— Что это значит?

— Мне придется разрезать ей живот. Принеси мне острый нож.

— Что-что-что?! — взвизгнула Кай.

— Она говорит, что ребенок застрял, — перевела Малинцин.

— Нет! Нет!

— Скажи ей, что придется поступить с ребенком именно так, или он умрет.

— Но если мы вскроем Кай живот, умрет она.

— Она умрет в любом случае.

— Ты уверена?

— Она умрет от боли и кровотечения. Можно попытаться разрезать ребенка на куски и вытащить его, не вскрывая Кай живот, но тогда умрут и мать и ребенок. Мы не можем убить ребенка, чтобы мать выжила.

Малинцин знала, что люди верили, будто настоящим отцом ребенка всегда являлся не смертный, а этот странный повелитель мира Тецкатлипока; муж и жена, вступая в соитие и испуская свои соки, лишь помогали ребенку появиться на свет. Впрыскивание мужского семени в течение двух-трех месяцев после зачатия считалось необходимым для того, чтобы ребенок рос, но после этого отец должен был прекратить соития со своей женой. Если роды проходили тяжело, это означало, что отец ребенка продолжал вступать в соитие с матерью после позволенного времени.

— Спроси земного отца ребенка, что он выберет. Это он виноват во всем, — заявила племянница касика. — Своими бесстыдными действиями он навлек на себя беду.

— Что она говорит, Маакс?

— У тебя прекрасная дочка, ради которой стоит жить, Кай, ведь она нуждается в тебе. У тебя есть муж.

— Скажи бледнолицему отцу, чтобы он вошел в комнату, — приказала племянница касика.

— Маакс, Маакс, я умру… — стонала Кай.

— Не умрешь, — стояла на своем Малинцин. Она выглянула за занавеску, закрывавшую дверной проем. — Нуньес, иди сюда.

Передав свою новорожденную дочь одной из женщин, ждавших снаружи, Нуньес подошел к Кай.

— Дело вот в чем, — сказала на испанском Малинцин. — Нужно либо вырезать ребенка по частям, либо вскрыть Кай живот и вынуть ребенка. Можно спасти либо мать, либо младенца.

— Спасайте Кай! — воскликнул Нуньес. — Спасайте мать. Таков закон.

— Рафаэль… — простонала Кай. — Я хочу умереть. Помоги мне умереть. Пожалуйста, помоги мне умереть. Избавь меня от страданий.

Отец Ольмедо, вместе с другими мужчинами маявшийся под дверью, зашел в комнату.

— Я могу чем-то помочь? — спросил он.

— Приведите сюда Кортеса, — ответила Малинцин.

— Мы спасем тебя, — сказал Нуньес. — Но ребенком, тем, что находится внутри тебя, Кай, возможно, придется пожертвовать, в том случае…

— Нет! — завопила Кай.

— Ты мучаешь ее этими разговорами, — вмешалась племянница касика.

— Сейчас придет Кортес.

— А он-то тут причем?! — Племянница касика разозлилась из-за того, что какой-то мужчина осмеливался вмешиваться в исконно женское дело.

— Убей меня и спаси ребенка, — скулила Кай. — Ну, пожалуйста, пожалуйста, помогите мне кто-нибудь!

— Сейчас придет команданте, — повернулась к подруге Малинцин. — Кай, ты родишь других детей.

— Мне не нужны другие дети. Мне ничего не нужно. Убейте меня! Маакс, пожалуйста, если ты любишь меня, помоги мне умереть. Я не могу выносить эту боль! — Кай дергалась из стороны в сторону, извиваясь в агонии и хватая руками воздух. — Помогите мне!

— Любимая моя, дорогая, не сдавайся! Я так люблю тебя… — Нуньес прикоснулся к ее животу.

Кай вскрикнула от боли.

— Многим женщинам пришлось принести себя в жертву во время родов, — сказала племянница касика. — После смерти их души остаются на перекрестках.

— Прекрати, — остановила ее Малинцин. — Не говори этих глупостей.

— Некоторые говорят, что двойня — это не к добру. Один из детей в любом случае умрет.

— Замолчи, женщина.

В комнату вошли Кортес, Аду, Агильяр и Берналь Диас.

— Добрый вечер, женщины. Что тут у нас происходит? — Кортес был в полном боевом облачении и с перевязью на плече.

Он не надеялся на то, что Ботелло удастся провести переговоры. Решение отправить цыгана к ацтекам было тактическим. Испанцы покинут город под покровом ночи.

— Верни Ботелло, — повернулась к Кортесу Малинцин. — Он, должно быть, еще жив. Я не слышала барабанной дроби.

— Мы не сможем вернуть Ботелло. А в чем проблема?

— Объясни ему ситуацию, — попросила Нуньеса Малинцин. Ей не хватало слов.

Нуньес бросился к Кортесу на грудь и расплакался.

— Все понятно, — сказал Кортес, отодвигая от себя Нуньеса на расстояние вытянутой руки. — Был когда-то великий человек по имени Юлий Цезарь. Лучший из военачальников, блестящий правитель, он родился из чрева матери своей посредством сечения.

— Pero la madre no sobrevivió. Но мать не выжила, — возразил Нуньес.

— Хм-м-м… не знаю, может быть, и так. — Кортес задумчиво погладил подбородок. — Жаль, что здесь нет Ботелло. Он мог бы ее зашить. Но что есть, то есть, не так ли? А что нужно сделать, будет сделано, и сделано быстро. Аду, неси сумку Ботелло.

— Он забрал свою сумку. — Глаза Аду сузились.

— Нет, не сумку с лекарствами, а ту, которая стоит рядом с моим столом. Сумку с его инструментами цирюльника. В любом деле главное — хорошие инструменты. Острое лезвие не помешает, я прав? Вот мой меч, например. Он из чистой толедской стали. Острее, чем из обсидиана. Сталь выигрывала войны. Лошади выигрывали войны. В сумке Ботелло ты найдешь стальную иглу и настоящую нитку. Забудьте об этих кактусовых шипах и волокне магеи. Кто среди женщин лучшая швея, кто сможет зашить Кай? Малинче, расспроси женщин. И забудьте вы об этом рождении на полу. Мы будем применять современные методы. Пусть сюда принесут мой стол, дабы я видел, что делаю. Так, и не забудьте четвертушку бренди. Она стоит рядом с моей циновкой. Нужно напоить Кай, чтобы уменьшить боль. Что скажешь, Кай, девочка моя? — Присев на корточки, Кортес погладил Кай по голове, убрав прядь волос, прилипшую ко лбу. — У нас есть нужные инструменты и необходимый настрой, дорогая. Давай, улыбнись, будь умницей. И снимите с меня кто-нибудь доспехи.

Кортес поднял руки, и одна из рабынь сняла с него металлический нагрудник.

— Вперед, вперед! — прикрикнул он на Аду и Малинцин. — Не стойте с раскрытыми ртами.

— А ей не нужна деревяшка, чтобы сжимать ее зубами? — Нуньес помнил: когда Кай ранила стрела, она сломала зубы о дерево.

— Нет. Никаких деревяшек. Пусть она кричит. Крик — это хорошо. Если кричит, значит, жива. Нам нужно знать, что она жива.

Сняв свой дублет и шелковую рубашку, Кортес остался в матерчатом гульфике, штанах и ботинках.

— Зачем пачкать кровью хорошую рубашку? Вот, так-то лучше. Откройте дверь. Тут нужно проветрить. Господи Всемогущий, да здесь же задохнуться можно! Вынесите отсюда эту вонючую дрянь. Здесь не церковь и не бордель. Неудивительно, что наша девчушка плачет. Господи Иисусе, Дева Мария и все святые! Послушайте, нужно чем-то успокоить Кай нервы. Нуньес, у Ботелло есть травы, которые дают пленникам перед жертвоприношениями?

— Ботелло оставил грибы.

— Нет-нет, никаких видений. Это собьет ее с толку. Следует снять боль, но Кай нужно сосредоточиться на своем задании, чтобы она работала вместе с нами. Ну ладно, обойдемся бренди.

— Рафаэль, — плакала Кай, — пожалуйста, убей меня… Пожалуйста, у меня нет сил, нет сил. Смерть — это не самое страшное. Я ведь все равно умру. Ну прошу тебя…

Встав рядом с Кай на колени, Нуньес сжал ее ладонь.

— Кортес тебя спасет.

— Попытаюсь. Сделаю все от меня зависящее. У меня получится. Тебе нужна отвага. Будь отважной как лев, девочка моя.

— Кай сильная женщина, — сказал Кортесу Нуньес.

— Не сомневаюсь. Где, черт подери, Аду? — Кортес повернулся к Кай. — Я не дам тебе умереть, слышишь?

— Я не хочу умирать, — прошептала Кай, почти теряя сознание.

— Конечно же нет. Не думай об этом. Гони от себя подобные мысли.

— Прости меня за то, что я просила убить меня. Я не хочу умирать.

— Что она говорит? — нервничала племянница касика. — И почему здесь все эти мужчины? Богиня разгневается и закроет утробу нашей маленькой пташки. Она принесет смерть и беду всем нам.

В дверном проеме показался Аду. Он сжимал в руках сумку Ботелло. Малинцин нашла швею.

— Я не хочу умирать! — По телу Кай прошла очередная волна схватки.

— Что она сказала?

— Не хочет умирать, — перевела Малинцин для племянницы касика.

— Она должна умереть, если такова ее судьба. Это ее долг. Я думала, что она хочет умереть. Двое младенцев. Одного приносят в жертву. Мать должна умереть. Кто-то обязан умереть. Таков обычай. Кто-то обязан понести расплату.

Мужчины внесли в комнату стол Кортеса — две бочки и лежавшую на них доску. Стол накрыли чистой тканью и положили Кай на него. Кортес вытащил из сумки Ботелло острую бритву.

— Что со мной будет? — Вид бритвы испугал Кай еще больше.

— Кай, Кортес собирается… — Малинцин не смогла этого произнести.

— Боги покарают ее за это, — проворчала племянница касика.

— Вот, выпей. — Кортес, поддерживая голову Кай, заставил ее глотнуть бренди.

Кай закашлялась, так ничего и не проглотив.

— Ну вот, только бренди перевели. — Кортес вытер ладони о штаны. — Ну что, мы готовы?

Он занес лезвие, и оно блеснуло в полумраке комнаты. Аду отступил в тень. Агильяр и Берналь Диас ушли. Из-за занавески в комнату просунул голову Исла.

— Уберите его отсюда! — возмутилась племянница касика.

— Я с тобой потом поговорю, Исла, — мило улыбнулся Кортес. — Hasta luego.

— Не взрезайте ей живот, — запротестовал Нуньес. — Я настаиваю на том, чтобы мы спасали мать.

— Мне так больно! — кричала Кай. — Помоги мне умереть, Маакс.

— Что она говорит?

— Она хочет жить, — перевела Малинцин.

— А я думала, она хочет умереть, как велит долг, — проворчала племянница касика.

Пригладив бороду, Кортес почесал в затылке и опустился на колени.

— Господи, помоги мне сделать то, что нужно. Пощади жизнь этой женщины, позволь ей родить здорового ребенка. Заклинаю Тебя именем Твоим. Аминь.

Встав, Кортес улыбнулся и ободряюще кивнул всем присутствующим.

— Все будет в порядке. Мы сделаем так, чтобы ребенок смог выйти наружу. Кай, милая моя, я не собираюсь взрезать тебе живот. Аду, иди сюда. Придержи ее ногу. Донья Марина, держи вторую ногу. Раздвиньте их. Не давайте ей двигаться. Донья Марина, скажи ей, что я собираюсь взрезать ей промежность, а не живот. Я расширю отверстие. Будет больно, ужасно больно, она потеряет много крови, но не умрет. Ребенок тоже не умрет. Никто не умрет, если уж на то пошло. Я не позволю ей умереть. Переведи ей это, Марина. Скажи ей, что ей нужны надежда, воля, сила и вера в меня. Скажи ей, чтобы верила мне. Она должна полагаться на мою силу. — Опустив ладонь на руку Кай, Кортес сжал ей запястье. — Чувствуешь, Кай? Это моя сила входит в тебя, понимаешь? Будь сильной. Мужайся. — Кортес кашлянул. — Готовы? Держите ее. Я надрежу ей промежность, расширив отверстие для ребенка. Прольется много крови, но это всего лишь кровь. Если мне удастся ввести руку ей во влагалище, я смогу вытащить ребенка. С Божией помощью я постараюсь сделать все наилучшим образом. Кай раскричится, но крик — это хорошо. Крик будет означать, что она жива. Не бойтесь крика и крови. А ты, Нуньес, держи ее за руку. Не упади в обморок. Твоя жена рассчитывает на тебя. Как только я закончу и ребенок родится, останови кровотечение, донья Марина, и вели женщине зашить ее. Кай не разорвется на части. Мы не вскроем ей живот. От этого надреза она не умрет. Все произойдет быстро и просто. Один большой ровный надрез. Очень аккуратный. А теперь начинай говорить не переставая. Говори с ней. Говори со мной. Сейчас стоит прекрасная погода, не так ли?

— Да, погода просто замечательная, — ответила Малинцин.

— Помню, когда я был ребенком, однажды летом дождь шел каждый день, испортив мне каникулы. Я так рассердился, что попросил мать остановить дождь.

— Я хочу умереть, — не переставала скулить Кай. — Разрежьте мне горло. Задушите меня циновкой. Пусть все закончится. Помогите мне, помогите мне умереть! Я не могу выносить эту боль.

Кай мотала головой из стороны в сторону, кусая губы. Она молилась своим богам, молилась даже христианским богам, Иисусу и Марии, она взывала к Господу Авраама, чтобы тот избавил ее от мучений.

— Не умирай, Кай, держись, — увещевал ее Кортес. — Мы не позволим тебе умереть.

Боль была невыносима. Она казалась сильнее всего на свете. В этой темной маленькой комнатушке, рядом со своим мужем, лучшей подругой, команданте, Аду и племянницей касика, Кай, погрузившись в чудовищную боль и ужас, густой, как смола, увидела загробный мир, словно заглянула в щель занавески. Она увидела не обиталище демонов и чудовищ, а тот мир, куда отправлялись матери, умершие при родах.