Ее снова охватила слепая, безумная, всеплоглощающая страсть. Она забыла обо всем на свете, в том числе и о возбуждении, охватившем Райлана, который, внезапно убрав свою руку, быстрым и резким движением опрокинул девушку на спину и лег на нее всем телом.

Его член, зажатый между их вспотевших тел, вдавился Джоанне в живот. Постанывая от нетерпеливого желания ощутить наконец всю полноту близости с ним, Джоанна терлась лбом с прилипшими к нему взмокшими волосами о шею Райлана и быстрыми движениями гладила его спину и ягодицы.

— Проклятье, что ты делаешь со мной, Джоанна? — хрипло прошептал он ей в самое ухо. — И что я делаю с тобой, черт меня возьми?!

Услышав от него столь самокритичное высказывание, Джоанна широко открыла глаза, и то, что она увидела, поразило ее до глубины души. Взгляд Райлана, устремленный на нее, был полон такой страсти и нежности, глаза его так горели, что Джоанна невольно зажмурилась, ослепленная тем потоком света, который они, казалось, излучали. Она тут же снова открыла глаза, наслаждаясь и упиваясь тем восхищением, которое безошибочно угадывалось в его взоре. С хриплым стоном Райлан приподнялся на локтях и вошел в нее.

Джоанна замерла в сладостном оцепенении. Ощущение времени и пространства покинуло ее. Она чувствовала, что все ее тело, каждая клетка соединяется с телом Райлана, пронизывая их обоих судорогой восторга, наслаждения и бесконечного счастья. Концы его длинных волос щекотали ее лицо, его узкие бедра вздрагивали, и она сжимала их ногами, его член двигался в глубине ее лона. Джоанна провела руками по спине Райлана и погрузила пальцы в его густые шелковистые волосы. Он слегка подался назад, и его упругая мужская плоть вошла в лоно Джоанны под другим углом и глубже, чем прежде.

— Райлан… — выдохнула она, выгибая спину и грудь. Он нежно коснулся рукой ее щеки и убрал со лба разметавшиеся локоны. Их взгляды встретились. Темно-синие, как ночь, глаза Райлана, казалось, погрузились в бездонную, как море, бирюзово-зеленую пучину глаз Джоанны. Это каким-то непостижимым образом оказалось гораздо более интимным соединением, чем даже слияние их тел, и Джоанна, смутившись, закрыла глаза и повернула голову набок, прижавшись щекой к руке Райлана. Она принялась целовать его ладонь, касаясь ее языком и слегка покусывая.

— Стесняться уже поздно, моя маленькая голубка, — пробормотал Райлан, — и раскаиваться — тоже.

Он снова опустился на локти, прижавшись к телу девушки грудью и животом, и, сжав ладонями лицо Джоанны, заставил ее смотреть ему в глаза.

Бедра его задвигались еще быстрее, и, наклонив голову, он приник к губам девушки в страстном поцелуе. Ее бедра стали ритмично вздыматься ему навстречу. Их возбуждение нарастало, подобно приливу, и вот, достигнув наивысшей точки, оно полностью поглотило их, словно с головой затопило приливной волной. Оба в изнеможении замерли.

Райлан, задыхаясь, устало опустился на Джоанну всем своим телом. Джоанна нежно обняла его. Она была исполнена чувства благодарности и умиротворения.

Однако мало-помалу она начала осознавать окружающую реальность, и слова «слишком поздно», произнесенные кем-то совсем недавно, прежде всего пришли ей на ум. Ах, да ведь это Райлан сказал их только что. И он был прав. Содеянного не воротишь. И ей никогда уже не быть чистой, невинной девушкой.

Однако не только сознание непоправимости этого шага наполнило ее душу чувством безнадежной утраты в первые же секунды возвращения к реальности. И не только мысль о неизбежном возвращении в монастырь. Нет, дело было вовсе не в этом. Джоанна скорбела не о потере девственности, а о том опыте, который она посредством этой потери приобрела, ибо она знала, что, как бы ни был долог и безупречно праведен ее дальнейший жизненный путь, эти сладостные мгновения, проведенные в объятиях Райлана, никогда, до самой смерти, не изгладятся из ее памяти.

Солнечный луч, скользнув по лицу Джоанны, коснулся ее век, и они, задрожав, приоткрылись, но лишь на мгновение. Она перевернулась на другой бок и сонно потянулась рукой к источнику того тепла, что согревало ее всю ночь. Однако там было пусто, и девушка, разочарованно вздохнув, с головой укуталась в грубое одеяло, чтобы согреться и еще немного поспать.

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Похоже, что ветер наконец утих. Не слышно было также ни стука дождевых капель о крышу, ни рокота прибоя.

Значит, шторм прекратился, пронеслось в сознании Джоанны. Глаза ее при этой мысли широко раскрылись, и она окончательно проснулась. Шторм… Остров… Она в одно мгновение ясно и отчетливо вспомнила все происшедшее. Чья-то рука подбросила в огонь еще одно полено. Джоанна вздрогнула и втянула голову в плечи.

— Это был не сон, — произнес низкий мужской голос. При звуках этого голоса сердце Джоанны отчаянно заколотилось, и ей пришлось собрать всю свою смелость, чтобы высунуть голову из-под одеяла и взглянуть на Райлана,

Он смотрел на нее неподвижным взором, не говоря больше ни слова, затем резко отвернулся и бросил в камин еще одно полено.

— Жаль, что это случилось наяву, а не во сне, — пробормотал он.

Джоанна, словно окаменев, неподвижно лежала на узкой кровати, но внутри нее все клокотало. Он успел одеться, отметила она, бросив в его сторону осторожный взгляд. Действительно, вся одежда Райлана, еще накануне валявшаяся на полу или висевшая на веревке, была теперь на нем: рейтузы, подвязки, рубаха и даже кожаная короткая туника, перехваченная поясом, тогда как Джоанна лежала совершенно нагая под грубым колючим шерстяным одеялом. «Ему-то ничего не стоило одеться, пока я спала», — с неожиданной злостью подумала Джоанна, понимая однако, что охватившие ее чувства вызваны отнюдь не этим обстоятельством, а являются следствием гораздо более глубоких причин. Ее до глубины души потрясло происшедшее между ними ночью, она была в ужасе от своей самозабвенной страстности и того бесстыдства, с каким он воспользовался ее податливостью. Но наиболее горькие чувства вызвали в ней его только что произнесенные слова.

Когда он повторил их, девушка часто-часто заморгала, чтобы не дать пролиться непрошеным слезам. «Жаль, что это случилось наяву, а не во сне»! Прошлой ночью она совершила путешествие в чудесный, заповедный мир, как бы ни были тяжелы последствия этого события, она побывала в земном раю. А он так буднично, с такой оскорбительной досадой говорит о происшедшем!

Внезапно девушку охватила злобная радость, которая помогла ей преодолеть клокотавшие в груди и вот-вот готовые прорваться наружу рыдания. У этого негодяя и правда есть веские причины желать, чтобы их объятия происходили во сне, а не в действительности, ведь его подлым планам теперь, по-видимому, не суждено осуществиться. Джоанна перестала быть девственницей, сразу утратив значительную часть своей «продажной цены». Пусть-ка теперь сэр Райлан попробует сбыть ее кому-нибудь! Ничего у него не выйдет!

Но вскоре это мрачное торжество уступило место сомнениям и недовольству собой, для которых у Джоанны были весьма веские причины. Ведь если она пошла на сближение с этим бесчестным рыцарем лишь по воле злого рока, преследуя при этом вполне достойные цели, то что же заставило ее уснуть на его плече, когда все задуманное свершилось? Почему она сразу не покинула его ложа и не предалась раскаянию? Зачем она снова позволила ему овладеть ею, почему не отдернула руку, когда он схватил ее и повлек туда, где…

Со сдавленным криком она натянула одеяло на голову. Боже, о Боже милосердный! Теперь она окончательно сбилась с пути! Ведь стоило ей вспомнить об этой смелой ласке, как тело ее тут же отозвалось знакомым жаром, а сердце неистово забилось.

«О, прости мне мои прегрешения, — пыталась она молиться. — Я осознаю свою вину. Я глубоко раскаиваюсь и прошу…» — Слова молитвы замерли на ее устах, и душу девушки охватило отчаяние. Она не могла молить Бога о прощении и произносить слова раскаяния, когда тело ее горело при воспоминании о вчерашних ласках и требовало новых…

«Матерь Божия, помоги мне, — пробормотала Джоанна через силу. — Сладчайшая Матерь Божия, прошу тебя, помоги мне…»

Едва произнеся эти слова, Джоанна услышала звук шагов Райлана. Вот скрипнул отодвигаемый шкаф, а вслед за этим хлопнула дверь. Девушка несколько минут прислушивалась и наконец отважилась выглянуть из-под одеяла.

Райлан вышел из домика. Огонь в камине ярко пылал, высохшая одежда Джоанны по-прежнему висела на веревке. Но Райлана в комнате не было. Девушка с трудом подавила охватившее ее совершенно неуместное разочарование, сказав себе, что следует возблагодарить Господа за эту возможность выскользнуть из-под одеяла и одеться в отсутствие этого разбойника. А жалеет он о случившемся или нет — ей это совершенно безразлично. И если уж на то пошло, то чем сильнее будет проявляться его недовольство происшедшим между ними, тем лучше. Тем больше шансов, что ее план осуществится. Она превратилась в никуда не годную невесту, и сэр Райлан, похоже, останется с носом.

С этими мыслями она решительно поднялась с кровати, придерживая одеяло у груди. Ноги Джоанны плохо повиновались ей, все мышцы болели после вчерашней нагрузки, столь непривычной для них. Стараясь не обращать на это внимания, девушка стала спешно искать свою рубашку. Та оказалась на кровати, и, взяв ее в руки, Джоанна увидела на белой простыне довольно большое пятно подсохшей крови — свидетельство ее вчерашнего грехопадения.

Несколько секунд она стояла неподвижно, уставившись на грязно-бурое пятно, затем нахмурилась и резко отвернулась. «Что ж теперь поделаешь, — подумала она. — Содеянного не воротишь». Джоанна принялась торопливо натягивать рубашку, но мысль о случившемся продолжала настойчиво сверлить ей мозг. Она лишилась невинности в объятиях этого злодея. Он сделал ее женщиной, и теперь она уже никогда не будет такой, какой была до встречи с ним. Пусть он, не ведая того, стал соучастником ее планов, все равно именно сэр Райлан — виновник происшедшей с ней необратимой перемены.

Джоанна тяжело вздохнула, понимая, что чувство торжества в связи с успешным претворением в жизнь ее безумной затеи быстро улетучилось и уже не вернется к ней. Она медленно стянула с веревки свое серое платье и облачилась в него. У нее не было ни башмаков, ни панталон, ни даже платка, чтобы набросить его на растрепавшиеся волосы. Сделав несколько неуверенных шагов, она приблизилась к двери и распахнула ее навстречу утреннему свету.

Картина, представшая перед ее взором, красноречиво свидетельствовала о пронесшемся вчера урагане. Все вокруг было еще влажным после дождя, землю вокруг домика покрывали прибитая ливнем трава, березовые листья и сорванные с деревьев мелкие ветки. Буря с корнем вырвала высокий вяз, и он лежал, накренившись набок, — ствол его попал в развилку росшего неподалеку дуба. Остров перенес свирепый натиск шторма, но на безоблачном небе теперь ярко светило солнце, и было ясно, что скоро эта сочная зеленая растительность залечит нанесенный ей ущерб. Ветер совсем стих, и волны мирно плескались о берег. Все стало таким же, как было прежде, а скоро и последние следы урагана исчезнут сами собой.

Только она уже никогда не станет прежней, горько подумала Джоанна, такой, какой была до этого шторма.

Краешком глаза она уловила какое-то движение у входа в сарай. Оттуда появился Райлан, ведя в поводу своего коня. Животное спокойно следовало за хозяином. Стреножив коня, Райлан оставил его пастись. Джоанна, не желая быть обнаруженной, наблюдала за ними тревожным взором. Ее скрывала тень от распахнутой двери. Она придирчиво оглядела фигуру Райлана.

Девушка не могла не признать, что он, при всех его недостатках, — человек во многих отношениях незаурядный. Высок, хорошо сложен. Все зубы целы. Любая женщина сочла бы его внешность весьма привлекательной. Он упрям и безжалостен, готов идти на любой риск и ради достижения своей цели жертвовать чем и кем угодно, он резок и нетерпелив, страшен во гневе, и все же… Все же, пусть на свой особый лад, но он проявил к ней столько нежности и внимания… Прежде никто и никогда не окружал ее такой заботой…

Джоанна попыталась было вытеснить эти неуместные мысли воспоминаниями о его эгоистичном, бессовестном поведении. Чего стоили одни его наглые домогательства, венцом которых стало ее грехопадение…

Но девушка, желая быть честной с самой собой, вынуждена была прервать на этом месте поток своего праведного негодования. Она заставила себя вспомнить, что хотя поначалу он и воздействовал на нее силой — тогда, в самый первый раз, под сенью леса, и потом, в домике, — но ведь он не собирался идти дальше этого. Она сама спровоцировала его на очередной поцелуй, и, когда он, поняв, что их ласки могут завести их слишком далеко, хотел отстраниться от нее, она сама потребовала продолжения.

Эта мысль причинила девушке почти физическую боль. Она отвернулась, чтобы не видеть Райлана, и вошла в домик. Однако первым, что бросилось ей в глаза в маленькой комнате, оказалась разобранная постель — немой свидетель ее испорченности. Издав полный отчаяния крик, она бросилась вон, чтобы не видеть больше ни этого дома, ни этого человека. Сознавая, что ей никуда не деться от терзавших ее чувств, она все равно продолжала бежать.