— Боже мой, Фредди, — прошептал он, — ведь это я во всем виноват!

— Нет, — едва слышно ответила Фредди.

— Нет, не ты, — уверенно пискнул голосишко где-то возле его коленей. — Это ребеночек виноват. Тот, который у нее в животе.

Взглянув вниз, Бентли увидел Мэдлин, темные кудряшки которой резко выделялись на фоне его подштанников.

— Боже милосердный, — простонала Фредди, склонившись над горшком.

А Мэдлин продолжала объяснять:

— Ребенки, понимаешь, любят брыкаться и вертеться.

— Правда? — удивился Бентли. Мэдлин кивнула:

— Они там все нутро переворачивают, понимаешь?

— Нутро?

— Нуда. Кишки, желудки, печенки, — уточнила малышка, вызвав у Фредди следующий приступ. — Из-за этого человека и рвет.

— Понятно, — тихо произнес Бентли. Мэдлин кивнула:

— Уж я-то знаю. У мамы тоже переворачивалось нутро, и ее каждый день рвало, пока не выскочила Эмми.

— Кто тебя научил этому? — возмутился Бентли. Мэдлин пожала плечами.

— Не помню, — уклончиво ответила малышка. — Но я слышала, как Куинни говорила маме, что в том, что ее рвет, виновата Эмми.

— О Господи! — взмолилась Фредди.

— Эмми ни в чем не виновата, — прошипел Бентли, поддерживая сотрясающееся от рвоты тело жены. — И перестань об этом говорить. Кстати, дети не выскакивают. Их… приносит аист.

— Кто это — аист? — удивленно спросила Мэдлин.

— Это такая большая птица, — коротко объяснил Бентли. — Она приносит людям детишек.

Девочка скорчила гримаску.

— А Куинни говорила по-другому. Она сказала, что Эмми выскочила как фунтовый кекс [14], смазанный маслом. Разве птицы приносят фунтовые кексы?

Стоило Фредди представить эту картину, как она тут же рассталась с остатками своего ужина.

* * *

Однако некоторое время спустя состояние Фредерики существенно улучшилось. Чтобы лучше видеть лицо своего мужа, она приподнялась на локтях, лежа на старом шерстяном одеяле и чувствуя, как лучи послеполуденного солнца согревают спину. Бентли лежал на спине, согнув одну ногу в колене и прикрывая рукой глаза от солнца. Его пиджак, жилет и галстук были небрежно свалены в кучу на траве. Во сне его красивые черты смягчились и, несмотря на легкую щетину, которая уже показалась на его лице, он выглядел очень молодым. И почти невинным.

Подумав об этом, Фредерика едва подавила смех. Что за бредовые мысли приходят в голову! Она была рада провести время наедине со своим мужем. Удивительно, как неожиданно меняется иногда жизнь. Она теперь стала замужней женщиной. Она замужем за Бентли Ратледжем, очаровательным повесой, которого знала добрую половину своей жизни. Хотя теперь она начала сомневаться, что знала его вообще. С Бентли она шла по жизни как во сне, переходя от старого, весьма кучного существования к загадочному новому. Бентли был загадкой, которую она была намерена разгадать. Ей казалось что успех их совместной жизни будет во многом зависеть от этого.

Хорошо, что он вытащил ее на пикник. У нее по крайней мере перестали путаться мысли и прошла тошнота. Дети, как оказалось, были приглашены на обед к своим кузинам и кузенам в Бельвью. Поэтому Фредерика и Бентли отправились на пикник одни. Пройдя быстрым шагом около мили, они добрались до облюбованной Бентли рощицы. на холме, откуда был виден Чалкот. Тут он расстелил одеяло, заявив, что это самое прекрасное место во всей Англии. Фредерика вскоре поняла, почему он так считает. С этой высокой точки открывался вид на перелески и низины, деревеньки с домами, сложенными из камня, и шпилями церквей. Коулн-ривер текла среди зеленых пастбищ, на которых паслись овцы.

Растянувшись на одеяле, они с аппетитом перекусили холодным цыпленком, фруктами, сыром и хлебом с хрустящей корочкой. Фредерика ела осторожно, но Бентли то и дело совал ей в рот то кусочек яблока, то сыра. Потом, удобно приподнявшись на локте и вытянув ноги, он стал развлекать ее рассказами о смешных выходках Мэдлин, а она с удовольствием слушала, наблюдая, как легкий ветерок играет его волосами.

Фредерика чуть наклонила голову, чтобы было удобнее разглядывать профиль мужа. Она вдруг обнаружила, что между Мэдлин и ее дядюшкой было немалое сходство. Не зря, наверное, у лорда Трейхорна был постоянно озабоченно нахмурен лоб.

Фредерика вновь вспомнила о том, что Бентли и Трейхорн не ладят между собой. Она знала, что некоторая конкуренция между братьями — дело обычное. Тео и Гас, например, вечно старались превзойти друг друга во всяких мужских занятиях Однако темная туча, нависшая над Чалкотом, отнюдь не объяснялась братским соперничеством. Судя по всему, в основе их отношений лежала какая-то недосказанность, словно старая незажившая рана, которую, по мнению Фредерики, следовало лечить.

Неожиданно раздался колокольный звон, и Фредерика взглянула в сторону церкви Святого Михаила, шпиль которой золотился в лучах солнца. Колокольный звон как будто окропил освежающим дождем окрестные холмы, и ей начало казаться, что хорошо бы навсегда остаться здесь и лежать на солнце рядом с Бентли, прислушиваясь к колокольному звону.

Увы, в жизни все не так уж просто. Как сложится ее жизнь с Бентли? Они никогда не обсуждали этот вопрос, и это ее беспокоило. Сколько времени они пробудут в Чалкоте? Подумал ли он о том, где будет жить их новая семья? В Лондоне? В его коттедже? И смогут ли они быть по-настоящему счастливы, если этот брак был навязан ему случайной неосторожностью?

— Задумалась? — раздался над ее ухом хрипловатый шепот.

Фредерика испуганно вздрогнула, так что подбородок соскользнул с подпиравшей его руки. Бентли рассмеялся и снова перекатился на спину, потянув ее за собой.

— О чем это ты так глубоко задумалась, любовь моя?

— Сама не знаю, — распластавшись на его груди, сказала Фредди. — Я пребываю в некой растерянности…

— В растерянности? — Он провел рукой по ее щеке. — Расскажи-ка подробнее, любимая.

Положив голову ему на грудь, Фредерика уставилась в заросли ежевики.

— Я не знаю, что с нами будет дальше, — пояснила она, стараясь сохранять хладнокровие. — Не пора ли нам строить планы, Бентли? Относительно того, как мы будем жить дальше?

Она почувствовала, что он едва сдерживает смех.

— Давно пора! — поддразнил он ее. — Как-никак мы женаты уже целых три дня!

Фредди взглянула на него с огорчением.

— Ах, Бентли, ты бываешь когда-нибудь серьезным?

— Извини, Фредди, — произнес он изменившимся тоном, в котором слышалась искренняя нежность. — Я никогда не умел строить планы на будущее, однако…

— Почему? — с любопытством спросила она.

Он постарался осторожно обойти этот вопрос и продолжал: — Однако если ты скажешь, что тебе хочется знать, то я попытаюсь начать прямо сейчас Фредерика перевела взгляд с его лица на зеленые дали. Так почему-то ей было легче разговаривать.

— Мне надо знать, о чем ты думаешь, Бентли, — начала она, решив вес выяснить до конца. — Что у тебя на уме? Что ты чувствуешь? Ты не можешь быть таким беспечным, каким кажешься. Ты счастлив со мной? Ты действительно рад тому, что у нас будет ребенок? Я хочу также знать, сколько времени мы будем гостить в Чалкоте и где будем жить, когда…

— Тебе здесь не нравится? — прервал он ее. Взяв ее пальцем под подбородок, он повернул к себе ее лицо. — Если тебе не нравится, мы завтра же уедем.

Глядя ему прямо в глаза, она покачала головой.

— Мне здесь очень нравится, — прошептала она. — Мне кажется, что это самое прекрасное место на свете. Но это не наш дом, Бентли. Мы здесь погостим, а потом поедем жить в твой коттедж в Хэмпстеде? Или мы купим дом в Лондоне и будем жить там?

Бентли чувствовал беспокойство в голосе жены. Нельзя сказать, что он совсем не думал об этом. Просто он еще ничего не решил окончательно. Однако Фредди нужен был дом и стабильность в жизни. Как и большинству женщин. Может быть, Фредди нуждалась в этом даже больше, чем все прочие женщины. Об этом не следует забывать.

— Ты хотела бы жить в Лондоне, Фредди? Она вздохнула.

— Не очень, — призналась она. — Но мне показалось, что ты…

— Что я умру в деревне со скуки? — закончил он фразу за нее.

— Да, — сказала она, пожав плечами.

Он вдруг почувствовал, что она не права. Он любил деревню. Это лучшее место, чтобы растить ребенка… нет, детей. Он хотел иметь не одного, а нескольких детей. И лучше всего растить их здесь, потому что, несмотря на рее хорошие и плохие воспоминания, эта деревня была его родным домом. Просто здесь им с Кэмом всегда было тесновато вместе. Именно это заставляло его время от времени убегать отсюда. Это и еще потребность сбежать от чего-то. Возможно, от самого себя.

Бентли поцеловал ее в лоб.

— В таком случае мы купим себе дом в деревне, — пообещал он. — Должен сказать, что я так и рассчитывал сделать.

— А мы сможем… сможем себе это позволить? Он взглянул на нее и рассмеялся.

— Разумеется. Даже два или три. Конечно, Роузлендс — красивое местечко — я когда-нибудь возьму тебя туда и покажу великолепные розарии, — но дом там маловат для крикетной команды, которой, по-твоему, я намерен обзавестись, — засмеялся он, привлекая ее к себе. Похоже, составление планов на будущее не такое уж трудное дело, как он думал. — Что еще ты хотела бы знать, любимая?

Она подняла голову и взглянула ему в глаза.

— Я хочу знать, есть ли у тебя любовница, — проговорила она тихим, но твердым голосом. — Если есть, то должна тебе сказать, что я этого не потерплю. Мне следовало сказать об этом до того, как мы поженились. И еще я думаю, что ты должен рассказать мне о своем ребенке, о котором ты упоминал однажды в музыкальной комнате. Хорошо ли о нем заботятся? И мальчик это или девочка?

У Бентли перехватило дыхание. Теперь вопросы стали потруднее. Бентли не помнил, когда он упомянул о Мэри и Бриджет. И упоминал ли вообще? Наверное, все-таки упоминал.

— Когда-то у меня была любовница, которая родила мне ребенка. Девочку. Бриджет. Но она умерла в младенческом возрасте.

Фредди тихо охнула.

Он почувствовал печаль в ее голосе, но просто не мог заставить себя рассказать ей подробности. Во всяком случае, не сейчас. Не сейчас, когда они ждут собственного ребенка.

— Так о чем еще ты спрашивала? — напомнил он, взяв себя в руки. — А-а, о любовнице! Нет, я никогда не содержал женщин. И другой женщины у меня не будет, Фредди. Пока мы с тобой живем под одной крышей.

— Но где она сейчас? — спросила Фредди и, откатившись от него, приняла сидячее положение. — Мать той маленькой девочки?

Ему очень не хотелось говорить на эту тему. Очень.

— Она тоже умерла, — пробурчал он, поднимаясь на ноги. — Ладно. Если ты удовлетворена ответом, Фредди, то не будем больше говорить на эту тему.

— Хорошо, — кивнула она. Он подал ей руку и осторожно поднял на ноги. Держа ее за руку, он направился к небольшой рощице.

— Ты спросила, счастлив ли я, Фредди, — заговорил он, останавливаясь, чтобы отбросить камень, валявшийся на тропинке. — Да, я счастлив с тобой. А что касается ребенка, то я сожалею, что все произошло так, как произошло. Но я не могу сказать, что не рад этому.

— Я тоже рада, — улыбнулась она, одарив его сквозь длинные, густые ресницы озорным взглядом. Бентли понял, что это благодаря ему засияли ее глаза. Что это он хоть ненадолго сделал ее счастливой. Его охватило желание. Ему было нужно сию же минуту почувствовать ее под собой, услышать ее прерывистое дыхание, ощутить ее страсть, причем не для того, чтобы удовлетворить собственную похоть или доставить ей удовольствие, а для того, чтобы скрепить, словно печатью, те слова, которые они только что произнесли.

Но мысли его жены были совсем о другом.

— Как ты хочешь назвать ребенка? — спросила она, осторожно прикасаясь рукой к своему животу. — Если родится мальчик, то как ты смотришь на то, чтобы назвать его Рэндольфом?

— Нет, только не это! — воскликнул он. — Это имя всю жизнь было камнем на моей шее. Я не настолько жесток, чтобы передать его по наследству.

— Камнем на шее? — удивилась она. — А мне казалось, что это приятное и очень солидное имя.

Бентли с горечью рассмеялся.

— Ты не была знакома с моим отцом, дорогая, — сказал он. — Менее приятного и менее солидного человека трудно сыскать во всей Англии. Нет, только не Рэндольф. Выбери что-нибудь другое. Что, если назвать его Фредериком в честь тебя и твоего отца?

У нее потеплел взгляд.

— А если родится девочка?

Бентли наморщил лоб.

— Трудно сказать, — задумчиво произнес он. — Кэм и Хелен расхватали все лучшие семейные имена. А как звали твою мать?

— Лусиана, — сказала она. — Лусиана Мария Тереза дос Сантос д'Авийе.

— Красиво, — улыбнулся он. — И впечатляюще.

На этот раз она улыбнулась не только глазами. Он остановился, вглядываясь в ее милое личико. Он увидел там — нет, нелюбовь. Но возможно, это было проблеском надежды? Ведь ему удалось ответить на большую часть ее вопросов, и все же она осталась с ним.