Георг Борн - Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

– Какое богатство, отец! – вскричала Реция.

– Хочу, чтобы оно принесло вам счастье. Но меня беспокоит еще одно, – сказал Альманзор слабеющим голосом.

– Что такое, отец, говори, твоя воля для меня священна, – сказала Реция дрожащим голосом.

– Мы должны проститься, дочь моя. Я старик и уже довольно прожил на свете. Я чувствую, что настает моя последняя минута…

Реция рыдала и покрывала поцелуями уже холодевшие руки отца.

– Благословляю тебя, дитя мое… Знай, что я больше не мусульманин… Я христианин… Обряд крещения надо мной совершил иерусалимский патриарх. Мое последнее желание… Чтобы и ты по убеждению перешла со временем в христианство… Потому что эта религия учит: «Бог есть любовь… Все люди братья…»

Голос изменил умирающему. Альманзор расстался со своей последней тайной.

Реция не могла выговорить ни слова. Она обняла умирающего отца. Старик, собрав последние силы, положил руки на голову дочери.

– Благодарю тебя, Боже, – прошептал он, – теперь я умру спокойно… Прощай, дочь моя, благословляю тебя и Сади… Думайте обо мне…

Старик вздохнул в последний раз – он был мертв. Его душа обрела наконец покой.

Подошедшие ближе Золотые Маски с молитвой остановились вокруг умершего. Реция опустилась на колени.

Мы оставили Сирру в самую критическую для нее минуту, когда она, падая, схватилась за выступ стены и повисла высоко над землей, каждую секунду рискуя упасть и разбиться насмерть. Оказалось, что выступ, за который ухватилась Сирра, находился как раз над окном. Окно было открыто и, хоть и заделано решеткой, но прутья отстояли один от другого так далеко, что Сирра при ее ловкости могла пролезть между ними. Весь вопрос заключался в том, куда вело это окно, не в новую ли тюрьму? И Сирра могла снова оказаться пленницей, но, во всяком случае, ей не представлялось никакого выбора и, недолго думая, она проскользнула в окно.

В эту минуту внутри комнаты кто-то зашевелился.

– Кто там? – послышался заспанный пьяный голос.

Сирра притаилась и не шевелилась. В комнате было так темно, что она ничего не могла различить.

По всей вероятности, тот, кого разбудил шум, не имел особенной охоты разузнать о его причине, так как, не получив ответа на вопрос, он замолчал. По этому равнодушию или усталости Сирра сейчас же решила, кто мог быть в комнате.

В комнате пахло табаком, а так как арестанты не имеют права курить, то ясно было, что спал какой-нибудь караульный, затворив дверь наружу, а так как солдаты очень часто примешивали в табак опиум, то Сирра этим и объяснила себе крепкий сон солдата.

Итак, Сирра спаслась от верной смерти, угрожавшей ей, если бы она упала вниз, но ее положение немногим от этого улучшилось.

В комнате спал караульный и если бы, проснувшись, он увидел Сирру, то ее снова арестовали бы. Путь к свободе был бы ей прегражден. Но Сирра полагалась на случай и свою ловкость. Она ясно слышала громкое храпение солдата. Глаза ее стали привыкать к темноте, и она увидела, что ее положение опаснее, чем она прежде думала: вместо одного солдата в комнате спало двое.

Солдаты спали на соломе, в комнате был низкий деревянный стол, два стула и небольшой шкаф. На столе лежали трубки, брошенные солдатами, когда табак и опиум начали оказывать свое действие. Кроме того, на столе стояла кружка, вид которой напомнил Сирре о мучившей ее жажде, забытой в минуту смертельной опасности, но теперь она тем более почувствовала желание освежить себя питьем и тихонько скользнула к столу. Схватив кружку, Сирра почувствовала, что та еще наполнена до половины. Она поднесла ее к губам, в ней оказался кофе. Выпив все до капли, девушка почувствовала, что она как бы ожила. Сирра поставила кружку обратно на стол. Солдаты по-прежнему крепко спали.

Что было теперь делать? Она должна была попытаться во что бы то ни стало оставить комнату. Осторожно и тихо прокралась Сирра к дверям: они не были заперты на замок, но только притворены, надо было лишь отворить их без шума.

Сирра, не колеблясь, взялась за ручку. Ей удалось приотворить дверь, но та слегка скрипнула. Сирра замерла.

Один из солдат услыхал скрип и приподнялся.

– Это ты, Сулейман? – спросил он, обращаясь к товарищу и в темноте не видя, что происходит у двери.

– Хм, – пробормотал только спросонья спрошенный. Этот ответ, казалось, вполне удовлетворил спрашивавшего, потому что он снова улегся.

Сирра подождала, пока он снова крепко уснет и только тогда вышла, оставив дверь открытой, чтобы скрип ее снова не разбудил солдата, затем она поспешила к выходу, где горел фонарь.

Прежде чем повернуть из бокового коридора, шедшего к главному выходу, Сирра остановилась, прислушиваясь, так как там также могли быть солдаты. Коридор был пуст, ничто не двигалось в нем, большая дверь, выходившая на лестницу, была заперта. Подойдя к этой двери, Сирра убедилась, что она заперта на ключ, находившийся, по всей вероятности, у солдат. Если Сирре не удастся найти этот ключ, то она погибла, поэтому она, не колеблясь ни минуты, решила возвратиться и разыскать ключ, оставшийся в комнате у солдат.

В это время было уже около двух часов, если не больше. Не теряя ни минуты, Сирра пошла назад.

Но куда могли солдаты положить ключ? Было ли для этого отведено какое-нибудь определенное место? Но как ни искала Сирра, ключ не попадался. Тогда ей пришло на ум, что, может быть, солдаты положили ключ под голову. Сирра задумалась на мгновение, потом решилась осторожно попробовать, не лежит ли ключ под изголовьем у одного из солдат.

Она тихонько подошла к соломе, где спали солдаты, и опустилась на колени. Скоро она убедилась, что у этого солдата ни под изголовьем, ни в руках, ни в карманах ключа нет. Но ключ мог быть и у другого солдата.

Подойдя ко второму солдату, она начала свои опасные поиски. Вскоре она действительно почувствовала, что под изголовьем лежит ключ. Чем ближе была она к цели, тем более увеличивалась опасность: в руке Сирры была ручка ключа, нижняя же часть его лежала под головой спящего, надо было вынуть ключ, не разбудив солдата. Сирра начала медленно тащить ключ, но как ни осторожно она это делала, спящий почувствовал, что под ним что-то шевелится и в полусне поднял обе руки к голове. Сирра отдернула руку и солдат не поймал ничего, но теперь стало еще труднее достать ключ, так как спавший положил руки под голову как раз на то место, где лежал ключ. Тогда Сирра решилась и быстро выдернула ключ, а сама присела за изголовьем.

– Что такое? – вскричал, проснувшись, солдат. – Чего тебе надо, Махмуд? Что?.. Что…

– Что такое? – спросил, в свою очередь проснувшись, Махмуд.

– Ты меня толкал, Махмуд?

– Тебя? Тебе, верно, приснилось.

Сулейман, у которого Сирра выдернула ключ, чувствовал, что голова у него еще тяжела, и снова опустился на солому, так же как и его товарищ, чтобы продолжать прерванный сон. Теперь ключ был найден, но надо было ждать еще несколько минут, пока солдаты снова крепко заснут.

Наконец снова послышалось ровное дыхание солдат. Наступила благоприятная для бегства минута. Сирра поспешно проскользнула в коридор, держа в руке ключ. Вдруг ей послышался как будто сигнал, какие даются в Константинополе, когда вспыхнет пожар. Сирра остановилась, чтобы прислушаться, но в коридоре не было ни одного окна, так что всякий шум снаружи был в нем менее слышен, чем в караульных с окнами, где спали солдаты. Тем не менее Сирра не ошиблась, она слышала сигнал пожара. Внизу в башне уже подняли шум. Сирра надеялась, что в общей суматохе ей будет легче ускользнуть, но едва она успела вставить ключ, как услышала шаги приближавшихся солдат. Она не успела открыть дверь и, оставив ключ в замке, спряталась за выступом стены.

– У тебя ключ? – раздался голос одного из солдат.

– Нет, он, должно быть, у тебя, – отвечал другой.

– Ты, может быть, думаешь, что я пьян и ничего не помню? – с гневом вскричал Махмуд. – Ты взял ключ, когда мы ложились, и положил его под голову.

Сулейман, казалось, вспомнил.

– Да, ты прав! – вскричал он. – Я теперь припоминаю, что положил его вчера под голову… Но ключа нет, Махмуд!

– В таком случае мы не можем выйти. Беда, если мы не поспеем вовремя к смене.

Начало уже рассветать и, судя по сигналу, пожар был в Пере.

В эту минуту Махмуд взглянул на дверь и увидел, что ключ вложен в замок.

– Клянусь бородой пророка! – воскликнул он. – Здесь что-то нечисто. Это невозможно.

– Что с тобой? – спросил Сулейман.

– Ключ торчит в замке, – отвечал с испугом Махмуд.

– Тем лучше. Отворяй скорее.

– Я сам, своими руками вынул его вчера вечером!

– Если бы ты его вынул, так он не мог бы быть теперь здесь.

Махмуд покачал головой, тогда как Сулейман поспешно подошел к двери и, отворив ее, стал прислушиваться. Вскоре снизу пришел начальник караула посмотреть, стоят ли на своих постах часовые, считавшие себя теперь счастливыми, что они вовремя успели найти ключ.

Сирра со страхом сидела в своем углу, видя, что делается все светлее и что скоро ее бегство может быть открыто по обрывку веревки, висевшему из ее окна. Вся надежда Сирры была теперь на общую смену часовых в пять часов. Минуты казались ей часами, и она каждое мгновение боялась услышать, что ее бегство открыто.

Пожар, казалось, был невелик, потому что сигналы скоро смолкли.

Наконец наступило время смены. Махмуд и Сулейман спустились вниз, чтобы вместо себя послать других.

Этой минутой, когда коридор был пуст, а дверь открыта, Сирра воспользовалась, чтобы сбежать вниз. Внизу в это время также не было часовых. Неслышно, как тень, добралась Сирра до входной двери, как вдруг услышала громкие шаги и голоса двоих разговаривавших, показавшиеся ей знакомыми.

Это были Махмуд и Сулейман. Первый нес в руках кружку, взятую им наверху.

– Пуста! – кричал Махмуд и с таким азартом сунул кружку в лицо Сулейману, что чуть не выбил ему зубы. – И ты еще хочешь меня уверять…

– Я говорю тебе, – перебил Сулейман, – я отлично знаю, что кружка была еще до половины наполнена кофе, и никто, кроме тебя, не мог выпить его. Я тебя знаю, ты вечно так делаешь…

– Что? – с гневом вскричал Махмуд. – Ты хочешь уверить меня, что я выпил кофе?!

Сирра невольно улыбалась, слушая этот разговор. Голоса солдат замолкли в отдалении, но, очевидно, им не скоро суждено было решить, кто из них выпил кофе. Тогда Сирра быстро проскользнула в широко открытую дверь. Наконец-то она была свободна.

День уже начался, и Сирра из полутемного коридора вдруг выскочила на яркий солнечный свет. Перед башней было большое оживление, так как возвращались отряды, посланные на пожар. Ворота со двора были открыты, и Сирра быстро воспользовалась этим, чтобы окончательно выбраться на свободу, где погоня за ней была невозможна, так как она в одно мгновение скрылась в лабиринте узких улиц, окружающих башню Сераскириата.

Возвратимся снова к ночи, предшествовавшей казни Гассана.

В то время как Будимир занялся приготовлениями к казни, по боковым улицам ехал всадник. Выехав на площадь, он остановил свою лошадь, посмотрел на приготовления Будимира и медленно подъехал к нему.

– Будимир, – сказал он печально.

Черкес повернулся к всаднику и, казалось, узнал его при бледном свете луны.

– Это ты, благородный Сади-паша, – сказал он. – Зачем ты меня зовешь?

– Ты ставишь виселицу?

– Да, господин, для Гассан-бея.

– Ты был у него? Он, должно быть, сомневается в верности своих друзей, но скажи ему завтра перед казнью, что, несмотря на его поступок, Сади не забыл и не бросил его, – сказал Сади палачу. – Скажи ему, что Сади-пашу изгнали.

– Тебя, благородный паша, тебя изгнали?

– Передай это несчастному Гассан-бею.

– Я охотно исполнил бы твое приказание, благородный паша, но я не могу этого сделать.

– Что это значит? Разве не ты будешь исполнять казнь?

– Я, благородный паша, и все-таки я не могу исполнить твоего приказания. Гассан-бея нет более в живых.

– Гассана нет в живых… Благодарю тебя за это известие, – с волнением сказал Сади. – Я, по крайней мере, уеду с утешением, что он избежал позора.

– Молчи, благородный паша, никто не знает и не должен знать того, что я сообщил тебе.

– Понимаю. Перед народом хотят разыграть комедию, – сказал Сади. – Еще раз благодарю тебя за известие, Будимир. Ты можешь сказать, что хоть раз сделал добро в жизни.

Сказав это, Сади дал шпоры лошади.

– Будь счастлив! – закричал ему вслед Будимир, тогда как Сади скрылся в темноте, покрывавшей город.

Сади поехал к Адрианопольским портам и достиг их, когда уже было далеко за полночь. Выехав за ворота, он вдруг увидел перед собой человека в зеленой арабской повязке.