Дебора Мей - Ночная фиалка

Девушка смутилась от искренности, прозвучавшей в его голосе.

— Я полагаю, что все и так идет отлично. У меня теперь есть работа… есть дом, где ко мне хорошо относятся.

— Если вы желаете, я переговорю с сержантом Прюнелем. Я могу исправить его ошибку, объяснив, что он ошибся по поводу наших с вами отношений.

— Нет! — девушка испуганно замотала головой. — Я думаю, что вам не стоит больше общаться с полицией. К тому же… сержант разочаровал меня. Если ему угодно верить всяким глупым домыслам, то это его личное дело.

— Но это не его вина. Скорее — беда. Мне кажется, ему было очень больно увидеть вас в моем обществе…

Виола пренебрежительно фыркнула. Она вовсе не собиралась прощать сержанта. С улицы донеслось чье-то пение, и девушка мгновенно вспомнила, что находится в своей спальне. За окном — глубокая ночь, а рядом с ней — мужчина. Все это может нанести удар по ее репутации. Видимо, Бертье подумал о том же, потому что слегка поклонился девушке:

— Спокойной ночи, — пробормотал он. — Завтра можете не торопиться с пробуждением. Позвольте себе проснуться тогда, когда сами того захотите.

Его отъезд был назначен на восемь часов утра. Припомнив это, девушка вдруг почувствовала, что ей трудно прощаться с этим человеком, которого она так мало знала. Поддавшись странной жалости, Виола протянула руку и положила ее на пальцы, держащие кинжал.

— Спасибо, мсье Бертье. Спасибо за все!

Воздух, казалось, сгустился. Ее ладонь лежала на его руке. Холодный взгляд Бертье пронзил девушку насквозь, словно холодный клинок. И больше ничего.

Больше ничего, но она почувствовала, что все неожиданно изменилось, обрело ясный смысл. От сознания этого даже кровь застучала в висках. Она не знала… ничего не знала. Но у этого мужчины была странная сила — в его глазах, в его неподвижной руке, даже в его молчании…

Она опустила глаза. Теперь уже он коснулся ее руки и поцеловал дрожащие пальцы.

— Доброй ночи, мадемуазель Виола.

Мишель растаял в тишине. Она не услышала ничего — ни щелчка замка, ни стука двери, но почему-то знала, что он ушел.

Девушка снова опустилась в кресло и неожиданно почувствовала, что у нее в ладони оказался какой-то предмет. Кольцо. Обычное маленькое кольцо со странным лиловым камешком.

Он хотел ее. Хотел прикоснуться к ней. Во время всего пути — в карете, в гостиницах — он просыпался с этим желанием, и каждую ночь ему снилось, что она находится рядом. Но больше не было стыда, и это казалось необычным.

Валахия встретила его солнцем, зеленью, цветами, привычными запахами. И — одиночеством. Он жил в небольшом флигеле в саду, где деревянные ставни были почти всегда закрыты, и от этого в комнатах было сумрачно и бродило одинокое эхо.

Узнав о том, что пострадала его рука, Левон велел немедленно снять повязки, пахнущие аптекой, и самолично занялся лечением своего любимого Михася. Запахи диких трав и кореньев наполнили легким дурманом флигель, а рука удивительно быстро обрела былую гибкость и силу.

Последние годы Мишель был занят делами, поэтому занятия с Левоном почти прекратились. Теперь было решено вернуться к прежним упражнениям.

— Все идет как надо, — приговаривал старик. — Не давай себе поблажки. Живи так, словно это твой последний день. Лови жизнь, не давай ей ускользнуть от тебя.

Но даже утомительные занятия, заставляющие забыть о все еще ноющих лодыжке и руке, не позволяли Мишелю отвлечься от мыслей о ней.

Он постоянно вспоминал ее лицо, изящное обнаженное тело, скользящую по нежной коже воду, вспоминал, как она умеет изящно сидеть, сложив аккуратные ножки, точно фарфоровая статуэтка; он вспоминал ее склоненную голову, сверкающие волосы, нежную кожу шеи и груди в обрамлении скромной кружевной косынки, ее необычные фиалковые глаза… В такие минуты он не мог сосредоточиться, терял спокойствие.

Чтобы победить себя и изгнать этот образ, он проводил ночные часы в безмолвии, старался подавить мучительное желание, но она облаком теплого воздуха прокрадывалась в его разум. Он мог сидеть отрешенно, уставившись в окно, старательно ни о чем не думая, но именно из этого «ничего» рождался ее образ, соблазнительный изгиб ее тела, ее волосы, рассыпанные по обнаженным плечам, томительная округлость груди и бедер…

Он ничего не рассказал Левону.

Слухи от приближающихся переменах в мире не прекращались ни на день. У Мишеля были акции австрийских и турецких компаний, и теперь ему приходилось следить за тем, чтобы не понести убытки ни с одной, ни с другой стороны. Он слышал, как в городах люди яростно спорят на площадях и маленьких кофейнях, кричат, жестикулируют, обсуждая возможность освобождения от Турции законных областей Валахии. Каждый отстаивал свое мнение и свои деньги.

Мишель знал, что такое власть и что такое борьба за нее. Он также прекрасно понимал, что такое страх. Он видел смятение парижских аристократов, когда воспоминания о недавних революциях заставляли их дрожать за свое нынешнее благополучие. Не раз он сталкивался и с амбициями бизнесменов, видел, как простые люди нередко теряют свое добро, оказавшись втянутыми в игру, правила которой сочиняли хладнокровные расчетливые дельцы. Он понимал это, осуждал или одобрял, но самым главным для него было одно — предвидеть и знать, как действовать.

Он создавал свое собственное дело не ради денег или власти. Все это творилось только ради Элины. И сейчас он не собирался примыкать ни к одной из спорящих сторон. Для него было необходимо обеспечить будущее и сохранить свое дело. Он должен стать достойным той, кого любит. Тем, кого она полюбит.

Но в его сердце появилась трещина.

Слабость тянула его в темноту, она была с ним все эти годы, никогда не давала забыть о себе. И сейчас в нем было два желания. С одной стороны — Элина, честь, знатность и все остальное. С другой — темная манящая слабость. Он ее презирал, но страстно хотел утонуть в ней. Возможно, он сумеет избавиться от нее, если отомстит тому негодяю, который сумел ускользнуть от него в Париже. Доверенные лица уже сообщили, где нашел себе убежище мерзавец, главный вдохновитель уму непостижимых оргий и исполнитель чудовищных опытов. Он выполнит свое предназначение и получит желанное спокойствие. И только тогда сможет обрести свою настоящую жизнь рядом с любимой женщиной.

Пару лет назад Мишель купил одно старое поместье в окружении заброшенных яблоневых садов и виноградников. Он решил построить там новый огромный дом. В каждой его комнате он уже сейчас видел в воображении Элину: вот она сидит за пианино, и чарующие звуки плывут по всему дому. Он ясно представлял перед собой огромный обеденный стол, за которым станет собираться их семья. Мишель сам лично сделал чертеж просторной беседки в саду для Элины, ведь она обожает ветер и аромат спелых яблок. А еще обязательно будут выстроены прекрасные конюшни для породистых арабских скакунов. Он уже разговаривал с архитекторами и заказал все необходимое. Очень скоро старые постройки будут снесены, и начнется строительство новой усадьбы. Мишель не раз думал о том, как назовет свой дом. Быть может — Дом Элины?..

И тут же вспоминал нежное лицо, шею, тонкие гибкие руки юной девушки, когда она, смущаясь, поправляла выбившиеся из прически локоны…

«Забудь, — приказал он себе. — Забудь».

Далеко внизу едва виднелось маленькое селение — забавные крыши в окружении буйной зелени… Эти милые маленькие домишки неожиданно напомнили ему трогательную забавную девчушку, привлекательную своей простотой и наивностью…

Он должен был признаться Элине в своих чувствах. Она всегда приветствовала честность и открытость. Возможно, Эли сама давно ждет его признания… Наверно, стоило подойти и прямо сказать:

«Каким именем мне назвать свой дом, который я строю для тебя, Эли? Кстати, ты не согласишься стать моей женой?»

Он смотрел, как солнце садится за горы, как вокруг все оказалось залито волнующей смесью оранжевого и зеленого… Ему было трудно думать об Элине… в то время, как он видел совсем другую картину — мягкие, разлетающиеся на ветру волосы, он чувствовал аромат ее тела, смешанный с запахом цветущей яблони… Господи! Пошли мне слепоту и глухоту, пусть исчезнет это мучительное видение!.. Слабость была невыносима!

Зарево от заходящего светила становилось сильнее, смотреть на него стало нестерпимо больно. Казалось, что солнце пытается дотянуться именно до него своими пылающими лучами!

Он решил назвать свой дом — «Яблоневое солнце».

И подумал, что поступил не очень верно.

Виола была горожанкой. Единственное ее впечатление о сельской местности — это прогулка за городом в возрасте одиннадцати лет. Именно поэтому усадьба Бюшенель в пригороде Парижа ей очень понравилась: красивый старый дом, огромный и уютный, множество деревьев, огромная библиотека, где находились коллекции бабочек, засушенных цветов и листьев, альбомы с рисунками, большие оранжереи… А роскошный парк!

Молодой князь Эмиль предупредил ее, что в доме имеется небольшой зверинец, где обитают ягуары и леопарды. Прежний владелец усадьбы очень любил этих больших кошек, и князь Маре-Розару в память о нем велел старательно ухаживать за этими зверями. Нередко хищников выпускают на прогулку со всеми предосторожностями и на цепи, но все же приходилось быть настороже в этом случае.

Виола внимательно отнеслась к этому сообщению и первое время с опаской выходила на прогулку. Но затем чарующий мир усадьбы заставил ее забыть об опасности, и девушка с радостным восторгом гуляла по парку, дышала свежим деревенским воздухом, любовалась лужайками, полными незатейливых цветов, пышными деревьями и зелеными холмами.

В конце парка находился длинный необычный дом, покрытый виноградными лозами алого осеннего цвета. Уже в первые дни приезда в усадьбу Элина с Виолой самолично привели в порядок это помещение, выбросив прочь все старые столы и скамьи. Дело в том, что девушки решили обязательно приготовить особый вишневый ликер по рецепту мадемуазель Аделаиды. В конце июля все окрестные фруктовые сады ломились от урожая вишен. Воспоминания Виолы о старинном напитке и ее восторженное описание всей процедуры приготовления ликера подвигли княгиню Софию создать необычный напиток для Рождества. Почти целую неделю слуги под руководством Элины собирали вишни, вынимали из них косточки и засыпали в огромные кувшины вместе с сахаром.

Князь Альбер был привлечен на помощь как знаток вин. Когда пришло время пробовать ликер, князь изъявил желание стать его первым дегустатором. Сделав небольшой глоток, он долго перекатывал тягучую жидкость во рту, затем проглотил и, слегка откашлявшись, заявил, что ликер со временем приобретет отличный вкус.

За этими заботами незаметно промелькнуло лето и подошла дождливая осень. Семейство решило вернуться в Париж, где начинался новый бальный сезон. Дамы с головой окунулись в светские развлечения. Неожиданно для себя княгиня София заслужила симпатию короля, что несколько испугало ее. Хотя это было неудивительно, поскольку София выглядела ослепительно красивой даже в свои сорок лет. Князь лишь посмеивался, любуясь ее смятением. Он прекрасно знал, что супруга никогда не даст ему повода для ревности, и даже лестное внимание монарха не заставит Софию изменить любимому мужу.

Париж, конечно, был великолепен и богат на всякого рода увеселения, но с приходом зимы семья князя вернулась в усадьбу. Очень скоро в Бюшенель зачастили с посещениями гости, весьма знатные особы. Самым заметным среди них оказался один молодой человек, который пользовался особым вниманием княжны Элины.

Молодой герцог Шовиньи впервые увидел Элину на выезде со сворой гончих. Назвав ее посадку на коне весьма рискованной, он счел необходимым объяснить девушке особенности охоты на холмистой местности. К удивлению окружающих, его советы обычно довольно упрямая девушка восприняла с большим вниманием. А герцог с удовольствием воспользовался приглашением посетить Бюшенель еще раз, потом — еще. В конце концов все стали считать его близким другом семьи, и он почти перестал покидать здешние места, загостившись на целых две недели.

Зима уже входила в свои права, и Виола решила, что пришло время откупорить кувшины с ликером. Узнав об этом, Элина восторженно захлопала в ладоши и предложила Виоле отправиться вдвоем к домику, где хранился напиток.

Когда они откупорили один кувшин, великолепный аромат вишен сильно ударил в нос девушкам, и от неожиданности они дружно рассмеялись.

— И что теперь с ним делать? — поинтересовалась Элина.

— Нам следует осторожно вылить напиток из кувшина через дуршлаг в эту чашу и… пожалуй, попробовать ликер, — объяснила Виола.