, счастливый тем, что видит воду, рыбу и пушинки одуванчика, застрявшие на берегу.

– Это был прекрасный день, – тихо призналась Энн.

– Почти, – прошептал Дэниел, и она снова оказалась в его объятиях. Он поцеловал ее, но на этот раз поцелуй был другим. Менее настойчивым. Менее крепким. Соприкосновение их губ было мучительно нежным и, возможно, не сводило ее с ума, не заставляло желать прижаться к нему, принять его в себя. Но вместо этого Энн ощущала, что стала совсем легкой, словно могла взять его руку и уплыть, только чтобы он не прекращал целовать ее. Тело Энн кололи миллионы иголок. Она привстала на носочки, почти ожидая того момента, когда воспарит в небо.

Но тут Дэниел прервал поцелуй, отстранившись ровно настолько, чтобы прислониться к ее лбу своим.

– Ну вот, – прошептал он, сжимая ее лицо ладонями, – теперь день поистине идеальный.

Назавтра Дэниел сидел в отделанной деревянными панелями библиотеке, гадая, как получилось, что этот день был куда менее идеален, чем вчерашний.

После того поцелуя у озера они вернулись на поляну, где бедный лорд Финстед ухаживал за прекрасной, но не слишком умной принцессой, и оказались там буквально за несколько секунд до Харриет, Элизабет и Френсис, сопровождаемых двумя лакеями с корзинками для пикника. После вкусного обеда они еще несколько часов читали «Странную, печальную трагедию лорда Финстеда», пока Дэниел не попросил пощады, заявив, что у него бока болят от смеха.

Даже Харриет, пытавшаяся уверить, что ее пьеса не комедия, не оскорбилась.

Вернувшись в дом, они узнали о приезде матери и сестры Дэниела. И пока все здоровались друг с другом так, словно не виделись два дня назад, мисс Уинтер ускользнула в свою комнату.

С тех пор он ее не видел.

Ни за ужином, который она решила провести в детской с Элизабет и Френсис, ни за завтраком, который…

Честно говоря, Дэниел не знал, почему она не пришла к завтраку. К сожалению, он объелся и ощущал неприятную тяжесть в желудке, после того как провел за столом два часа в надежде увидеть ее.

Он почти съел второй полный завтрак, когда Сара сочла нужным сообщить ему, что леди Плейнсуорт дала мисс Уинтер выходной в возмещение за двойную работу, которую той пришлось выполнять. Сначала концерт, потом обязанности гувернантки и няни. Мисс Уинтер упомянула, что хочет пойти в деревню, и поскольку солнце снова проглядывало сквозь облака, день для прогулки выдался прекрасным.

Поэтому Дэниелу пришлось делать все то, что полагалось хозяину поместья, когда он не увлечен гувернанткой самым безумным образом. Он встретился с дворецким. Он просмотрел все счетные книги за последние три года, запоздало вспомнил, что не слишком любил сложение и что оно не слишком ему давалось.

Похоже, предстояло сделать еще тысячу дел, и он был уверен, что справится, но каждый раз, когда садился за работу, мысли возвращались к ней. К ее улыбке. К ее смеющимся губам. К ее печальным глазам.

Энн.

Ему нравилось ее имя. Оно шло ей. Простое и прямое. Символизирующее верность. Те, кто не знал Энн хорошо, мог бы посчитать, что ее красота требовала чего-то более изысканного. Возможно, Эсмеральда или Мелиссанда.

Но он знал ее. Не знал ее прошлого, не знал ее тайн, но знал ее. И она была настоящей, истинной Энн.

Энн, которая сейчас была где-то вдали от него.

Господи боже, это просто смехотворно. Он, взрослый человек, скитался по всему (пусть и большому) дому просто потому, что ему недоставало общества гувернантки. Он не мог сидеть спокойно и прямо. Дэниелу даже пришлось пересесть на другое место в южном салоне, потому что он сидел лицом к зеркалу, и когда увидел свое отражение, оказалось, что он выглядит таким потерянным и несчастным, что вынести это было невозможно.

Наконец он отправился поискать кого-нибудь, с кем можно сыграть в карты. Хонория и Сара любили играть. И если страдания не терпели компании, по крайней мере он хотя бы отвлечется. Но когда Дэниел пришел в голубую гостиную, все родные женского пола (даже дети) сгрудились у стола, обсуждая предстоящую свадьбу Хонории.

Дэниел очень осторожно попятился к двери.

– О, Дэниел! – воскликнула мать, заметившая его прежде, чем он успел удрать. – Иди к нам. Мы пытаемся решить, стоит ли Хонории надеть сиреневато-голубое или голубовато-сиреневое подвенечное платье.

Он открыл рот, чтобы спросить, в чем разница, но решил, что выяснять не стоит.

– Голубовато-сиреневое, – твердо сказал он.

– Ты так думаешь? – отреагировала мать, нахмурившись. – Мне кажется, что сиреневато-голубое будет лучше.

Очевидный вопрос, почему, в таком случае, она спрашивала его мнения, так и просился на язык. Но Дэниел снова решил, что мудрый человек сочтет нужным промолчать. Вместо этого он вежливо поклонился дамам и сообщил, что собирается внести в каталог последние приобретения для библиотеки.

– Библиотеки? – удивилась Хонория. – Зачем?

– Я люблю читать.

– Я тоже. Но какое отношение это имеет к каталогам?

Он наклонился и пробормотал ей на ухо:

– По-твоему, я должен громко признаться, что пытаюсь сбежать от толпы женщин?

Она улыбнулась, подождала, пока он выпрямится, и ответила:

– Очевидно, прошло слишком много времени с тех пор, как ты читал книги в Англии.

– Совершенно верно.

И Дэниел убрался восвояси.

Но, проведя пять минут в библиотеке, понял, что выносить этого больше не в силах. Он не из тех, кто любил грустить и расстраиваться. Поэтому, поняв, что добрую минуту провел, упершись лбом в стол, он сел, перечислил все причины, по которым ему просто необходимо отправиться в деревню (перечисление заняло секунд пять), и решил, что пора в дорогу.

Он – граф Уинстед. Это его дом. И он отсутствовал три года. Его моральная обязанность – посетить деревню. Там работают его люди.

Дэниел напомнил себе никогда не произносить подобных речей вслух, чтобы Хонория и Сара не умерли от смеха. Надел пальто и вышел в конюшню. Погода была не так хороша, как накануне. Небо застилали облака. Дэниел не думал, что пойдет дождь, по крайней мере в обозримом будущем, поэтому велел приготовить каррикл: до деревни было две мили. Экипаж был чересчур модный для поездки в деревню, и он решил сам править. Кроме того, ему нравилось, когда ветер бил в лицо.