Наталия Орбенина - Ночная колдунья

Все происшедшее потом с Прозоровым ошеломило Гривина, так как он точно знал, что он яда не подсыпал, не подсыпала и Марго, которая находилась на его глазах. Но тогда кто и когда? И может, вовсе не яд?

Покойного обследовал доктор Литвиненко, хотя приезжал и доктор из полиции. Гривин не был уверен, что второй эскулап до конца выполнил свой профессиональный долг. Литвиненко как врач пользовался широкой известностью и авторитетом в городе. Поэтому его вердикт о причине смерти мог быть принят коллегой без сомнений. И именно Литвиненко первым заявил приехавшей полиции свои подозрения насчет убийства. Позже он же рассказал следователю версию о возможной причастности вдовы к несчастью Варвары. Словом, сделал все, чтобы подозрение пало на Марго. Гривин понимал, что и он находится под подозрением, и его могут в каждую минуту арестовать, поэтому метался в поисках способов спасения себя и Марго, которая томилась в тюрьме. Гривин также знал, что грязное разбирательство их отношений ударит по Коленьке. Ведь если он не законный сын покойного, то и не имеет прав на наследство! Стало быть, надобно отрицать любовную связь, а это значит предать Маргариту окончательно и оставить ее одну отвечать за их общий грех! Опять получается кругом подлец!

Гривин не видел выхода. Ко всему прочему, дела на фабрике шли из рук вон плохо. Дмитрий Иванович выбивался из сил, но понимал, что только положительный исход следствия успокоит партнеров, поставщиков и кредиторов. С женой отношения приняли откровенно враждебный характер. В первое время после смерти родителя Варвара, как и Маргарита, не могла опомниться. Она не верила, что лишилась такой привычной сильной руки, которая поддерживала и вела по жизни. Гривин, как мог, утешал обеих женщин. Казалось, горе сблизило их. Общие светлые слезы воспоминаний, в том числе и детские, долгие разговоры, бесконечные молитвы на кладбище и в церкви, все это, как думал Гривин, затушило их вражду. Однако вражда тотчас же вспыхнула, когда Сердюков арестовал Маргариту и увез ее в следственное управление.

– Да, я подозревала это! – ужасным голосом закричала Варвара, после того как стихли шаги следователя и протестующие крики несчастной мачехи. – Я знала, что и ты с ней всегда был заодно! Вы оба ненавидели нас, хотели завладеть нашими душами, нашими телами, нашими деньгами!

Варвара с ненавистью резко развернула свое кресло в сторону мужа.

– Теперь ты можешь услышать, что я всегда знала о ваших любовных играх! Эта подлая тварь всех оплела своей паутиной. Именно ее злодейская рука сделала меня калекой! И ты потворствовал этому! А я, несчастная, поверила в твое благородство, твою преданную любовь! Но это была любовь к чужим деньгам!

– О каком благородстве рассуждает женщина, которая вышла замуж только для того, чтобы прикрыть грешки юности! Да, я был обманут, но кем! Лицемерной, лживой, похотливой развратницей и ее алчным доктором, намеревавшимся через постель наложить лапу на наследство! – закричал в ответ разъяренный Гривин.

– Ну уж нет, доктор тебе не чета, он… его… – Она запнулась, поняв, что проговорилась.

– Что же остановились, Варвара Платоновна, договаривайте! Расскажите, мне, дураку, о достоинствах вашего любовника, который, пользуясь своим положением в доме, творил темные делишки прямо у меня под носом!

– Да, именно любовника! – зашипела жена. – Ведь ты же, моралист и проклятый чистоплюй, только на словах прозываешься мужем! Что толку в том, что мы супруги! Да, на первых порах ты был добр и заботлив, но ведь мне нужны были не только твои слова. Ведь я не вся умерла! Ведь я еще женщина! Мое тело трепетало в ожидании любви! И ты бы мог мне ее дать, если бы захотел! Но ты предпочел не понимать моих страданий, стыдливо умалчивать, делать вид, что нам довольно платонических отношений! Поэтому ты не можешь упрекать меня, что я приняла от Валентина то, в чем ты мне отказывал. У него хватило и ума, и такта, и фантазии, да-да, фантазии, чтобы сделать и мою жизнь полноценной!

Прохрипев свое признание, Варвара закрыла лицо руками и зарыдала, но скоро взяла себя в руки, успокоилась и зло посмотрела на ошеломленного супруга. Гривин долго не мог прийти в себя. На самом деле он много думал об этой проблеме, но внутренняя скованность, стыдливость, ханжеское воспитание мешали ему перешагнуть некую черту. К тому же, чтобы так жаждать женщину, особенно калеку, ее надо было любить безумно, а вот любви-то как раз и недоставало между злополучными супругами!

Именно после этой бурной сцены он переместился наверх, в квартиру Прозоровых. Литвиненко не показывался больше в их доме, вероятно, Варвара дала ему знать о том, какой разговор состоялся между ней и Дмитрием. Да и что бы Гривин мог поделать! Стреляться? Памятуя печальный летний опыт общения с пистолетом, закончившийся позором?

Варвара Платоновна оказалась одна со своими мыслями и переживаниями. Нужно было понять, что происходит, и решить, что делать дальше. Однако слишком сложным оказался клубок, свитый из темных тайн семей Прозоровых и Гривиных. Никогда бы она не могла подумать, что между родными людьми сложатся такие драматические отношения. На самом деле душа ее металась между детской привязанностью к Маргарите-сестре, подруге, и Маргарите-мачехе, укравшей и любовь отца, и любовь мужа. В отношении к Гривину смешались благодарность, душевная привязанность, ловкий, злой обман и растущая ненависть за то, что он посмел ее разоблачить. Да, она поступила с ним нечестно, но она не могла обвинять себя, виноват был только Гривин, уж тем, что на него пал выбор как на жениха. Да и на кого же еще! Бархатов оказался умней и проницательней, чем она рассчитывала, и вовремя вышел из опасной игры. Гривин никогда не слыл простофилей, но его зависимость от Прозорова давала коварной женщине возможность вертеть безответным избранником как угодно. А Литвиненко? Этот вопрос оказался самым сложным. Ведь все началось так давно…

Варвара Прозорова, богатейшая наследница и девушка невероятной красоты, представляла для частного пансиона большую проблему. Нет, училась она блестяще, и манеры ее были внешне безукоризненны. Однако в барышне таилось нечто, что пугало и настораживало преподавателей и классных дам. Что-то глубоко порочное скрывалось в прекрасных миндалевидных глазах, манящей походке, гибком теле. Господа преподаватели, по большей части весьма невыразительные представители мужского пола, непроизвольно изучали глазами всю ее фигуру, потея и теряя мысль. А классные дамы, иссохшие старые девы, полнились ненавистью, ощущая себя, по меньшей мере, чем-то вроде половой тряпки рядом с этой вызывающе манящей женственностью. Варина красота носила особый характер. Такие женщины не пробуждают трепетной нежности и обожания. Они зажигают инстинкты в душах самцов, самые сокровенные фантазии и вожделения. Они сеют вокруг себя лютую ненависть и зависть, являясь главным звеном в клубке грязных интриг.

Молодая Прозорова находилась в одиночестве. У нее не было подруг. Кому захочется исполнять роль бледной тени! Единственное существо, которое безропотно сносило жалкий крест, была Марго. Варя поначалу настороженно и недоброжелательно отнеслась к несчастной сироте, взятой в дом, но вскоре поняла, что получила живую игрушку, рабыню на всю жизнь. Доброта и нежная преданность воспитанницы сделали свое дело. Варвара полюбила ее, но так, как любят законченные эгоисты, а именно за чувства, испытываемые к ним самим. Любя Марго, она тем не менее презирала ее, полагая, что Марго способна только на роль камеристки, ум не развит, а о талантах и говорить не приходится! Поэтому она посвящала ее в свои тайны и мысли, но не во все. Самая важная проблема, которую решала для себя Варя, заключалась в следующем. Надо было понять, допустима ли физическая связь с человеком, которого ты не любишь, за которого ты никогда не выйдешь замуж, но который странным образом владеет всем твоим существом. И что это за сила такая, которую невозможно побороть холодным рациональным умом! Да и как такой неказистый человек, невысокого роста, полный и лысеющий, может доводить ее до исступления!

Литвиненко присутствовал в ее жизни всегда, с раннего детства. Он мог войти к ней в спальню, как доктор осматривать все ее тело, ласкать ее как ребенка, держа на коленях. Она привыкла к его мягким, трепетным, удивительно нежным рукам, его электризующим прикосновениям, ласкающему взгляду. Поэтому почти не удивилась, когда однажды Валентин Михайлович скользнул вдруг в девичью постель и овладел ею. Все произошло, как в тягучем сладком сне. Это не могло происходить, но происходило. Резкая боль сменилась шквалом новых, сильных, неизведанных ощущений, от которых Варя почти лишилась чувств. Любовники не проронили ни слова. Доктор молча и бесшумно исчез, чтобы потом возвращаться вновь и вновь, даря юной грешнице все новые и новые откровения.

Варвара пыталась понять, что все это значит. Как мог известный и солидный доктор покуситься на невинность дочери своего старого друга? Вероятно, Литвиненко лелеял надежду, что Прозоров в конце концов оценит его как возможного зятя. Но Платону Петровичу такая мысль даже не приходила в голову. Более того, Варя пребывала в уверенности, что отец стер бы домашнего эскулапа в порошок, узнав о его методах целительства. Просто понравиться молодой красавице у Валентина Михайловича не было никакой надежды. Слишком смешно и нелепо они смотрелись вместе. Поэтому Литвиненко решился на чрезвычайно рискованный шаг – первым приобщить Варю к тайнам телесного блаженства. Приручить к себе, заставить жаждать и вожделеть. Литвиненко тонко чувствовал свою пациентку, видел в ней ту темную бессознательную сторону, которая так пугала окружающих. Он понимал, какие страсти нарастают в этой юной душе, важно первому их укротить, и тогда можно надеяться взнуздать это молодое горячее животное, эту прекрасную кобылицу. И судя по всему, ему это удалось. Варвара тяготилась этой привязанностью, но и не могла существовать без нее. Она ждала, что доктор будет просить ее руки, отец отвергнет, произойдет ссора, и все кончится само собой. Однако Литвиненко молчал, ни о чем не просил, казалось, ни на что не претендовал, а петля их связи затягивалась сильней.

Варю мучила необходимость сохранять тайну. Как любая девушка, она нуждалась в собеседнике, советчике. Но даже преданной Марго она не могла раскрыться. Как-то она попыталась поговорить с подругой, когда они оказались одни в классах после занятий. Однако Варвара с досадой и раздражением поняла, что голова Маргариты забита расхожими книжными представлениями об отношениях мужчины и женщины. Нет, Марго нельзя ничего говорить, иначе ее испуг и неодобрение выплеснутся наружу, и все откроется. А что тогда? Этот вопрос вызывал в душе Вари дрожь. Она не заблуждалась насчет своего отца, он не был пуританином. Какие-то дамы порхали по его жизни, но ни одна не посмела претендовать на роль мачехи. Варвара, как злая собака, сторожила память матери, ужасно ревнуя Платона Петровича и отпугивая всех претенденток. Также и Прозоров болезненно ревниво относился ко всем молодым людям, которые начинали ухаживать за богатой наследницей. Он боялся проходимцев, негодяев, ловцов денег и просто заранее ненавидел того, кто первым окажется в постели с его бесценной, ненаглядной, единственной девочкой.

Время шло. Остался позади пансион и светлая пора юности, отравленная грехом. Настало время принятия решения. Так не могло продолжаться дальше. Однажды Варвара собралась с духом на разговор с Литвиненко. Они находились в гостиной в доме на Казанской улице. Доктор пришел, будучи приглашенным, к обеду, однако хозяин задерживался, и Варвара развлекала гостя.

– День нынче какой серый, – произнесла девушка, глядя за окно.

– Да в Петербурге всегда серо и уныло, только на вас всегда приятно смотреть, мой ангел, Варвара Платоновна! – мягко улыбнувшись, ответил доктор, прикоснувшись губами к макушке, увенчанной короной из черных волос.

– Полно, оставьте, – недовольно отстранилась она.

– Вы сегодня встали не с той ноги, моя царица? – Белесые брови Валентина Михайловича полезли наверх и изогнулись домиком.

– Не притворяйтесь, милый доктор, что не понимаете моей тревоги, – с нарастающим раздражением произнесла собеседница. – Вероятно, настало время нам поговорить и расставить все по своим местам!

– Чего же вы от меня хотите? Желаете, чтобы я в конце концов попросил вашей руки? – вкрадчиво произнес Литвиненко и придвинулся к девушке.

Варвара с испугом отпрянула, она знала, какую магическую силу имеют ласки этого неказистого на вид человека. Она боялась потерять уверенность в своих действиях.

– Нет, Валентин Михайлович, не желаю! Я знаю, что вы почувствуете от моих слов досаду и разочарование, но я думаю, что для нас обоих это не секрет. Мы не можем быть супругами, я… я, – она запнулась, – я не люблю вас…

– Совсем-совсем не любите? – нежно прошептал искуситель, притягивая к себе гибкое молодое тело. – Ничуточки? – и впился сочными губами в ее рот.