– Деймон, ты не можешь жениться на мне! Для тебя это будет конец. Свет от тебя отвернется.

Он улыбнулся, и в его бархатных глазах было столько любви, что у Лили навернулись слезы.

– Нет, – спокойно, но решительно произнес он. – Я позабочусь о том, чтобы нас с тобой приняли, как в свое время были приняты граф и графиня Дерби.

Но ведь Элизабет Фаррен, после того, как она вышла замуж, пришлось покинуть сцену. Лили вложила в любимое ремесло столько сил и труда и вот наконец достигла вершин успеха. Мысль о том, что от всего этого придется отказаться, казалась ей невероятной. И пугающей. Театр так долго был ее единственной опорой в жизни!

– Деймон, ты ведь знаешь, как много значит для меня сцена.

– Ты сможешь сколько тебе заблагорассудится участвовать в любительских спектаклях – и здесь, в Лондоне, и в Хокхилле.

– Но это же совершенно разные вещи!

Между любительскими постановками и профессиональной сценой бездонная пропасть. По сути дела, Деймон вынуждает ее сделать выбор между тем, что ей дороже всего на свете – между ним и театром.

– О, Деймон, – взмолилась Лили дрогнувшим от волнения голосом, – прошу тебя, не уговаривай меня отказаться от карьеры.

Он схватил ее руки.

– Не буду. Выбор за тобой, любимая.

– Но ведь, если я не уйду со сцены, мы с тобой не сможем жениться, да?

– Да, – мрачно подтвердил Деймон.

Сердце Лили разрывалось при мысли о том, какой невыносимо мучительный выбор она должна сделать.

Но еще хуже было то, что она прекрасно понимала, какую непомерную цену заплатит Деймон за этот брак. Лили вовсе не разделяла его оптимизма по поводу того, что ему удастся заставить свет принять ее в качестве его жены. В противном случае их союз станет для Деймона и детей, которые у них родятся, настоящей катастрофой. Из-за нее они превратятся в изгоев общества.

Возможно, сейчас Деймон предпочитает не заглядывать в будущее или же надеется, что легко перенесет презрение света. Если так, он глубоко ошибается. Так же, как ошибался отец Лили. К счастью, его любовь к жене не ослабла, когда общество отвернулось от них, но ему было очень больно. Лили не могла допустить, чтобы Деймон страдал из-за нее так, как в свое время страдал ее отец.

А что, если любовь Деймона превратится в ненависть?

От этой мысли сердце Лили болезненно сжалось. Она должна отказаться от великодушного предложения Деймона ради него самого и ради детей, которым никогда не суждено родиться.

Последние сомнения рассеялись. Она должна быть твердой. До тех пор, пока она не откажется от сцены, их брак с Деймоном невозможен. Это ее самое действенное оружие.

– Умоляю тебя, скажи, чем мне придется занимать себя, если я оставлю театр? Или ты хочешь, чтобы я превратилась в скучающую бездельницу, единственным развлечение которой станет бесконечная смена нарядов и бесцельное шатание с бала на бал?

– У тебя будет очень важное занятие, – с жаром возразил Деймон. – Ты будешь моей супругой и матерью моих детей. Я предлагаю тебе стать моей женой, потому что хочу, чтобы у нас была семья.

– Мне тоже этого очень хотелось бы, – с бесконечной тоской в голосе призналась Лили. – Увы, этому не суждено осуществиться. Прости, Деймон, но я не смогу отказаться от театра.

Боль, наполнившая взгляд Деймона, острым ножом полоснула ее по сердцу. Он резко отпустил руки Лили.

– Если бы ты любила меня хоть в половину так сильно, как люблю тебя я, ты бы согласилась.

– А если бы ты любил меня хоть в половину так, как утверждаешь, ты бы мне такое не говорил!

– Послушай, Лили, – взмолился Деймон. – До встречи с тобой я не верил в любовь, но ты доказала мне, как сильно я ошибался. И вот теперь я хочу о тебе заботиться, оберегать, дать тебе свое имя, хочу растить с тобой наших детей. Неужели это ничего для тебя не значит?

Значит, значит! Больше, чем Лили могла высказать словами.

– А если ты забеременеешь? – тихо спросил Деймон. – Несмотря на все предосторожности, этого тоже нельзя исключать.

– Вовсе не обязательно, чтобы это случилось именно с нами, – резко возразила Лили.

Отчаянно желая рассеять тучи, затянувшие лицо Деймона, она обвила руками его шею, что есть силы притягивая его к себе.

– О, Деймон! Я люблю тебя так сильно, что это не передать никакими словами. Мы были так счастливы эти два дня. Ну почему мы не можем и дальше продолжать жить так же?

Деймон крепко прижал ее к себе.

– Я тебя люблю, Лили, и соглашусь на все, лишь бы оставаться рядом с тобой. – В его голосе было столько печали, что Лили захотелось плакать. – Я принимаю все твои условия, но все же надеюсь, что в самое ближайшее время к ним добавится и узаконенный перед небом и людьми брак.

30

Деймон так быстро уступил желанию Лили продолжать отношения, не заводя речь о замужестве, потому что рассчитывал в самом скором времени убедить ее переменить свое решение. Но молодая актриса упрямо не желала расставаться со сценической карьерой.

Надеясь рассеять опасения Лили по поводу материальной зависимости, Деймон предложил заключить брачный контракт, предусматривающий ежемесячные щедрые выплаты на текущие расходы, а также значительную сумму на тот случай, если с ним что-либо произойдет.

Любая другая женщина из тех, которых ему доводилось встречать, с готовностью уцепилась бы за это предложение, но Лили его отвергла.

Вдобавок ко всему Деймона угнетало нежелание Лили принимать от него подарки. Она постоянно повторяла, что ей нужна только его любовь. Вначале Деймон был даже рад этому, так как прежде ему прохода не давали женщины, требующие от него денег и дорогих нарядов.

Однако вскоре все это стало его огорчать. Деймону хотелось осыпать Лили осязаемыми доказательствами своей любви, но она была непреклонна. Она даже не позволяла ему купить или снять особняк, где бы они могли встречаться.

– Какой прок от моего состояния, если я не могу потратить из него ни пенни на женщину, которую люблю? – ворчал Деймон.

Дни шли по установившемуся порядку. В те вечера, когда у Лили была репетиция перед спектаклем, Деймон уезжал в Хокхерст-Хауз заниматься своими делами. Затем, одевшись, он отправлялся в театр. Хокхерст не пропустил ни одного спектакля с ее участием, но после травмы он ни разу не появлялся за кулисами, не желая привлекать внимания к их отношениям, и после представления отправлялся в клуб. Домой Лили провожал брат.

Те дни, когда у Лили не было спектаклей, они проводили вместе: разговаривали, играли в шахматы, предавались утехам любви. Как только нога Деймона зажила настолько, что он смог обходиться без палки, они начали совершать прогулки по Лондону.

Однажды в начале декабря Лили, вернувшись домой, застала Деймона, с грустным видом стоящего у окна, за которым белыми хлопьями падал мокрый снег. Увидев меланхолическое выражение его лица, она сразу же встревоженно спросила, в чем дело.

– Мне хотелось бы на Рождество уехать в Хокхилл. Этот праздник я больше всего люблю встречать именно там.

– Так поезжай.

Деймон резко отвернулся от окна.

– Только если ты поедешь со мной!

– У меня на той неделе не будет спектаклей, так что я смогу тоже съездить в Хокхилл.

Его лицо пересекли решительное складки.

– Только в том случае, если ты будешь моей женой. В Хокхилле ты появишься лишь в качестве его хозяйки, а не моей любовницы.

Лили нежно провела пальцами по его щеке.

– Пожалуйста, Деймон, не надо заговаривать о браке. Мы ведь были очень счастливы эти три недели, разве не так?

– Я был бы гораздо более счастлив, если бы ты стала моей женой.

Лили поспешила перевести разговор на другую тему:

– Кстати, о Рождестве. Что бы ты хотел от меня в подарок?

– Наследника, или по крайней мере первые шаги в этом направлении. И только это.

А для этого необходимо, чтобы Лили вышла за него замуж. В противном случае ее внебрачный ребенок не будет иметь никаких прав на титул отца, и они оба это прекрасно понимали.

– Это невозможно, – тихо промолвила Лили.

– Это очень даже возможно – мешает только твое упрямство.

После этого Хокхерст больше не заводил разговоров о браке, но его решимость сделать Лили своей женой крепла с каждым днем. Хотя он больше не пытался ее переубедить, эта мысль не выходила у него из головы. Но Деймон не мог забыть и просьбу Лили: «Умоляю тебя, не заставляй меня делать выбор между тобой и театром».

Чем дольше Хокхерст думал об этом, тем больше утверждался во мнении, что Лили не должна выбирать. Он сам в сердцах обвинил ее в том, что она упрямая, но он и сам не без греха. А если бы Лили попросила его выбрать между ней и чем-нибудь столь же дорогим его сердцу, как Хокхилл? Разве он не переживал бы по этому поводу?

У Лили – выдающийся талант, и если он ее действительно любит, ему нужно постараться, каких бы трудов это ни стоило, предоставить ей возможность как можно полнее этот талант раскрыть. Так что пусть после того, как они с Лили поженятся, она продолжает играть в театре.

Конечно в свете это вызовет небывалый скандал, но какое ему до этого дело? Деймон был решительно настроен обеспечить Лили место в обществе, по праву принадлежащее ей как графине.

Вот достойная задача! Хокхерст начал готовиться к ее решению с той же тщательностью, с которой сам герцог Веллингтон разрабатывал планы своих кампаний.

Первым делом он нанес визит своей тетушке леди Эдит Перселл. Обменявшись приветствиями с престарелой дамой, Деймон сразу же перешел к делу:

– Вчера я получил письмо от Кассандры. Она безмерно счастлива, что вы согласились в следующем сезоне взять ее под свое покровительство. – Он с чувством пожал пухлые руки тетушки. – Я вам очень признателен. А теперь мне придется попросить вас о втором, еще более трудном одолжении.

– Что стряслось? – встревоженно спросила леди Перселл. – Мне еще никогда не приходилось видеть тебя таким подавленным.

Деймон выпустил ее руки:

– Я влюблен, очень сильно влюблен и собираюсь жениться. И мне бы хотелось, чтобы вы позаботились о том, чтобы мою жену приняли в обществе должным образом.

Его тетка удивилась бы меньше, если бы Деймон сказал ей, что солнце встает не утром, а в полдень.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь услышу от тебя подобное признание. Я ее знаю?

– Вы не знакомы лично, но она вам известна: это Лили Калхейн.

– Актриса? Ну удивил так удивил! Но ведь, насколько я слышала, у нее есть любовник – майор Рейли.

– Нет, Джеймс Рейли – ее родной брат.

– Но это же означает…

– Вот именно. Лили происходит из двух знатных родов. Она – внучка сэра Джона Дрю и генерала сэра Френсиса Рейли. Помимо того, Лили племянница леди Чаринг. И она будет моей женой. Я хочу обеспечить ей место в обществе, которое должно быть у нее по праву.

– Лили Калхейн – самая популярная актриса на лондонской сцене. Какой шум поднимется, когда выяснится, что она покидает театр и выходит за тебя замуж.

– Лили не уйдет из театра.

– Но не можешь же ты позволить своей жене выходить на сцену! – воскликнула леди Перселл.

– Могу. И именно это я и собираюсь сделать.

В конце концов, как и рассчитывал Деймон, тетка согласилась ввести Лили в свет.

– Но тебе никогда не удастся заставить твердолобого старика генерала Рейли признать ее своей внучкой, – на прощание предостерегла его она.

Хокхерст загадочно улыбнулся:

– Посмотрим.

Следующий визит он нанес леди Чаринг, увядающей красавице, чьи зеленые глаза сразу же напомнили ему Лили. Леди Чаринг без колебаний выразила готовность оказать племяннице посильную помощь.

– После смерти сестры я умоляла лорда Чаринга взять к нам ее детей, – со слезами в голосе призналась она, – но он был категорически против и даже не позволил мне присутствовать на похоронах.

По тому, как леди Чаринг произнесла имя своего покойного супруга, Деймон сделал вывод, что она, как и Феба, рада своему вдовству.

Последний визит в этот день Хокхерст нанес генералу сэру Френсису Рейли.

Растрепанный старый слуга, судя по всему, не привыкший встречать таких знатных особ, провел нежданного гостя в библиотеку.

Хокхерст не прождал и двух минут, как в комнату торопливо вошел сам дед Лили. Его морщинистое лицо не покидала улыбка, а с уст сыпались подобострастные слова приветствия.

– Лорд Хокхерст, какая приятная неожиданность!

С первого взгляда Деймон заключил, что генерал Рейли был безжалостным тираном по отношению к своим подчиненным и лебезил перед всеми, кто занимал более высокое положение. Лицо и руки генерала покрылись старческими пятнами, но сухощавая фигура еще хранила следы армейской выправки. Хокхерст предположил, что суровая внешность старика как нельзя лучше соответствовала его характеру.