Георг Борн - Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

Всякий знакомый с положением Турции, конечно, не будет удивлен, узнав, что предложения Сади вызвали у министров целую бурю неудовольствий и возражений, наконец даже ненависть к их автору. Но султан нашел проект заслуживающим внимания и исполнимым и назначил Сади великим визирем. Таким образом, Сади достиг высшей степени почестей. Но вместе с возвышением его увеличивалась и опасность. Зависть сделалась, правда, скрытой, но еще более опасной. Поэтому друг его Гассан не выказал большой радости, узнав о новом его возвышении.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Гассан, – сказал Сади, заметив печаль Гассана, которым овладело смутное предчувствие близкого несчастья. – Ты думаешь, кто высоко поднялся, может низко упасть. Но не бойся ничего. Тому нечего опасаться, кого воодушевляет только желание послужить своей родине, кто готов всем для нее пожертвовать.

– Так ты думаешь и надеешься. Но сама эта уверенность в успехе твоего справедливого дела, она-то и погубит тебя. Ты знаешь, что тебя давно уже преследует зависть. Ты знаешь бесчестные и своекорыстные намерения министров Гуссейна-Авни-паши, Рашида-паши.

– Тем более я буду беречься их и защищать отечество от опасности, которой грозит ему исполнение их планов.

– Все-таки я боюсь за тебя, Сади. Еще есть время. Еще ты можешь отступить. Не дай блеску почестей ослепить тебя, он увлечет тебя на край гибели. Послушай меня.

– Не трать напрасно слов, друг мой. Мое намерение неизменно. Я не могу отказаться от милости султана.

– Я не поздравляю тебя с новым повышением, Сади, теперь настали тяжелые дни. Тебе не победить всех затруднений, которые будут заграждать тебе путь. Последний раз прошу тебя, остановись. Чтобы держаться в этой стране и при этом дворе, надо быть опытным в интригах и заговорах.

– Довольно! – прервал Сади своего друга. – Было бы трусостью отступить теперь. Именно сейчас, в это время испытаний, и надо доказать свою любовь к отечеству и свое искреннее желание служить всеми силами его благу. Мое решение неизменно. Я охотно принимаю на себя тяжелую ответственность, сопряженную с моим высоким положением. И я надеюсь на твою помощь, Гассан. Ты мой старый, мой единственный друг, ты будешь предостерегать меня, когда увидишь, что я вступил на ложную дорогу или сделал какую-нибудь ошибку.

Спустя несколько дней после этого разговора однажды утром слуги доложили Сади, что его хочет видеть какая-то девушка, которая уверяет, что она принесла великому визирю важные известия. Сади тотчас подумал о несчастной дочери галатской предсказательницы, которую он вместе с Гассаном когда-то хотел спасти. Он приказал поэтому впустить девушку.

Предчувствие не обмануло Сади, на пороге действительно показалась Сирра, Черный Карлик, казавшаяся еще меньше ростом и безобразнее, чем прежде. Увидев Сирру, Сади невольно вспомнил о Реции. Сирра напомнила ему о его преступной забывчивости.

– Наконец-то я нашла тебя, благородный паша! – вскричала Сирра, падая на колени. – Теперь ты можешь выслушать меня. Помоги мне. Случилось великое бедствие, и только ты один можешь в нем помочь.

– Говори, что привело тебя сюда?

– Несчастье Реции. О господин, помоги той, которая тебя так верно и горячо любит! Не дай ей погибнуть! – умоляла Сирра своим мягким, проникающим в душу каждого голосом. – О, теперь, когда я нашла тебя, я уверена, что ты не оставишь в несчастье бедную Рецию. Ты не можешь ее оставить.

Голос совести говорил Сади то же самое, и он стоял бледный и неподвижный.

– Ты говоришь про Рецию, дочь Альманзора? – спросил он наконец.

– Да, господин, про твою жену… и про твоего ребенка.

– Ребенка? – спросил Сади дрожащим голосом. – Где же теперь Реция?

В эту минуту он почувствовал всю тяжесть своего проступка.

– О благородный паша, великое несчастье случилось с Рецией и ее ребенком, который был ее единственным утешением. Но в твоей власти загладить все. Твоя могущественная рука может защитить и освободить их.

– Но скажи же, где Реция? Где дитя?

– Несколько дней тому назад дочь Альманзора вместе со своим ребенком нашла убежище в маленьком домике моей матери в Галате. Это бедная и тесная хижина, но Реция думала, что она будет в ней в безопасности до твоего возвращения. Но в одну ночь случилось ужасное несчастье. Двое каких-то людей прокрались ночью в хижину, похитили Рецию, а меня связали и оставили в хижине, так же как и ребенка.

– Кто же были эти дерзкие разбойники?

– Была темная ночь, и я не могла их видеть, но я не сомневаюсь, что ее взяли слуги Бруссы.

– Стамбульского торговца рабами?

– Его яхта плыла накануне мимо нашего дома, и он смотрел на Рецию, стоявшую на балконе. О! Это, наверное, были его люди!

– Но где же ребенок?

– О, не гневайся на меня, благородный паша, ребенка у меня украли.

– Значит, ты плохо берегла его.

– Нет, я берегла маленького Сади как зеницу ока! О господин, это был твой живой портрет. Аллах написал на его лице, что он твой сын. Я не спускала с него глаз…

– И все-таки его украли у тебя? – прервал Сади.

– Выслушай, как это случилось, и потом суди меня, благородный паша. Когда Реция была похищена людьми Бруссы, я осталась связанная на полу. Только к утру удалось мне развязать мои веревки. Тогда я взяла плакавшего ребенка и прижала его к моей груди, плача от горя. Прошло уже много времени, и было поздно гнаться за похитителями, так как они должны были быть уже далеко. Поэтому я сначала пыталась успокоить ребенка. Сперва он все требовал мать и отталкивал меня прочь…

– И ты ничего не узнала о судьбе Реции?

– Нет, ничего. Спустя несколько дней я воспользовалась минутой, пока он спал, и побежала в город, чтобы отыскать Бруссу. Но я не нашла его и ничего не узнала о Реции. Тогда я поспешила домой. Не более двух часов была я в отсутствии, но когда вернулась, ребенка уже не было в хижине. Я искала повсюду, в отчаянии думая напасть хотя бы на след похитителей, но все было напрасно. В это время я услышала о твоем приезде и поспешила к тебе, чтобы просить о помощи. О, не гневайся на меня, благородный паша!

– Я нисколько не сержусь на тебя, хотя меня очень печалит, что сын мой более не у тебя и ты не можешь отдать его мне. Ступай домой. Я приложу все усилия, чтобы отыскать Рецию. Будь уверена в моей вечной благодарности за любовь, которую ты питала к моей несчастной Реции. Но, я вижу, ты бедна…

С этими словами Сади взял со стола кошелек с деньгами.

– Я пришла сюда не за тем, чтобы требовать награды, благородный паша, – сказала Сирра. – Не для того спешила я к тебе. Ты и Гассан-бей, вы оба спасли мне однажды жизнь и этим заплатили мне за все мои услуги тебе. Моя любовь к Реции не нуждается в вознаграждении.

– Все-таки возьми хоть эту небольшую сумму, – настаивал Сади, протягивая кошелек Черной Сирре. – Старайся напасть на след ребенка. Если тебе понадобится для этого помощь, ты только скажи мне.

– Лучшая награда за мои труды – это твое обещание отыскать Рецию, твою несчастную жену. Да поможет тебе Аллах!

С этими словами Сирра вышла.

Сади задумчиво глядел ей вслед. Слова этого несчастного, изуродованного создания еще звучали в его ушах. Сколько чистой, верной любви, готовой на всякие жертвы, скрывалось под этой грубой оболочкой! Что он наделал! Он покинул Рецию и позабыл о ней, ослепленный стремлением к славе и почестям. Он был богат и знатен, наслаждался счастьем, а она, его жена, терпела нужду и лишения. Где теперь она? Где она страдает? Где возносятся ее стоны и жалобы к престолу Всемогущего? Где ломает она в отчаянии руки, разлученная со своим сыном, со своим единственным сокровищем и утешением?

Сади позвал одного из слуг и велел ему тотчас же привести Бруссу, торговца невольниками.

Не прошло и четверти часа, как Брусса входил в дом нового великого визиря Сади-Раман-паши, гордый и счастливый, что и этот сановник будет принадлежать к числу его клиентов. Брусса не сомневался, что Сади хочет пополнить свой гарем его рабынями. Его круглое лицо сияло при мысли о громадной поживе.

– Ты Брусса, торговец рабами? – спросил Сади, увидев его.

– Да, могущественный повелитель и паша. Бруссой зовется тот, кому выпало неслыханное счастье узреть твою высокую особу.

– С таким словами обращаются только к султану, нашему повелителю, – отвечал Сади, с презрением услышавший низкую лесть жадного торговца. – Что за женщины находятся на твоем рынке?

– Окажи моему роду высшую милость, благородный паша, и осчастливь своим посещением мой рынок. Высшие сановники не брезгуют смотреть на моих несравненных красавиц. У меня была куплена та невольница, которую Мехмед-Руш-ди-паша и Хамед-Кайверли-паша недавно подарили султану, нашему повелителю, тени Бога на земле.

– Я спрашиваю тебя, какие женщины есть на твоем рынке? – прервал Сади поток красноречия торговца невольниками.

– Жаль, могущественный паша, что ты не послал за мной три дня тому назад. У меня были тогда три красавицы. Клянусь бородой пророка, они достойны были назваться тремя розами. Самую красивую из них, названную Гюль-Багар (Весенняя роза), ты не найдешь более, она продана. Но остальные две, Роза Грузии и Горная роза, черкешенка, еще у меня, приди и взгляни на них.

– Откуда достаешь ты невольниц?

– Из Грузии, с Кавказа, из страны Нила, из Персии и Армении. Повсюду ездит твой раб, могущественный паша, чтобы покупать красивых девушек.

– Ты говоришь, что покупаешь – правда ли это?

Этот неожиданный вопрос, казалось, изумил и испугал Бруссу.

– Если бы ты знал, повелитель, какие громадные деньги трачу я ежегодно на покупку невольниц…

– Я спрашиваю тебя, – прервал Сади, – всех ли ты покупаешь? Мне говорили, что ты часто похищаешь женщин и силой приводишь их на свой рынок.

– Об этом я ничего не знаю, мудрый паша. Конечно, случается иногда что-нибудь подобное, но только как исключение.

– Это не должно больше продолжаться! – вскричал в гневе Сади. – Это не будет долее оставаться безнаказанным. Моим первым делом будет уничтожение этого позора нашей страны. Я знаю, что до сих пор на торговлю рабами и похищения людей смотрели сквозь пальцы, но этого более не будет. Я хочу положить конец этим низким и бесчестным делам.

– Ты гневаешься на меня, могущественный паша и повелитель. Грозный взгляд твой поражает твоего преданного раба.

– Ты не мой раб и не можешь им быть, побереги для других эту грубую лесть, которая только усиливает мой гнев. Ты говорил сейчас о трех женщинах, одну ты назвал Розой Грузии, другую Горной розой, третью Весенней розой. Как их настоящие имена?

– Их зовут Надине и Зита…

– А третья? Весенняя роза?

– Ее уже нет у меня, могущественный паша. Ее звали Рецией.

– Рецией! Где ты достал ее?

– Я нашел ее в одной бедной хижине в Галате.

– И ты украл ее там?

– Украл? – вскричал Брусса с отлично разыгранным удивлением. – Мой раб Джем привел ее ко мне. Значит, он украл ее? О, я убью его как собаку!

– Горе тебе, если по твоей вине какое-нибудь несчастье постигнет Рецию! – вскричал с гневом Сади. – Ты говорил, что ее уже нет у тебя?

– Весенняя роза уже три дня как куплена, могущественный паша и повелитель, – отвечал в смущении Брусса.

– Кем? – спросил Сади в лихорадочном волнении.

– Ее высочеством принцессой Рошаной, могущественный паша.

Сади вздрогнул. Это, очевидно, не было случайностью, это было дело Рошаны. Узнав о Реции, она захотела захватить в свои руки соперницу, которую Сади предпочел ей.

Решение Сади было скоро принято: поступок Рошаны прекратил все его колебания, выбор был сделан. Он должен был спешить освободить Рецию, свою дорогую, верную жену.

Отпустив сильно встревоженного торговца невольниками, Сади велел заложить карету. Он хотел тотчас же ехать к принцессе.

Прежде чем описывать бурное свидание Сади-паши с принцессой Рошаной, мы должны бросить взгляд назад и вернуться к тому времени, когда Реция была похищена Фазилем и Джемом из дома старой гадалки. Они перенесли ее в лодку, и через полчаса несчастная была уже в доме Бруссы, она не могла даже ни разу крикнуть, позвать на помощь, так как ее рот был завязан платком, под которым она едва не задохнулась.

В доме Бруссы ее отвели в отдельную, для нее специально приготовленную комнату, где ожидали ее черные невольницы, которые тотчас же одели ее в роскошное платье и красиво убрали волосы.

Рядом с комнатой Реции были комнаты двух остальных красавиц, Надине, Розы Грузии, и Зиты, Горной розы Кавказа, которые были отделены от остальных рабынь, так как Брусса возлагал на них большие надежды.

На следующий день в дом Бруссы явился богатый турок, паша из Адрианополя, нарочно затем приехавший в Константинополь, чтобы купить у Бруссы красивую женщину для своего гарема. Хитрый торговец знал богатство паши, а также знал и то, что тот был чрезвычайно скуп, поэтому он показал ему только обыкновенных невольниц, не отличавшихся особенной красотой и не имевших большой ценности.