Кейт молча шагнула вслед за ним. Утром прошел дождь, и сейчас солнце ослепительно сияло на мокрых листьях старинного дуба — единственного в саду.

— Как все заросло. — Виктория огорченно огляделась. — Право, ваше высочество, здесь нужен опытный садовник.

— В настоящее время работники заняты починкой крыш в деревне, — угрюмо отозвался Гейбриел. — Сад подождет, а люди ждать не могут.

— Пойдем. — Кейт нетерпеливо потянула сестру за руку. — Покажу памятник.

— Какой памятник? — не поняла Виктория. — Подожди, у меня юбка зацепилась за розу!

Но Кейт упрямо рвалась вперед, стараясь уйти подальше от принца. Наконец она остановилась перед статуей, наклонилась, чтобы поздороваться, и заботливо смахнула с мраморной щеки каплю дождя.

— Какое очаровательное дитя, — умилилась Виктория. — Ты только посмотри на эти чудесные пухленькие пальчики, на прелестные ямочки!

— Ее зовут Мерри, — пояснила Кейт. — Она родилась вне брака. Мать звали леди Эглантайн Поумрой.

— О!

— Об отце ничего не известно. Но известно кое-что другое.

— Что же? — Виктория бережно сняла с плеча малышки прилипший листок.

— Эту девочку любили. У нее даже есть собственный сад — свидетельство вечной памяти.

Большие голубые глаза Виктории наполнились слезами.

— Мерри умерла?

— Она жила в шестнадцатом веке, — терпеливо объяснила Кейт. — Конечно, умерла.

— Но…

— Понимаешь, мать любила ее всей душой — так же как любила бы, родись она при других, более благоприятных обстоятельствах. И наш отец любил тебя точно так же. А потому безобразное слово «незаконнорожденная» бессмысленно. Потому что ради тебя отец даже женился на Марианне, своей любовнице. Он был сыном графа, а она далеко не леди. И все-таки он отважился на решительный поступок. Из любви к тебе.

— О! — выдохнула Виктория. — Как сложно, запутанно! Никогда бы до такого не додумалась. Ты уверена?

— Абсолютно уверена. Он знал, что я защищена наследством своей матери, а потому женился на Марианне и оставил ей свое состояние, чтобы обеспечить тебя.

Виктория разрыдалась, а небо тут же последовало ее примеру. Кейт обняла сестру за плечи и быстро повела обратно в часовню — мимо джентльменов, которые молча стояли возле красной двери.

Она улыбнулась Бервику и кивнула Гейбриелу, потому что принцам не положено улыбаться так, слово они простые смертные.

А главное, потому что хотелось целовать его до тех пор, пока с любимого лица не сотрется след невыносимой тоски.

— Какой он красивый! — восхищенно выдохнула Виктория, когда сестры поднимались по лестнице.

— Кто, принц? — уточнила Кейт. — Только в том случае, если темные, мрачные мужчины в твоем вкусе.

— Да, это не Элджи, — справедливо подытожила Виктория. — А ты заметила, как он на тебя смотрел? Глаза горели!

— Сегодня вечером он откроет бал в паре с невестой, богатой и знатной княжной Татьяной, — ровным голосом сообщила Кейт. — Полагаю, их свадьба состоится через пару недель.

— Как жестоко! — вздохнула Виктория. — Может, хочешь уехать прямо сейчас? Моя горничная уже складывает вещи, так что через час-другой все будет готово.

— Нет, убегать и прятаться я не собираюсь. Пойду на бал. Буду танцевать с каждым, кто способен держаться на ногах, хотя я не делала этого ни разу в жизни. А потом вместе с тобой поеду на свадьбу. Немного поживу в вашем поместье и переберусь в Лондон. Принц не любит столиц, так что скоро я его забуду.

— А я не смогла бы забыть Элджи, — задумчиво проговорила Виктория.

— Но ты с ним обручена и у вас совсем другие отношения. Вам предстоит вместе стать родителями. А мы с принцем едва знакомы. — Кейт постаралась придать голосу безразличие.

Виктория ничего не ответила. Просто взяла сестру под руку и пошла рядом.


Глава 37

Кейт проводила Викторию в ее комнату и передала в руки горничной — пришла пора начать долгий и трудоемкий процесс подготовки к балу.

Открыв свою дверь, Кейт увидела леди Роут, которая терпеливо дожидалась возвращения крестницы.

Едва Кейт взглянула на нее, как губы ее задрожали. Генри поднялась с кресла и шагнула навстречу крестнице, раскрыв объятия. Кейт заплакала, и Генри заботливо подвела ее к дивану, усадила и сама села рядом, бормоча ласковые слова. Кейт плакала долго — до тех пор пока не заболело все: и голова, и легкие, и желудок.

Наконец рыдания стихли и она подняла голову.

— Только не запрещайте мне его любить, — с трудом выговорила она. — Также, как нельзя не дышать, невозможно приказать себе не любить. — Она жалобно всхлипнула и умолкла.

— Я не собираюсь ничего тебе запрещать, — пожала плечами Генри и осторожно уложила крестницу на подушки. — Но вот реветь уже хватит. Доведешь себя до истощения. — Она встала, подошла к умывальнику и намочила полотенце. — Ну-ка закрой глаза. Пусть немного отдохнут.

Кейт послушно лежала с мокрым компрессом на глазах. Распухшие веки горели, грудь то и дело вздрагивала от судорожных всхлипов. Генри сидела рядом и держала ее за руку.

— Я не стану убеждать тебя разлюбить его, потому что знаю: это невозможно, — заговорила она после долгого молчания.

— Мой отец…

— Услышав о его смерти, я плакала целую неделю. Плакала в день его свадьбы. Плакала, когда умерла твоя мать, потому что понимала, как ему больно. — Леди Роут на миг задумалась. — А вообще-то я никогда не плачу.

Кейт улыбнулась сквозь слезы.

— И я тоже. Никогда.

Генри крепче сжала ее ладонь:

— Мне так жаль, милая. Так жаль. Единственное, что могу сказать в утешение: даже если любимый не рядом, все равно можно наслаждаться жизнью. Обязательно появятся и другие. Понимаю, что сейчас в это поверить трудно, и все же… от женихов не будет отбоя…

— Вот это и есть самое страшное! — горестно воскликнула Кейт. — Как теперь выйти замуж? После того… — Она замолчала, не в силах найти подходящие слова, чтобы рассказать, как целовала Гейбриела, как смеялась вместе с ним, как лежала в его страстных объятиях. — Нет, не смогу, — коротко заключила она. Его неповторимый запах впитался в кожу, его жадные взгляды обжигали даже в воспоминаниях.

— Понимаю, — сочувственно произнесла Генри. — Все понимаю. — Она встала. — Надо снова охладить полотенце. Твои глаза сейчас похожи на изюм, вымоченный в бренди.

— Замечательно. — Кейт грустно усмехнулась.

— Любовь — штука несправедливая. — Генри отошла к умывальнику, а вскоре вернулась с мокрым полотенцем и снова бережно накрыла лицо крестницы. Капля холодной воды скатилась по щеке. Кейт подняла руку, чтобы стереть, но Генри опередила. — Несправедливая, — убежденно повторила она. — А порой и жестокая.

— Ненавижу любовь, — с болью пробормотала Кейт.

— А я нет. Лучше жить в огне, даже зная, что любимый не может тебе принадлежать, чем вообще не ведать чувств.

— Для меня больше никого не будет. — Кейт печально покачала головой.

— По-твоему, я верила в безупречность твоего отца?

— Сомневаюсь.

— Ничуть, — подтвердила леди Роут.

Кейт хотела приподнять полотенце и посмотреть в лицо крестной, но услышала, что та встала и принялась ходить по комнате.

— Нет, безупречным он никогда не был, — продолжила Генри. — А был глупцом, который всерьез считал, что деньги важнее любви, и не верил, что мы сможем быть счастливы вместе. Не верил лишь потому, что не имел возможности обеспечить меня так, как считал нужным.

— Что за чушь! — пробормотала Кейт.

— Ну а с другой стороны, я действительно люблю хорошо поесть. — В голосе Генри послышался смех.

Кейт убрала полотенце с глаз.

— О, уже значительно лучше, — одобрительно заключила Генри. — Сейчас снова намочу.

Послышался плеск воды. Кейт собралась с духом и решилась задать главный вопрос:

— А как она выглядит?

— Русская княжна?

— Невеста Гейбриела, — уточнила Кейт. — Какая она?

Леди Роут снова положила ей на глаза полотенце.

— Она не ты. И никогда тобой не станет.

— Да, но…

— Это не имеет значения, — не уступала Генри. — Твоя мать была твоей матерью. Любила Виктора, и за это я ей благодарна. Но я никогда не позволяла себе думать о них вместе, потому что ни к чему хорошему такие мысли не приводят.

— Да уж, это точно, — с грустью согласилась Кейт.

— Ты вполне можешь заставить себя забыть обо всем, что было, — сказала крестная.

Кейт попыталась представить мир без Гейбриела.

— А начать следует немедленно, не далее как сегодня вечером. — Она снова подняла полотенце, словно проверяла, как подходит тесто. — Отлично. Через час-другой будешь как новенькая.

Кейт открыла глаза.

— Я не хочу идти на бал, — прошептала она. — Не могу, сил не хватит. Сегодня он водил нас с Викторией в сад за часовней и разговаривал так, как будто едва меня знает.

— Не смей реветь! — сурово перебила ее Генри.

Кейт судорожно сглотнула.

— И не трусь. Ты пойдешь на бал обязательно, причем будешь выглядеть так, как не выглядела еще ни разу в жизни. Потому что одевать тебя буду я. А заодно дашь этому принцу последний шанс проявить свое мужское начало.

— Мужское начало? — переспросила Кейт. — Да, он мужчина!

— Твой отец не мог думать о другой жизни, кроме той, которую знал с детства. С младых ногтей ему внушали, что младший сын графа должен найти себе богатую невесту. А твоему принцу точно так же с пеленок твердили, что необходимо подчиниться выбору брата-герцога.

— Но ведь он должен содержать замок вместе с толпой обитателей, — вступилась Кейт.

— Что верно, то верно, — согласилась леди Роут. — Обязанностей у него действительно намного больше, чем у твоего отца, и все эти обязанности настоящие, а не выдуманные. Дядюшка явно не в себе, да и тетушки, судя по всему, не собираются плести кружева, чтобы заработать хотя бы на чашку чаю.

— У него нет выбора, — обреченно вздохнула Кейт.

— Выбор есть всегда. И сегодня вечером принц увидит его собственными глазами.

Кейт села. Откуда-то неожиданно явились силы, как будто слезы смыли горе.

— Он не нарушит обещания жениться на Татьяне.

— В этом случае ты точно будешь знать, что он глуп и слаб душой, — пожала плечами Генри. — Должна признаться, что в тяжелую минуту понимание характера твоего отца очень меня поддерживало. Если Гейбриел не найдет в себе сил отказаться от всего ради тебя, значит, он тебя не достоин и переживать не о чем.

— Если бы вы могли все это ему объяснить, — вздохнула Кейт. — Было бы так просто!

Леди Роут усмехнулась.

— Да и сейчас особых сложностей нет. Ты появишься на балу, как и Татьяна. А ему останется сделать выбор, и больше ничего.

— А в вашей жизни был такой вечер? — спросила Кейт, подойдя к туалетному столу. Глаза выглядели вполне терпимо, вот только что делать с ужасной бледностью?

— Да. Бал в честь помолвки твоего отца.

Кейт быстро обернулась.

— То есть ситуация та же самая?

— Абсолютно. Я надела роскошное желтое шелковое платье с лентами, оборками и кружевами. Юбка была такой ширины, что с трудом удалось протиснуться в дверь. На мне был парик и три мушки. Губы ярко накрашены, что в то время считалось скандальной дерзостью.

— Вы, наверное, были настоящей красавицей.

Даже сейчас Генри выглядела очень привлекательно.

— Да, — просто подтвердила она. — Может быть, тебе не понравится, милая, но я все равно скажу. Дело в том, что твоя мама была очень хрупкой — как тюльпан на ветру — и почти весь вечер провела на кушетке.

— Прошу, не осуждайте ее, — начала Кейт.

— О, ни в коем случае! — перебила леди Роут. — Она и в самом деле была очень милой особой. Вот только несчастной не повезло со здоровьем. А ведь ей так хотелось встать и пойти танцевать вместе со всеми!

У Кейт задрожали губы.

— Бедная, бедная мама. Она всегда мечтала найти силы, чтобы жить полной жизнью, но каждая попытка оборачивалась тяжелой болезнью.

— Могу представить, — кивнула Генри.

— А отец с вами танцевал?

— Нет.

— И все-таки вы не ушли.

— В тот вечер мне не было равных, — бесстрастно ответила леди Роут. — В течение следующей недели я получила четыре предложения выйти замуж. Из этих джентльменов я выбрала своего первого мужа, и больше не оглядывалась назад.

— Я…

— Если потребуется, ты сделаешь то же самое. — Генри посмотрела на крестницу в упор. — Искренне надеюсь, что принц окажется решительнее твоего отца, но если этого не произойдет, покинешь замок с высоко поднятой головой.