На этот раз Фиона была не в зеленом, и Йен не знал, Почему она выбрала для прогулки костюм дымчато-розового цвета с короткой накидкой. Однако он видел, что глаза ее непостижимым образом стали больше и приобрели более глубокий цвет, кожа стала еще белоснежнее, а локоны, забранные вверх и выбивавшиеся из-под шляпки, еще более золотистыми.

Йен повел плечами, потому что воротничок рубашки внезапно стал ему тесен, и сделал глубокий вдох, но даже это не помогло успокоить неистово забившееся сердце. Один вид леди Фионы Тернбридж, одетой в респектабельный костюм для прогулок и счастливо улыбающейся ему, превратил его в неловкого, краснеющего школьника.

– Что ж, в путь. – Подойдя к Фионе, Йен предложил ей руку и самым искренним образом выразил готовность отправиться на пикник.

Выходя из столовой, Фиона обернулась и пообещала родственнику, что они вернутся до чая и заберут Шарлотту.

Увы, Йен начисто забыл о своей воспитаннице! Он передал ее на попечение леди Райленд и совсем не помнил о ее существовании. Это непростительно: нельзя быть таким невнимательным, неспособным подумать о другом человеке.

Впрочем, он все время думал, но по большей части лишь о том, как оставить Фиону только со смутным воспоминанием о былой невинности.

– Надеюсь, Дрейтон не слишком замучил вас, – сказала Фиона, когда герцог усаживал ее в карету. – Порой он бывает чрезмерно настойчив.

Пожав плечами и улыбаясь. Йен уселся напротив нее.

– На самом деле, – признался он, когда кучер свернул на улицу, – это было довольно интересно. По крайней мере ваш родственник честен в оценке шансов на достижение значительных перемен за короткое время.

– А как насчет длительного времени? – спросила Фиона, поднимая руки, чтобы вынуть шляпную булавку.

– Насколько я себе это представляю, в парламенте приветствуются только медленные и постепенные изменения. У меня складывается впечатление, что политика похожа на игру. – Йен внимательно следил затем, как Фиона кладет шляпу на сиденье рядом с собой. – Положите горошину под половинку скорлупки грецкого ореха, подвигайте скорлупки так, чтобы наблюдатели потеряли след горошины, а затем предложите проголосовать, не смущаясь тем, что все видят появляющийся из рукава козырь.

Фиона начала медленно снимать перчатки, берясь за кончик каждого пальца.

– Это не очень честно.

– Тем не менее, что-то все же делается. Маленькие шажки никого не настораживают настолько, чтобы организовать оппозицию, которая могла бы вас сокрушить. Это совсем не так плохо, как кажется – в конце концов, важен результат.

– Думаю, вы правы, – признала Фиона, снимая перчатки. – А что сейчас? Нет ли под скорлупками каких-нибудь реформ в области оказания медицинской помощи?

– Дрейтону об этом ничего не известно, – рассеянно ответил Йен, глядя, как она расстегивает крючки накидки. – Но это не означает, что я не смогу предложить что-то новое.

– После того, как вы поддержите предложения других реформаторов?

– Вы очень проницательная женщина, должен вам сказать.

Фиона засмеялась:

– Догадаться, как работает парламент, совсем нетрудно: любые сборища мужчин, готовых играть в скорлупки и прячущих в рукаве козыри, скорее всего, придерживаются правила «услуга за услугу».

– Вы в самом деле умеете читать мысли?

Фиона откинулась назад, и улыбка исчезла с ее лица.

– Почему вы так решили?

– Гарри считает, что вы можете видеть то, что не дано другим людям, – объяснил Йен.

– Ну… – Она явно уклонялась от ответа.

– Так можете? – настаивал Йен, веселясь при мысли о такой возможности и одновременно пугаясь этого. То, о чем он думал последние несколько недель…

– Нет, я не читаю мысли. – Фиона улыбнулась. – Я просто наблюдательна. Например, ваше лицо: когда мы были в столовой и я предложила отправиться на пикник… Ваши мысли по поводу того, как хорошо поесть вдвоем на виду у всех, расстелив одеяло на лужайке в зоопарке, разгадать было совсем нетрудно.

Йен, как и тогда, тут же подумал об уединенном местечке и прикинул, насколько он может быть дерзким. Но если она догадалась об этом и это не оскорбило ее чувства…

– И что же еще у меня было на уме?

Фиона вздохнула:

– Учитывая тот факт, что вы продолжаете сидеть напротив и ведете себя как идеальный джентльмен, несмотря на то что я сняла шляпку и перчатки и расстегнула накидку, я явно ошиблась. – Она пожала плечами. – Мои необыкновенные способности читать мысли буксуют.

Черт! Если бы Йен был чуть более непонятливым, ей пришлось бы послать ему выгравированное приглашение: «Леди Фиона Тернбридж требует, чтобы вы перестали изображать страдающего без оснований идиота самых строгих правил. Она носит ваше кольцо, а это кое-что да значит».

Йен засмеялся и, покинув свое место, сел рядом с ней; его рука скользнула за ее спину, и, прижав Фиону к себе, он прошептал:

– Вы знаете меня лучше, чем я сам.

– Да? Так я была права, и вы действительно вынашивали нескромные мысли?

– С вами, дорогая, у меня всегда связаны нескромные мысли.

– В самом деле? – Она лукаво взглянула на него. – И вы можете доказать это?

– Здесь? Сейчас? В карете? Но это так неприлично…

– О да, – согласилась она, и он почувствовал, как ускорился ее пульс. – Неужели это возможно в таком тесном месте? У меня нет опыта в таких делах, но надеюсь…

– Вы полагаете, что он есть у меня?

– Скорее, я надеюсь на это.

– Мы рискуем вызвать скандал.

Фиона засмеялась и потрепала волосы на его затылке.

– Да, правда? – прошептала она, слегка задыхаясь.

– Я могу предположить несколько возможностей, и одна совершенно естественно ведет к другой.

– Вы думаете, мне понравится?

– Я горю желанием узнать это.

Рука Йена скользнула ниже, и он очень медленно провел ладонью по выпуклостям ее груди.

– Это вам нравится?

– Да. – Опущенные ресницы затрепетали. – Но если бы не было преграды в виде платья, мне было бы еще приятнее.

– Что ж, посмотрим, правы ли вы. – Йен отыскал губами ее губы и одновременно начал расстегивать пуговицы ее платья.

Фиона быстро сообразила, что если поглотившее ее тепло считать благом, то намеки Йена об учинении скандала в карете ей очень нравятся. И это было первое из нескольких быстро последовавших одно за другим воодушевлявших открытий. Оказалось, что она способна полностью отдаться чувству, а ряды пуговиц, белье и юбки не такая уж преграда для мужчины, горящего желанием преодолеть ее.

Пуговицы на рубашке Йена вскоре оказались расстегнутыми, и ему почти не потребовалось усилий на то, чтобы спустить ее с широких плеч.

Далее последовало жаркое прикосновение… Йен трогал ее везде, и не осталось ни одного местечка на теле Фионы, которое бы он пропустил. Его губы следовали за руками, отчего Фиона задыхалась, чувствуя, как наслаждение поднимается откуда-то из глубин ее существа, заставляя усиливаться жар желания.

То же самое она могла делать с ним, могла заставить его хрипло стонать, усиливать интенсивность его желаний…

Она обнаружила, что даруемое наслаждение может возвращаться еще большим наслаждением…

Фиона провела губами по его телу и тут же была вознаграждена самыми утонченными, нарастающими по спирали пьянящими ощущениями и тончайшими, дразнящими вспышками таинственной, манящей кульминации. Ей захотелось провести каждую минуту оставшейся жизни, ощущая себя так чудесно, так греховно живой.

Совесть и здравый смысл пытались сдержать Йена, но чувства, но вкус Фиоиы… Ее вздохи, исходящие откуда-то из глубины, ее прикосновения, тепло ее тела и инстинктивное выражение наслаждения… Она отзывалась на легчайшие его прикосновения, ее отклик был таким безотчетным, таким подлинным, что ему невозможно было не поддаться. Единственное, что имело теперь для него значение, – возможность заниматься любовью с Фионой снова и снова.

Карета замедлила ход и подпрыгнула на колдобине – это мгновенно вернуло Йена к действительности.

Фиона лежала на сиденье, ее глаза были закрыты, длинные светлые волосы разметались на подушках, плечи и грудь были обнажены для него, юбки сбились вокруг талии, туфельки, чулки и подвязки оказались на полу вместе с его пальто и рубашкой.

Опустившись перед ней на колени, Йен принялся ласкать шелковистую кожу ее бедер. Он знал: она хочет, чтобы он утолил свой голод, и готова обхватить ногами его бедра и впустить его в себя. Но он также знал, что эта женщина заслуживает большего, и ему не пристало лишать ее невинности на сиденье кареты.

Закрыв глаза, Йен собрал остатки здравого смысла и напомнил себе, что близится время, когда он сможет не задумываясь брать ее и соединяться с ней, задыхаясь от невероятного наслаждения.

– Йен…

Он открыл глаза – Фиона смотрела на него, задыхаясь от неудовлетворенного желания. Ее губы, припухшие от поцелуев, были призывно полуоткрыты, а груди, плотные и упругие, увенчанные твердыми сосками, поднимались и опускались, дразня его, побуждая продолжить ласки.

Йен застонал и потряс головой.

– Мы уже свернули к зоопарку, – сказал он осевшим голосом, в котором звучали неудовлетворенность и мучительная решимость. – Мы почти приехали.

– Меня совсем не привлекает пикник в зоопарке.

– Как и меня, – признался он, медленно окидывая ее взглядом.

– Как вы считаете, ваша мать уже уехала?

– Это не так важно: мы можем велеть кучеру просто колесить по Лондону, сколько нам вздумается, или…

Поднявшись с пола, Йен поставил колено на сиденье и, потянувшись, открыл маленькое окошко на передней стенке кареты.

– Леон, – крикнул он, – мы передумали. Пожалуйста, отвези нас в Мейфэр.

– В Мейфэр? – Фиона изумленно поглядела на него.

– В дом, который будет вашим, как только вы подпишете бумаги.

– Мне действительно нужно сделать это?

Йен ухмыльнулся:

– Если вы не против. – Он наклонился и поцеловал ее грудь.

Фиона застонала и выгнулась под ним, обвивая руками его шею и стараясь сильнее притянуть его к себе.

Ласково погладив ее по голове, Йен медленно высвободился.

– Мне кажется, прежде чем мы доберемся туда, нам следует надеть на себя по крайней мере часть одежды.

– Ну, если нужно… – Фиона улыбнулась и, высвободив руку, кончиками пальцев провела сверху вниз по его груди.

Поймав тонкую руку, Йен поднес ее к своим губам, потом нежно сжал пальцы Фионы и заглянул в самую глубину ее глаз.

– К тому времени, когда я закончу, моя дорогая, вашему воображению останется мало работы, зато вы немало узнаете о восхитительном счастье чувственных удовольствий.

Фиона издала странный горловой звук, волны желания пробежали по ее телу, и Йен, почувствовав это, хищно улыбнулся.

– Дорогая, я пытаюсь быть чутким и деликатным любовником, но если вы продолжите бросать на меня такие взгляды…

– Вы хотите сказать, что ваша невеста – совершенно неисправимая развратница? – добавила Фиона и засмеялась.

– И это тоже. – Йен сел на противоположное сиденье. – Если мы оденемся, у нас будет больше шансов сохранить наши репутации.

Фиона потянулась и со вздохом спустила ноги на пол.

– Вы, конечно, правы, – признала она, садясь и втискивая груди в корсет. – Но меня не очень воодушевляет мысль, что придется начинать все сначала.

Йен осклабился и подмигнул ей.

– Накидки – замечательные предметы одежды, дорогая, они скрывают так много! – Заметив ее удивление, он добавил: – Я совсем не намерен тратить время зря.

– Тогда я не стану утруждать себя надеванием чулок и подвязок.

– Если вам так угодно: они мне не помешают.

Фиона засмеялась и качнулась, чтобы поднять с пола один из белых шелковых чулок. Намеренно медленно она собрала его, а затем, наблюдая за Йеном, начала натягивать на вытянутую ногу.

– Вам, кажется, нравится мучить меня, – глухо сказал он.

– И вы наслаждаетесь каждым мигом этих мучений, – возразила она, до крайности возбужденная властью, которую приобрела над ним. – Не хотите ли помочь мне с подвязкой?

Йен быстро застегнул пуговицы.

– Это может быть опасно, – предупредил он, не в силах оторвать взгляд от медленно продвигающейся вверх кружевной подвязки.

– Вы планируете отмщение?

– О да! – Йен поднял с пола пальто и положил его на сиденье рядом с собой. – Если вы не остановитесь, нечто неприличное может произойти, едва мы войдем в дом.

Фиона пробежалась пальчиками от горла до начала ложбинки на своей груди.

– Обещаете?

Господи! Если бы она хоть немного понимала, о чем просит…

– Я думал, у меня будет время, чтобы отыскать кровать для нас.

– Вы слишком много думаете.

– Возможно, – согласился Йен, отодвигаясь на край сиденья, где, расстегнув верхнюю пуговицу на брюках, начал заправлять рубашку.