Тьерри смотрел на мать умоляющими глазами.

– Что ж, я не против, – неуверенно произнесла Изабелла.

Она посторонилась, чтобы пропустить Мэтта.

– С Байроном ваш мальчик будет в полном порядке. Просто в городе пойти посмотреть на щенков означает нечто совсем другое. – Он отрывисто рассмеялся. – Так что, Байрон, на будущее советую тебе правильнее выбирать слова.

– Ну что вы, я ни на секунду не… – Изабелла прижала руки к шее. – Байрон, я вовсе не имела в виду…

– Расслабьтесь, – бросил Байрон и, опустив голову, направился к выходу. – Со щенками проехали. Мне пора. До завтра, Мэтт.

Тьерри умоляюще потянул мать за рукав, но Байрона уже и след простыл. Мальчик посмотрел туда, где только что стоял его новый друг, и, бросив на мать обиженный взгляд, опрометью выбежал из кухни. Изабелла услышала его затихающие шаги, затем сердитый стук входной двери.

– Не верьте всему, что болтают о Байроне, – блеснул глазами Мэтт. – Он хороший человек.

Но Изабелле уже было не до чего. Протиснувшись мимо Мэтта, она вихрем взлетела по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и выбежала во двор. Байрон уже почти скрылся из вида.

– Байрон! – окликнула его Изабелла и повторила еще громче: – Пожалуйста! Подождите, пожалуйста!

Когда она, увязая в мокрой глине, догнала Байрона, то вконец запыхалась.

– Простите, – взмолилась она. – Я серьезно. Простите, если ненароком вас обидела. – В выражении лица Байрона она не увидела злости, скорее, нечто вроде неприятия. – Пожалуйста, разрешите Тьерри пойти с вами. – Она бессильно уронила руки. – У него сейчас сложный период. И он не слишком-то много говорит. На самом деле вообще не говорит. Но я знаю, он будет счастлив посмотреть на ваших собак.

Элси уже успела добежать до границ сада и теперь выжидающе смотрела на хозяина преданными глазами.

– Я сейчас его отыщу, – продолжила Изабелла, приняв его молчание за знак согласия. – Уверена, что найду его, если вы подождете пять минут. Есть всего пара мест, куда он мог пойти.

– В этом нет нужды. – Байрон мотнул головой в сторону дальней изгороди, где в зарослях тиса промелькнул голубой свитер. – Он по-любому решил проводить меня домой.


Лора Маккарти нанесла на стену спальни очередную, уже шестую по счету, полоску пробной краски и отступила на пару шагов. Какие бы сочетания она ни использовала, ей все не нравилось. Ни один цвет не работал. Ни один образец тканей, что она принесла домой, не подходил для штор. Даже ее любимые классические сочетания не шли и не пели. Она решила освежить их с Мэттом супружескую спальню, чтобы смягчить боль утраты Испанского дома. Но радости почему-то не было. Ведь вокруг всего-навсего их старые стены, а новым занавескам не суждено украсить огромное эркерное окно с потрясающим видом на озеро. Окно хозяйской спальни в Испанском доме.

Она хотела этот дом. Конечно, она ничего не сказала Мэтту, чтобы не сыпать соль на его раны, но у нее было такое чувство, будто у них украли Испанский дом, словно их фамильный дом оккупировал незаконно вселившийся жилец. Лора не имела привычки впадать в мелодраму, но потеря дома была для нее равносильна потере ребенка. И притворяться в присутствии товарок, будто ей все нипочем, стоило нечеловеческих усилий. Ведь она уже распланировала буквально каждый дюйм в этом доме, продумала, как извлечь максимальный эффект из каждой комнаты. Дом был бы таким прекрасным. Хотя сейчас она оплакивала даже не дом. Она оплакивала утраченные надежды на обретение нового семейного гнезда в Испанском доме.

Не сводя глаз со стены в заплатках краски, Лора со вздохом закрыла баночку крышкой и прислушалась к отдаленному стуку молотка, который ознаменовал начало мужниного рабочего дня. Последние несколько недель он пребывал в прекрасном расположении духа, хотя и казался несколько отстраненным, словно мысли его витали где-то далеко. Этим утром он вручил ей чек от этой дамочки Деланси.

– Постарайся обналичить его поскорее, пока у них не закончились деньги, – жизнерадостно произнес он.

В глубине души Лора очень надеялась, что именно эта перспектива греет ему душу, а не что-то другое.

Женщина была такой странной, такой беззащитной. И явно ничего не смыслила ни в деревенской жизни, ни в ремонтных работах. Она даже не умела толком поддержать беседу. Тогда в Лориной гостиной она, в своем эксцентричном наряде, казалась экзотической рыбой, выброшенной на сушу, и хотя Лора немного расслабилась, осознав всю глубину совершенной чужачкой ошибки, она не могла избавиться от мучившего ее вопроса: каково это – оказаться на ее месте и в одиночку тянуть двоих детей в пустом доме? Соседка казалась потерянной, но исполненной какой-то скрытой ярости, словно покажи ей палец – и она на тебя накинется. Кузены говорили, что она будто глоток свежего воздуха, но они ни о ком не отзывались плохо, даже если в глубине души считали иначе. Стоило Лоре зайти к ним в магазин, как Асад обращал на нее печальный взгляд своих карих глаз под тяжелыми веками, словно намекая на то, что ему все известно про Мэтта, отчего Лоре становилось неуютно. Асад всегда улыбался ей доброй и одновременно сочувственной улыбкой. Возможно, он и сейчас догадался, что ей не слишком хотелось приглашать Изабеллу Деланси на утренний кофе. Заглянуть к Изабелле ее тогда уговорил Мэтт – правда, в первый и последний раз. Вероятно, понял, что Лоре эта затея не по душе и она предпочитает держаться от новой соседки подальше. Ведь Лора не была ни лживой, ни коварной. И если бы миссис Деланси спросила ее мнение по поводу дома, то что, ради всего святого, она, Лора, смогла бы ей ответить?

Со стороны Испанского дома донесся приглушенный треск. Интересно, чем сейчас занимается Мэтт? Он сказал, что в конце концов дом будет нашим, подумала Лора. Эта женщина не приспособлена к тому, чтобы жить в нем. И вообще, на войне за собственность, как и в любви, все средства хороши.

Лора Маккарти поправила занавеску. Ее ждала куча неглаженого белья, а Руби, ее уборщица, не умела отутюживать складки на рубашках так, как любил Мэтт.

10

Тем временем весна незаметно перешла в раннее лето. Однако в Испанском доме дни тянулись томительной чередой, становясь унылой рутиной, хотя в свое время Изабелле даже в страшном сне не могло присниться, во что превратится ее жизнь. Каждое утро она отправляла детей в школу по лесной дороге, в конце которой они садились на школьный автобус. Затем, после живительной чашки кофе, она заправляла кровати, заглядывая под них в поисках завалявшихся носков, спускалась с корзинкой грязного белья на кухню, к новой стиральной машине, а потом, если позволяла погода, развешивала белье на веревке на улице. Мыла посуду после завтрака, отвечала на письма, обдумывала меню на ужин для детей, затем сметала и убирала пылесосом бесконечные цепочки следов из дома и в дом.

Она наливала Мэтту и его работникам по первой из бессчетного числа кружек чая, а затем пыталась найти ответы на десяток вопросов, к которым еще не подступалась. Где установить новые выключатели? Какую осветительную арматуру выбрать? Насколько расширить этот проем? Изабелла еще никогда в жизни так не уставала, более того, она наконец поняла, какой воз домашних забот везла на себе Мэри, пока она, Изабелла, искала забвения в своей музыке. И теперь она с нетерпением ждала возможности хоть часок порепетировать, чтобы отбросить лишние мысли и вспомнить о том, что она не только домработница, но и музыкант, в конце-то концов.

Однако дети, похоже, были бесконечно счастливы получить обновленную маму. Она научилась вполне сносно готовить несколько блюд и навела относительный уют в восточном крыле, так что те комнаты, где не было строительных лесов или пластика, выглядели вполне по-домашнему. Помогала детям по мере сил с домашним заданием. И постоянно была дома.

Но вот чего дети точно не знали, так это того, что домашняя рутина вгоняла ее в дикую тоску. Стоило ей отмыть одну поверхность, как тут же пачкалась другая. Вещи, даже почти ненадеванные, почему-то оказывалась в корзинах для грязного белья, и тогда она орала на детей визгливым голосом и ненавидела себя за это. А однажды, устав до умопомрачения от развешивания очередной партии выстиранной одежды, она просто-напросто поставила корзину на землю, повернулась и, на секунду остановившись, чтобы снять туфли, вошла в озеро. Вода оказалась настолько обжигающе холодной, что у Изабеллы буквально перехватило дыхание, а когда она пришла в себя, то звонко рассмеялась, радуясь тому, что может хоть что-то чувствовать. Мэтт с сыном, находившиеся в тот момент на лесах, в изумлении наблюдали за ней.

– Это ваш способ намекнуть мне, чтобы я поторопился с ванной, да? – пошутил Мэтт, а она в ответ только кивнула, стуча зубами.

Иногда она задавала себе вопрос, а что бы сказал Лоран, если бы увидел, как она, надев резиновые перчатки, отдраивает очередную сгоревшую кастрюлю. Или толкает перед собой старую ржавую газонокосилку в тщетной надежде хоть как-то реанимировать сад. Иногда она представляла, как Лоран сидит на стуле с насмешливой улыбкой на губах. «Alors, chérie! Mais qu’est-ce que c’est?»[5] Но все это были мелочи жизни по сравнению с растущими, как снежный ком, проблемами с ремонтом. Всякий раз, как Изабелла встречала Мэтта, он или нацеливал кончик своей шариковой ручки на участки гнилого дерева, или растирал между большим и указательным пальцем какие-то ржавые куски. Дом оказался в худшем состоянии, чем она предполагала.

Каждый новый день приносил очередной неприятный сюрприз: в балках жучок, трубы текут, крышу надо срочно перекрывать. Мэтт говорил Изабелле о возникших проблемах с видимой неохотой, а затем успокаивающе добавлял:

– Не волнуйтесь. Как-нибудь выкрутимся.

Казалось, для Мэтта не существует неразрешимых проблем, от него исходила некая спокойная уверенность, которая завораживала. Тут нет ничего такого, чего бы он не видел раньше, утешал ее Мэтт, и вообще, все поправимо. В амбаре, уже чем-то смахивающем на склад стройматериалов, рядом с переполненными контейнерами для мусора были аккуратно сложены доски, электрический кабель, теплоизоляционные плиты и черепица.

Мэтт предупредил Изабеллу, что ей придется несколько месяцев потерпеть строителей в доме.

– Постараемся не путаться у вас под ногами, – пообещал он.

Но уже через неделю она поняла, что это нереально. Пыль от сухой штукатурки была повсюду, проникая не только во все полости, но и в складки тела. Китти ходила с красными глазами, а Изабелла непрерывно чихала. Теперь всю еду следовало накрывать, и Изабелла, входя в комнату, периодически обнаруживала, что пол разобран, а двери сняты с петель.

– Мам, по крайней мере, это говорит о том, что дело сдвинулось с мертвой точки, – заявила Китти, которая на удивление спокойно отнеслась к царящему вокруг хаосу. – И когда ремонт закончится, мы получим настоящий дом.

И всякий раз, обозревая их раскуроченное жилище, Изабелла напоминала себе эти слова. Стараясь не задаваться вопросом, а не кончатся ли у них деньги задолго до того, как это случится.


Изабелла сидела на диване, поджав под себя ноги, перед огромной коробкой со счетами и выписками банковских балансов. Время от времени она, нахмурившись, подносила к глазам бумажки, словно хотела их сравнить, и в отчаянии отшвыривала прочь. Китти, корпевшая над уроками, не обращала внимания на страдания матери. Тьерри устроился в большом кресле и с головой ушел в компьютерную игру. Внизу мистер Гранджер менял обшивку дымохода, наверху Мэтт, Байрон и Энтони занимались чем-то крупномасштабным. От перфоратора дом буквально ходил ходуном, по лестнице стелились облака строительной пыли, словно изрыгаемые неким демоническим существом. За окном шел бесконечный дождь, низкие свинцовые облака затянули небо, набросив покров уныния на этот мрачный дом. В расставленные в коридоре и спальне ведра с печальным стуком капала вода.

– Ох! – воскликнула Изабелла, отодвинув коробку. – Глаза б мои не глядели на эти цифры! И как только ваш папа умудрялся заниматься ими целыми днями?! Нет, это выше моего разумения.

– Господи, как бы я хотела, чтобы он мог помочь мне с математикой, – с тоской в голосе сказала Китти. – Ничего в ней не понимаю.

Изабелла потянулась и заглянула через плечо дочери:

– Ой, солнышко, прости, но я тоже без понятия. Вот твой папочка, тот действительно был умным.

При этих словах Тьерри слез с кресла, подошел к окну и начал лупить кулаком по плотным портьерам, поднимая столб пыли.

– Перестань, Ти, – раздраженно произнесла Китти.

Но Тьерри упорно молотил кулаком по портьерам, над его головой уже клубились густые серые тучи.

Китти окинула его сердитым взглядом.

– Мам! – возмутилась она и, увидев, что Изабелла не реагирует, закричала еще громче: – Мам! Ты только посмотри на него!

Изабелла подошла к сыну, погладила его по голове бледной рукой и задумчиво сказала, глядя на пурпурный бархат: