Софи Джордан - Ночь перед свадьбой

Не было ни нежности, ни легкости в том, что он делал. Он вошел в самую глубину ее тела. Мередит ухватилась за его плечи, тяжело дыша и вскрикивая. Он был жесток, вжимая ее в неподатливую землю, выпуская всю свою ярость, всю накопившуюся неудовлетворенность в каждом погружении в нее.

Схватив ее волосы, он заставил ее смотреть ему в лицо.

– Ты моя жена.

Она закусила губу, стараясь не стонать, и кивнула.

– Скажи это, – потребовал он, не прекращая все глубже входить в нее.

– Я твоя жена, – сквозь рыдания повторила она. Прижавшись губами к ее шее, он укусил напряженные жилы. Еще последний раз, и стон, вырвавшийся из его груди, эхом прозвучал в тишине леса. Долгое время он не мог пошевелиться и продолжал держать ее в своих объятиях, вдыхая ее опьяняющий запах. Мята и мед. Боже, как ему не хватало этого. Не хватало ее.

Их тела все еще оставались одним телом, он откинулся назад и посмотрел на Мередит, его ярость кипела еще сильнее, чем до того, как он овладел ею на дороге, как обыкновенной шлюхой. Должно быть, она заметила эту ярость, потому что ухватилась за его жилет и сжимала его, как будто боялась, что он оставит ее. Если этот отчаянный жест не вполне выражал ее чувства, то ее хриплое «Ник» ясно выразило их. Страсть на ее лице и мольбу в этом жесте нельзя было не понять. Он ответил, лишь качнув головой.

– Ты хочешь меня, – упрекнула она.

Как бы соглашаясь с ней, его член ожил внутри нее. Ник оторвался от Мередит и стал поправлять одежду, опасаясь, что тело выдаст его.

– Я приехал сюда с единственной целью. Объяснить Роулинсу, что ты для него недоступна. Тебе не следовало ехать за мной. Это, – он указал на место между их телами, – просто случайность. Я должен вернуться в Лондон.

Поднявшись, он невольно посмотрел на ее обнаженные ноги. Внутренняя сторона ее бедер покраснела там, где он натер ее чувствительную кожу. И он снова почувствовал, что хочет ее.

– Прикройся, – резко сказал он.

Она опустила юбки на ноги. Ее глаза, казавшиеся такими большими на ее лице, были устремлены на него.

– Это не случайность. Это должно было произойти. Так же, как и ты, и я должны…

– Даже не упоминай об этом. Это было только вожделение. Только страсть. Хороший секс. Но не более того. – Он указал на место, на котором она сидела. – Это ничего не значит. Животные занимаются этим и в грязи.

Ее лицо вспыхнуло.

– Мы не животные.

Он огляделся, ища отошедшего в сторону коня, готовый снова сбежать.

– Ник!

Вздохнув от досады, он повернулся и смотрел, как Мередит пытается встать.

– Чего ты от меня хочешь? – воскликнул он, разводя руками, как бы признавая свое поражение.

Она несколько раз открывала и закрывала рот, прежде чем решиться:

– Тебя. Я хочу тебя. Я люблю тебя.

На какое-то мгновение слабый огонек счастья вспыхнул в самой глубине его души, там, где все давно умерло, но он погасил его, не дав ему разгореться. Он долго смотрел на нее, а затем произнес единственные слова, какие только и мог произнести:

– Ты не можешь.

– Могу! – воскликнула она, и ее глаза засияли.

– Я не могу, – коротко возразил он.

– Ты заявляешь, что я принадлежу тебе… – Она замолчала, прикусив губу, не желая, чтобы он услышал мольбу в ее дрогнувшем голосе. – Так пусть и ты принадлежишь мне!

– Я не могу, – повторил он, не глядя на нее. – Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.

У нее опустились плечи, но она сумела задеть его.

– Ты боишься. Вот уж чего я никогда не думала, что ты поддаешься страху.

Ник снова повернулся к ней спиной и пошел по обочине дороги к своему коню, отказываясь вступать с ней в спор.

Мередит, пошатываясь, пошла за ним и схватила его за руку.

– Наш брак необязательно должен быть похожим на брак твоих родителей, наша жизнь такой не будет!

Ник стряхнул ее руку и вскочил в седло. Зная, что Мередит смотрит на него, он не оглянулся, даже когда ему почудилось, что у нее вырвались приглушенные рыдания.

Уезжая, он говорил себе, что не имеет никакого значения то, что он оставил там свое сердце.

Ник часами бродил по городу, пока солнце не опускалось за крыши домов и на город не спускалась ночь. Он бродил бесцельно, не думая, куда идет. Ночные звуки наполняли воздух, звуки пьяного веселья и разгула, означавших, что день прошел. Когда он проходил мимо осыпавшихся стен Олд-гейта, он больше не мог обманывать себя. Он знал, куда он направляется. Его ноги прекрасно помнили дорогу к его старому дому.

Матросы, солдаты и проститутки рука об руку гуляли по Уайтчепелу. Грубые крепкие мужчины, праздно стоявшие в дверях, осматривали его дорогую одежду, оценивая его и явно пытаясь определить, не стоит ли попытаться. Он встречал их взгляды, не дрогнув, пока они не отводили глаза, поджидая, как он знал, более легкую добычу.

Он остановился перед «Красным петухом». Закинув назад голову, он смотрел на облупившуюся вывеску, болтавшуюся на одной петле! Как будто он открыл дверь в прошлое. Ему снова было восемь лет, он посмотрел влево, где виднелась темная аллея, манившая его. Дом, милый дом.

Почему он вернулся на это место теперь, спустя много лет? Опасаясь слишком углубляться в этот вопрос, он вошел в аллею, ноги медленно несли его вперед. С обеих сторон были стены, они были ниже, а проход между ними уже, чем подсказывала ему память. Но по-прежнему здесь было темно. Проход, ведущий прямо в ад. Аллея сделала поворот, и он очутился перед их бывшей комнатой, которую они снимали. Из щелей забитого досками окна пробивался свет. Он постучал, и странное чувство охватило его. Воспоминания нахлынули на него с такой ясностью, что ему захотелось открыть дверь и просто войти в дом. Он почти верил, что там он увидит мать, ожидающую его, как будто никогда и не было этих последних двадцати пяти лет.

Когда никто не ответил на его стук, Ник так и сделал. Он толкнул дверь, и она открылась внутрь. На него пахнуло нестерпимым запахом мочи. Зажав рукой нос, чтобы оградить себя от едкой вони, он оглядел комнату. Она была меньше и более жалкой, чем он помнил. Словно вызванная его воображением, там лежала женщина, свернувшись на боку, спиной к нему. При виде ее длинных темных волос он почувствовал, как сжалось у него горло. Этого не могло быть.

– Мама? – Его голос прозвучал как голос другого человека, донесшийся откуда-то издалека.

Женщина повернулась. На него смотрело чужое лицо. Конечно, это не была его мать. Его мать умерла. Но в его мыслях она навсегда была заключена в этой комнате. В смотревшей на него проститутке не было и капли ее красоты. Это была немолодая женщина. Ее изможденное лицо говорило о порочной жизни, давно приучившей ее к насилию и нищете.

Она протянула худую как у скелета руку.

– За хорошую монету я сделаю все, что хотите. – Она рассмеялась хриплым смехом, снова напомнив Нику, что эта женщина не была его матерью. Но такой могла бы стать его мать, если бы занималась этим ремеслом еще лет пятнадцать. Впервые Ник подумал о смерти как о благодеянии. Лучше, что она умерла так рано и не страдала ни днем больше.

Возможно, смерть матери спасла ему жизнь, дав свободу самому добиваться своего счастья. Он подумал, каким же глупцом он был, чтобы отказаться от шанса быть счастливым, когда истинного счастья в жизни так трудно добиться! То обстоятельство, что его мать страдала из-за предательства человека, которого любила, который погубил ее, еще не значило, что он не сможет обрести свою меру счастья, свою любовь. Любовь с Мередит.

Вслед за осознанием этого что-то освободилось в его груди, и ему стало легче дышать. Эта единственная мысль пробудила в нем жизненные силы, несмотря на окружавшую его жалкую нищету.

Мередит.

Ему ведь так повезло, что он встретил ее. Удалось завоевать ее любовь. Только полный идиот мог оттолкнуть ее.

Он бросился вон из комнаты, любовь к Мередит подгоняла его. Он надеялся, что его безумные поступки не отпугнули ее. Неожиданно сомнения овладели им, и он остановился. Что, если она больше не хочет его? Что, если ему удалось, и он навсегда изгнал ее из своей жизни? Будущее без нее разверзлось перед ним, как холодная глубокая пропасть. Он решительно тряхнул головой, он этого не допустит. Он докажет ей свою любовь или всю оставшуюся жизнь проведет рядом, стараясь убедить ее в этом. У нее не было выбора. Он принадлежал ей, хотела она этого или нет.

Надо, чтобы Мередит приняла его. Он так был охвачен этим желанием, что не заметил, как из тени навстречу ему вышли три мощные фигуры, и увидел их только тогда, когда они сбили его с ног. Лежа на земле, несмотря на то что все плыло перед его глазами, он яснее разглядел угрожающую внешность напавших на него людей. Особенно выделялось одно из них, и Ник почувствовал необъяснимое желание рассмеяться. Жизнь снова воздвигла на его пути препятствие в ту самую минуту, когда он почти перестал чувствовать душевную пустоту.

– Что это у нас тут? Похоже, вы заблудились, – сказал со смешком бандит, похлопывая по ладони деревянной палкой.

– Привет, Скелли, – вытирая с губ тыльной стороной ладони соленые капли крови, пробормотал Ник.

– Колфилд, – узнал его Скелли, и широкая улыбка расплылась по его костлявому лицу. – Я ждал этой минуты с тех пор, как ты и твоя шлюха унизили меня. Так что не думай, что легко отделаешься.

– Чертов развратник, – презрительно ухмыльнулся другой бандит. – Эти всегда доводят их до беды.

– Вот как? – спросил Скелли. – Надоела эта девчонка? Захотел шлюху из старых соседок? Ты бы лучше пришел ко мне. У меня бы нашлась девица получше.

Все трое подступили к нему, и по злобному блеску глаз Скелли Ник понял, что тому хочется большего, чем просто драки. Он приготовился, инстинктивно напрягая все мышцы. Когда был нанесен первый удар, он был к нему готов, в нем проснулись прежние инстинкты борьбы за жизнь, и он, уклонившись от удара, с силой стукнул нападавшего в пах. Удары кулаков дождем обрушились на его спину. Готовясь принять новые удары, он повернулся и заметил, как в темноте блеснуло серебро. Лезвие опускалось на него. Со странным чувством отрешенности он подумал, что кто-то должен умереть.

Ник поклялся, что это будет не он.

Голос викария Брауна, как жужжащая пчела, проникал в уши Мередит. Она пыталась сосредоточиться на его словах, но это было невозможно. Беспокойно ерзая на жесткой церковной скамье, она сложила затянутые в перчатки руки на коленях и в сотый раз переживала свою встречу с Ником, раздумывая, не могла ли она тогда поступить по-другому. Там, на дороге, она открыла ему вместе с телом сердце и душу. Ей оставалось только просить. Или признаться, что она носит под сердцем его ребенка. Она понимала иронию судьбы. Оказаться в положении после всего…

Ник, вероятно, даже не поверит ей. Правда, он довольно скоро сам об этом узнает. Весь мир узнает, но она не воспользуется ребенком как средством удержать его.

Место сэра Хайрама зловеще пустовало, или, наоборот, это зависело от того, как посмотреть. В это утро собравшиеся в церкви перешептывались, посмеивались, обменивались неодобрительными взглядами, это свидетельствовало о том, что все знали, как Ник избил сэра Хайрама и тотчас же уехал в Лондон. Такое не могло не повлиять на ее репутацию. В глазах общества его поступок означал только одно. Он бросил свою жену из-за ее предосудительных отношений с сэром Хайрамом. Но ее это не беспокоило. Все, чего она хотела, это Ника. А не одобрения общества.

Фелисия Стабблфилд, сидевшая на скамье, имела довольный вид. Когда Мередит рискнула взглянуть в ее сторону, та молча насмешливо подняла бровь. Было ясно, кто распространял слухи. Может быть, Мередит беспокоило бы это, и она бы постаралась рассеять всеобщее заблуждение относительно ее отношений с сэром Хайрамом. Может быть. Если бы не была в таком оцепенении. Если бы могла проявить хотя бы капельку беспокойства. А она держалась из последних сил и с достоинством и сидела, глядя перед собой.

Взгляды пронзали ее, впивались в ее профиль, буравили ее спину. Все вели себя так, как будто она была своего рода падшей женщиной. Она вдруг вспомнила, как когда-то давно Ник высказал сомнения в милосердии прихожан ее церкви. Он был прав. Людям нельзя верить. Обществу нельзя верить. Соседи спешили обвинить. В глубине души она не осуждала его за то, что он избегает общения с этими людьми, – такова жизнь.

Неожиданно что-то нарушило ее размышления. Это не был какой-то особый звук, а скорее умолкший голос мистера Брауна. Мередит взглянула на него и увидела изумление на его лице, с которым он смотрел на двери. В центральном проходе раздавались тяжелые шаги, сопровождавшиеся приглушенным шепотом. У нее забилось сердце и задергалось веко, но она не могла заставить себя оглянуться.

Наконец эти шаги остановились около ее скамьи. Она подождала одну долгую бесконечную минуту, преодолевая страх и надежду, боровшиеся в ее душе. Наконец она решилась взглянуть и едва сдержала крик ужаса при виде покрытого синяками лица Ника. Он опустился рядом с ней на скамью и прижал пальцы к ее губам, предотвращая ее вопросы. Его глаза светились, упиваясь видом ее лица, он смотрел на нее так…