Знай Абдул-Гамид, что произошло между Сади и принцессой, он, может быть, судил бы иначе, но теперь он думал, что бывший великий визирь оскорбил принцессу, поэтому, хотя он и велел принять его после ухода Мидхата, но принял очень холодно. Сади едва заметил это, но он не привык обращать внимание на выражение лица собеседника. Зато султан был неприятно поражен гордым видом Сади.
– Тебя освободили по приказанию моего несчастного брата, – сказал султан, – я не хочу изменять этого, хотя мне и советовали так поступить. Ты просил аудиенции, Сади-паша, говори.
– Я явился к вашему величеству с просьбой.
– Говори, хотя только что прощенному и не следовало бы обращаться с новой просьбой.
– Я прошу не за себя, я прошу только правосудия.
– Правосудия имеет право требовать даже последний из моих подданных.
– Это прекрасные слова, ваше величество.
– Говори, в чем состоит твоя просьба, – перебил султан.
– Над великим шейхом Гассаном произнесен ужасный приговор, я пришел просить смягчения этого приговора.
– Как! Ты просишь за убийцу?
– Я прошу ваше величество только изменить приговор. Если бы ваши слуги, одни из которых погибли от руки Гассана, а другие все еще служат, если бы они тоже должны были поплатиться за свою вину, тогда…
– За какую вину? – перебил султан пашу. – Ты говоришь об убийце.
– Наказанные Гассаном и их товарищи также замышляли и мое убийство.
– Твое?
– Да, ваше величество, – бесстрашно отвечал Сади. – Я должен был быть убит, но меня спасло только вмешательство несчастной девушки.
– Какое ужасное обвинение! – вскричал, побледнев, Абдул-Гамид. – Докажи его.
– В тюрьме Сераскириата есть комната, где я был заключен, и над постелью этой комнаты находится балдахин, опускающийся на спящего и убивающий его. Девушка, о которой я говорил, предупредила меня.
– Это глупые фантазии! – вскричал султан.
– Я не говорил бы об этом вашему величеству, если бы не считал своим долгом сделать это в виде предостережения, потому что еще не все люди, обвиняемые мной в убийстве, погибли. Ваше величество называет мои показания фантазиями, я не стану противоречить, но чтобы вернее умертвить меня в моей тюрьме, был поставлен отравленный шербет, так как, выпив только несколько капель его, я чуть было не умер.
– А кто из тех, кого ты обвиняешь, находится еще в живых?
– Мансур-эфенди и Гамид-кади, ваше величество.
– Я прикажу произвести следствие, и тебе будет оказана справедливость, – холодно сказал султан. – Не тот ли ты Сади-паша, которого одно время терпели во дворце принцессы Рошаны?
Сади почувствовал унижение, заключавшееся в этих словах, и понял, что его несправедливо обвиняли.
– Вашему величеству, кажется, неверно передали, в чем дело, – сказал он. – Я никогда не посещал дворца принцессы с корыстными целями, никогда не было, чтобы меня там только терпели. Я обязан принцессе только одним советом, который она дала мне в начале моей карьеры. За этот совет я был очень благодарен, и было время, когда я уважал и… любил принцессу.
– А что же случилось потом?
– Есть такие дела, ваше величество, которых лучше не касаться, а к их числу принадлежит и то, что произошло между мной и принцессой.
– Принцесса поступила опрометчиво, оказывая тебе свою милость, забыв, что не следует дарить всякого своим расположением, – сказал султан. – Но я требую, чтобы ты назвал мне причину, по которой отказался от ее милости.
– Мне будет тяжело исполнить приказание вашего величества, и я просил бы позволения молчать.
– Я хочу знать причину! Говори.
– Принцесса сама может сказать, что произошло между нами.
– Я приказываю тебе говорить под страхом моей немилости.
– Ваше величество и так оказываете мне немилость, – твердо и спокойно отвечал Сади.
– Довольно! – вскричал, побледнев, султан. – Можешь идти. Я никогда более не хочу тебя видеть. В течение месяца ты должен оставить мою столицу и государство. Ступай.
– Ваше величество изгоняет меня? – спросил Сади.
– Мой приказ об этом будет передан тебе. Мое государство навсегда закрыто для тебя. Довольно. Иди.
Сади молча поклонился и вышел. Когда он проходил через приемную, то все его бывшие друзья отворачивались от него.
Сади спешил из дворца, его словно давила какая-то тяжесть, ему назначено было самое тяжелое наказание – оставить свою родину. Он был один, у него не осталось никого и ничего, кроме сознания, что он верно служил своему отечеству.
Вечером в дом Сади явился мушир и привез подписанный министрами приказ об изгнании, но кроме того муширу приказано было передать, что Гамид-кади также изгнан, а Мансур-эфенди бежал или исчез бесследно. Это известие, по словам мушира, было приказано передать Сади-паше, чтобы он знал, что справедливость равно оказывается всем, невзирая ни на что.
Когда мушир удалился, а Сади остался один, все еще держа в руках приказ, ему послышались в соседней комнате шаги.
Был уже вечер, но огонь еще не был зажжен.
– Сади-паша, – послышался глухой голос. Сади пошел и отворил дверь.
В темноте мелькнула Золотая Маска.
– Ты зовешь меня, – сказал Сади, – я повинуюсь твоему приказанию и слушаю тебя.
– Ты ищешь Рецию – не сомневайся в ее верности, – раздался голос Золотой Маски.
– Я не нахожу Реции, но не сомневаюсь в ее любви и верности.
– Оставь этой же ночью Стамбул, – продолжал незнакомец в золотой маске. – Поезжай к Адрианопольской заставе.
– Как, неужели я должен сегодня ночью бросить Стамбул!
– Ты найдешь Рецию. Кроме того, здесь твоей жизни угрожает опасность.
– Я не боюсь смерти.
– Но ты должен защитить себя от руки убийцы. Ты должен жить для Реции.
– Я последую твоему совету и сегодня же ночью оставлю Стамбул, – сказал тогда Сади.
– Все остальное ты скоро узнаешь. Ты снова найдешь Рецию, а ее исчезновение объяснится, – проговорил человек в золотой маске и оставил дом Сади.
XXV
Последние минуты заклинателя змей
Абунец пал, пораженный выстрелами.
Но он был не убит, а только тяжело ранен. Его взоры все еще были обращены вдаль, как будто он ожидал увидеть свое дитя. Мысль, что он не увидит Рецию, не давала ему умереть спокойно. Смерть быстро приближалась, но все-таки Абунец был еще жив, еще мог увидеть дочь.
Солдаты, казалось, не обращали на него внимания. Офицер видел, как Абунец повис на привязывавших его веревках, и, не приказав его отвязать, велел солдатам возвращаться в город. Казненный должен был оставаться на месте до утра. Абунец остался один. Никто не сжалился над ним. Никто не пришел к нему на помощь. Этот человек, всю жизнь помогавший другим, умирал теперь, оставленный всеми.
– Реция, дочь моя, – прошептал он, и глаза его невольно закрылись. – Я умираю, а ты не идешь. Милосердный Всевышний, дай мне еще раз увидеть мое дитя.
Но вокруг было тихо, даже шаги удалявшихся солдат смолкли. Последний потомок Абассидов опустил голову на грудь, как мертвый, кровь медленно текла из его ран.
В это время в сумерках показалось странное шествие. На богато убранной белой лошади сидела женщина, закутанная в покрывало, за узду лошадь держал человек в золотой маске, двое других следовали на некотором расстоянии. Прохожие, встречающие это шествие, отступали и низко кланялись, прикладывая руку к сердцу и говоря: «Мир с вами!» Шествие приближалось к площади, где произошла казнь.
В это время вышла луна и осветила Абунеца, повисшего на веревках, привязывавших его к столбу.
– Все кончено, – раздался голос Золотой Маски. – Мы опоздали.
– Опоздали! – вскричала женщина в покрывале. То была Реция, дочь Альманзора. – Говори, где мой отец, к которому ты обещал меня отвести? Где он?
Золотая Маска указал на столб.
– Он уже казнен, – раздался в ответ голос Золотой Маски, в то время как две другие поспешно подошли отвязать Альманзора. – Посмотри туда. Мы опоздали!
Реция вскрикнула от ужаса и закрыла лицо руками, увидев привязанного к столбу старика. Этим стариком был ее отец. Она так долго его оплакивала и так желала видеть, а теперь должна была наконец увидеть, но увидеть только его труп.
Золотые Маски отвязали Абунеца и положили на траву. Реция соскочила с лошади и поспешила к отцу. Она с криком отчаяния бросилась к отцу, и этот крик, казалось, пробудил к жизни Абунеца. Голос его ребенка заставил снова биться его сердце. Абунец зашевелился, и человек в Золотой Маске подал ему фляжку.
Несколько капель воды имели оживляющее действие. Старый Абунец выпрямился, лицо его снова оживилось, улыбка радости мелькнула на лице, он узнал Рецию.
Рыдающая Реция схватила за руку отца.
– Да, это ты, я узнаю тебя! – вскричала она. – Наконец-то я вижу тебя. Как долго я желала этого свидания. Как долго я жила между страхом и надеждой. Я никогда не верила, что ты умер. Но теперь я увидела тебя, чтобы снова проститься…
– Не плачь, дочь моя, успокойся, – заговорил слабым голосом старый заклинатель змей. – Я не боюсь смерти, но я чувствую, что у меня еще достаточно времени, чтобы сказать тебе все, что меня терзает, и благословить тебя. Господь сжалился надо мной и посылает мне знак своего благоволения. Я молил его об этой милости, и моя молитва услышана, я вижу тебя, дочь моя.
Реция со слезами наклонила голову, старик положил на нее свои дрожащие руки, как бы желая удостовериться, что дочь около него.
– О мой бедный дорогой отец, – сказала Реция, – как я желала тебя видеть. Я не теряла надежды видеть тебя.
– Я все знаю, дочь моя, я часто бывал близ тебя, так что ты и не знала этого.
– Внутренний голос вечно говорил мне, что ты жив, хотя в Стамбуле и говорили о твоей смерти.
– На меня действительно напали в начале путешествия разбойники, подкупленные Мансуром, чтобы убить меня. Мансур и Кадиджа преследовали меня из корыстолюбия. Оба знали, что в моей власти находятся бумаги калифов Абассидов, от которых мы происходим, оба знали, что между этими бумагами находится указание на сокровище старых калифов.
– Теперь я понимаю ненависть старой Кадиджи, – сказала Реция, – но Сирра сделала все, чтобы загладить вред, принесенный нам ее матерью.
– Я давно уже знал, что сокровище калифов не существует более, – продолжал Альманзор. – Я был в пирамиде пустыни Эль-Тей и всю ее обыскал. Сокровища не было, но все-таки оно принесло нам много горя и потерь.
– Не сожалей, отец, что это сокровище не попало к нам в руки.
– Я никогда не желал этого. Но должен был разыскивать в интересах моих детей. Документы находились в моих руках, и Мансур старался во что бы то ни стало завладеть ими. Для этого он приказал преследовать меня, и ему действительно удалось завладеть документами. Что касается меня, то я спасся благодаря мулле Кониара, и на тайном собрании представителей ислама было решено противодействовать преступным действиям Мансура. Последствием этого собрания было образование союза Золотых Масок. Я сам, твой отец, был Бейлер-Беги Золотых Масок, я направлял их поступки, я был их главой…
– Ты, отец мой?
– Золотые Маски должны были противодействовать преступлениям Мансура и его сообщников, должны были защищать невинных и беззащитных и наказывать виновных, их правилом было изречение: «Бог есть любовь! Все люди братья!»
– Это прекрасное изречение, отец, о, если бы все люди следовали ему!
– С моей смертью дело Золотых Масок не заканчивается, – продолжал старик, – другой будет их главой, им остается еще много сделать, и я боюсь, что они недолго будут в состоянии противостоять злу. Но я чувствую, что мои силы ослабевают, мои минуты сочтены, и мне еще много остается сказать тебе, дочь моя. Я знаю, что ты находишься под защитой Сади. Он благородный человек, я оставляю тебя ему, будучи убежден, что он составит твое счастье. Но послушайся моего совета: не оставайся в Турции. Уезжай вместе с Сади и создай себе в другой стране семейный очаг, потому что здесь ты подвергаешься опасности лишиться своего защитника.
– Ты желаешь, чтобы мы уехали, отец мой? Чтобы мы оставили Стамбул? После твоей смерти ничто не будет удерживать меня в стране, где ты и Сади не испытали ничего, кроме несправедливости и притеснений.
– Совершенно верно, дитя мое, твое обещание успокаивает меня. Такие люди, как Сади, редки в Турции, и зависть преследует их. Неблагодарность была наградой за его дела, я знаю все. Он не обогатился, будучи визирем, но в его бедности он будет счастливее всякого богача. Кроме того, ты получишь в наследство все мое состояние, которое хоть и не так велико, как отыскиваемое сокровище Абассидов, но оно не стоит ни одного чьего-либо вздоха, ни одной слезы и приобретено честным путем.
– Я не знала, что у тебя есть состояние, отец.
– Мое состояние – сто тысяч фунтов стерлингов, лежащих в английском банке. Бумаги для получения их будут переданы тебе муллой Кониара или кем-нибудь из братьев нашего общества.
"Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок" отзывы
Отзывы читателей о книге "Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок" друзьям в соцсетях.