— Но откуда у него такие деньжищи?

— Тоже, наверное, наследство.

— Но почему, скажи мне ради бога, он не воспользовался ими, чтобы жить достойно? — Она разозлилась на старика за то, что он во всем себе отказывал.

— Не говори мне про семейные традиции. Это самое непонятное явление, когда-либо придуманное человечеством. Кто-то обидел кого-то в каком-то колене. Не спрашивай меня, потому что я не знаю. Но получилось так, что Николас не трогал эти деньги. Так что теперь все твое.

Они промолчали.

— И это правильно, Вонни. Никто не заслуживает их больше, чем ты. Ты ухаживала за ним так, как никто бы этого не сделал.

Она сидела очень тихо, глядя перед собой.

— Что ты сделаешь — отправишься путешествовать, вернешься в Ирландию?

Она продолжала сидеть молча.

К такой Вонни он не привык.

— Конечно, ты не должна принимать никаких решений сейчас. Я организую все переводы, а у тебя будет время подумать об указаниях мне.

— Похоже, я уже решила, Такис, если это возможно.

— Конечно. — Он сел перед ней, лицом к окну, глядя на площадь.

— Скажи мне прежде всего, эта сумасшедшая Мария перекрыла все движение на площади?

— Нет, она ведет себя прекрасно, делает большие повороты, но в остальном все в порядке. Все от нее держатся подальше. — Такис пододвинул к себе лист бумаги, чтобы записать указания.

— Я не собираюсь трогать эти деньги. Оставь их там, где они есть. Как я уже сказала, старый домишко отдаю соседям, но хотела бы, чтобы они думали, что дом перешел им напрямую от Николаса. И хочу написать завещание…

— Очень разумно, Вонни, — тихо произнес Такис. Он вовсе не думал, что так будет правильно, но это его не касалось.

— Хочу завещать все, что имею, — мой сувенирный магазин, квартиру и эти деньги — моему сыну Ставросу.

— Извини?

— Ты слышал, что я сказала.

— Но ты же не видела его многие годы. Он никогда не приезжал к тебе, несмотря на все твои мольбы.

— Ты собираешься составить мое завещание, Такис, или мне уйти к другому нотариусу?

— Завтра в это же время все будет готово. Здесь будут двое, чтобы засвидетельствовать твою подпись.

— Спасибо, и, полагаю, все это останется между нами?

— Да, Вонни. Исключительно между нами.

— Верно. Пойду спасать Агия-Анну от Марии, — сказала она.

Такис заметил, что она вышла покачиваясь. А потом наблюдал, как к ней подбежала Мария.

— Я поняла: надо поворачивать колеса совсем в другую сторону, чем кажется! В противоположную сторону! — победоносно крикнула она.

— Что бы ты ни думала, Мария…

— А что надо Такису?

— Помочь составить мое завещание, — ответила Вонни.


— Я скучал по тебе, — признался Томас Эльзе, когда она подошла к выбеленным ступеням его квартиры.

— Я тоже. Сладкие дни в Калатриаде прошли. — Она легко поцеловала его и прошла в гостиную. — Это красиво, — указала она на маленькую вазу с дикими цветами.

— Хотел бы похвалиться, что собрал их для тебя на холмах, но на самом деле их принесла Вонни. Она оставила записку с приветствием к нам обоим. — Он протянул ей маленький листок.

— Стало быть, она знает?

— Полагаю, она знала все заранее, — грустно произнес Томас.

— Интересно, что она думает?

— Посмотри на цветы. Это доказательство ее одобрения, не так ли?

— Верно, и, конечно, это также значит, что мы согласны с ее собственной беспутной, сложной жизнью, — согласилась Эльза.

— Беспутной?

— Ну, взгляни на нас! Считается, что все в мире происходит в свое время. У нас все фантастически несвоевременно, не так ли? Ты в одну сторону, я в другую!

Томас прикоснулся к ее руке.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он.

— Знаю, — произнесла она неуверенно.

— Честно, мы вдвоем что-нибудь придумаем.

— Да, придумаем. — Тон Эльзы стал более уверенным.


Дублин


Моя дорогая Вонни,

спасибо за письмо. Я так сильно тосковала по Агия-Анне, когда читала его. Правильно, что я вернулась домой, но это не означает, что не могу не скучать по солнечному свету и лимоновым деревьям, по всем замечательным людям, которых встретила там.

Старшая медсестра Кармел — просто кошмар, когда-то она была нашей подругой, но власть портит человека… Она думает, что меня следует наказать за то, что я оставила больницу, и придумывает, как это сделать. У нас с Барбарой потрясающая квартира. В субботу будем отмечать новоселье, так что пожелайте нам удачи.

Мама и папа вели себя отлично, про Шейна не упомянули ни разу. Он теперь как семейная тайна, о которой никогда не говорят. Что, возможно, к лучшему. Они решили сделать более скромную серебряную свадьбу, без именных карточек для гостей и всей этой мишуры. Это огромное облегчение. Я позвонила Дэвиду, и он разговаривал немного жестко. Это был день награждения его отца. Он просто в ужасе, что вернулся. Но собирается остаться дома, пока не умрет отец.

Представляю, что Томас и Эльза теперь вместе! Никогда не догадывалась об этом, но это прекрасно!

Море любви всем вам,

Фиона.


Манчестер


Дорогая Вонни,

как замечательно, что Вы рассказали мне обо всем. Рад успехам Марии. Воображаю, как она ездит одна до самой Калатриады!

Рад узнать, что Томас возвращается домой, но как дела у Томаса с Эльзой? Как им удастся все уладить?

Я пока не в состоянии без эмоций описать день награждения отца. Это было ужасно. Еще хуже, чем я ожидал, потому что отец выглядел таким слабым, мама — такой нелепо гордой, а все эти бизнесмены просто молятся на деньги и доходы.

Напишу, когда немного успокоюсь. Папа сказал речь, в которой объявил, что я буду главой его фирмы со следующего января. Все аплодировали, и мне надо было притворяться ужасно довольным. Но как я все это ненавидел, Вонни. Понимаю, что это предел жалости к себе, что в двадцать восемь лет я считаю свою жизнь конченой. Знаю, Вы скажете что-нибудь положительное, чтобы я не сорвался. Думаю о Вас очень часто и в мечтах хочу, чтобы Вы были моей мамой, а Андреас отцом. Я бы никогда Вас не подвел. Но в собственной семье мне очень трудно.

С любовью,

Ваш отвратительно мрачный Дэвид.


Проходили дни. Эльза провела немало времени в Анна-Бич со своей электронной почтой.

— Кому, в самом деле, ты все время пишешь? — поинтересовался Томас.

— Изучаю ситуацию с работой, — сухо ответила она.

— Но я думал, что ты не возвращаешься в Германию?

— Сложно понять, но есть и другие страны, — засмеялась она.

Томас провел эти часы рядом с ней за другим компьютером. Он связался с университетом. В случае его раннего возвращения будет ли он иметь доступ в свои комнаты в кампусе? Все это надо было продумать заранее.


Это было за два дня до выезда Томаса в Афины.

— Хочу, чтобы ты зашел к Андреасу сегодня вечером на обед, — напомнила Эльза. — Надо многое обсудить.

— А там удобно будет говорить об этом? — задумался Томас. — Всегда кажется, что вокруг полно народу.

— Нет, постараюсь, чтобы у нас был тихий столик, — пообещала она.

В тот вечер на ней было простое белое хлопчатобумажное платье, а в волосах цветок.

— Ты выглядишь прекрасно и такая нарядная. Рад, что надел свои новые брюки из Калатриады, — расцвел Томас, увидев ее.

— Купила это платье сегодня, чтобы произвести на тебя впечатление, и до ресторана возьмем такси. Как насчет такого варианта?

Она вышли на ветреную дорогу, ведущую к таверне Андреаса, рассматривая знакомые места и любуясь привычным звездным небом над морем.

Действительно, им приготовили небольшой столик на двоих в конце террасы в стороне от остальных.

Их обслуживала маленькая Рина. Андреас был в доме. Йоргис, Вонни и доктор Лерос были с ним. Они все помахали им рукой. Поговорят позднее. Когда подадут второй кофе.

— Хочу поговорить с тобой о работе, — сказала Эльза.

— Да я тебя особенно не расспрашивал.

— Почему не расспрашивал?

— Потому что, хотя ты и сказала, что есть другие страны, я боялся, что тебе предложат хорошее место снова в Германии. Если честно, я беспокоился, что ты снова встретишься с Дитером… Снова… и снова… — Не успела она что-то сказать, как он продолжил: — Раздумывал, как скоро ты сможешь встретиться со мной, а я с тобой. Не могу позволить, чтобы ты ушла теперь, когда я нашел тебя. Может быть, я рискую потерять тебя, вернувшись к Биллу.

— Я нашла работу, Томас.

— Где? — спросил он неуверенным голосом.

— Почти боюсь сказать тебе.

— Значит, в Германии. — Лицо его помрачнело.

— Нет.

— Где же, Эльза? Не тяни, умоляю.

— В Лос-Анджелесе, там база, но придется ездить по западному берегу. Еженедельная колонка для большого журнала, интервью, политика, заметки. Все, что попадется мне на глаза. — Она жадно смотрела на него, ожидая реакции.

— Где? — переспросил он, потрясенный.

— В Калифорнии, — уточнила она нервно. — Это слишком рано? Слишком много для понимания? Хочу сказать, что не могла позволить себе потерять тебя… но если ты считаешь…

Его лицо медленно начало расплываться в улыбке.

— О, Эльза, дорогая, как это замечательно… — начал он.

— Мне не надо жить с тобой, не хочу стеснять тебя, но подумала, что мы могли бы быть вместе… понимаешь. Знаю, что мы знакомы недавно, но теперь я не могу без тебя…

Томас встал и подошел к ней, подхватил ее со стула и поцеловал. До окружающих ему не было никакого дела. Кто-то их фотографировал, но им было все равно, они стояли в объятиях друг друга, словно никак не могли расстаться. Потом, конечно, из кухни вышли остальные, и многие уже были навеселе. Все пили за молодых.

— Тот парень, который вас сфотографировал, он из Германии. Он узнал тебя, Эльза, он с телевидения.

Какое ей было дело до этого?

— Спросил, кто такой Томас, — рассказала Вонни. — Я объяснила, что вы знаменитый американский академик и что вы жених Эльзы.

— Что? — воскликнули одновременно Томас и Эльза.

— Ну, знаете ли, Томас, если бы на вас были те ужасные штаны, я бы ему ничего не сказала. А как только увидела вас прилично одетым, то подумала, что теперь для Эльзы будет безразлично, если кто-нибудь продаст фотографию в немецкую газету.

Они, как прежде, непринужденно болтали, глядя на гавань внизу. Последний паром пришел час назад, но в таверне Андреаса никого с этого рейса не ждали. Было слишком поздно и слишком далеко для прогулок. Поэтому они сильно удивились, увидев на дороге кого-то.

Это был мужчина лет тридцати. Он казался крепким, потому что на спине у него был рюкзак, а в обеих руках по чемодану.

— Обед, оказывается, званый, — с восхищением сказала Эльза.

— Возможно, он прослышал про долму, которую приготовила Вонни, — улыбнулся Томас. Ему понравилось, что Вонни назвала его женихом Эльзы, хотя сильно удивился, что никто не оценил его прекрасные шорты с карманами.

— Что-то поздновато для посетителей, — заметил заинтригованный доктор Лерос.

— Если только человеку действительно очень надо, — произнес Йоргис странным голосом, вглядываясь вдаль.

Вонни встала, чтобы разглядеть мужчину возле входа.

— Андреас! — сказала она сдавленным голосом. — Андреас, друг мой, это же, это же… на самом деле!

Эльза и Томас смотрели то на одного, то на другого, не понимая, что происходит. Андреас встал и, спотыкаясь, побрел в сторону ворот, вытянув руки. Все видели, как у него заплетались ноги в шнурованных ботинках…

— Адони… — крикнул он. — Адони моу! Ты вернулся. Адони гие моу. Сын мой, ты пришел увидеться со мной.

— Я вернулся, чтобы остаться, папа, если ты примешь меня?

Мужчины обнялись, и казалось, что они никогда не смогут выпустить друг друга из объятий. Потом они отпрянули и стали удивленно ощупывать лица друг друга, повторяя одни и те же слова.

— Адони моу! — повторял снова и снова Андреас.

— Патера! — отвечал ему Адонис.

Затем вышел вперед Йоргис, потом Вонни и доктор Лерос. Они стояли маленькой группой, возбужденно разговаривая на греческом и обнимаясь.

Томас и Эльза крепко держались за руки.

— Мы никогда не забудем этой ночи, — прошептал Томас.

— Я была слишком прямолинейной, слишком настырной? Скажи мне, Томас? — взмолилась Эльза.

Не успел он ответить, как к ним подошли Андреас с сыном.