И хотя Николас отлично знал, что вернуться в бизнес ему будет гораздо легче с менее масштабными проектами, например со вторичной застройкой участка в городе, он уже в третий раз за месяц покидал Лондон ради поездки в Литл-Бартон. Чтобы опять, в очередной раз, оказаться в очаровавшем его месте, которое он уже представлял как шикарный объект недвижимости на ярких страницах глянцевых брошюр своей мечты.

На работе он никому ничего не сказал. Каждый день он, вежливый и пунктуальный, появлялся в агентстве, где ему приходилось иметь дело с теми же нервными покупателями, с той же их уму непостижимой непостоянностью, с теми же проваленными сделками и невыполненными задачами. Дерек сделался ужасно придирчивым – его обошли при выборе кандидатуры на заветную должность регионального менеджера, – и Николас понял: тот просто отыгрывается на нем, заставляя разбрасывать рекламные листовки и разносить кофе. Однако Николаса теперь это нисколечки не трогало. По правде говоря, он был даже рад возможности держаться подальше от сотрудников офиса, с их мелочными обидами и хронической завистью, чтобы целиком погрузиться в свои мысли.

«И чему это ты так радуешься?» – спрашивала Шарлотта, словно хорошее настроение Николаса каким-то боком задевало ее чувства.

Двенадцать энергосберегающих домов с солнечными батареями, хотелось ответить Николасу. Пять домов класса люкс, каждый с участком не менее акра. Жилой массив из первоклассных апартаментов, застекленные фасады с видом на озеро. Такие широкие возможности, такой безграничный потенциал, но все упирается только в одно: согласие вдовы продать дом.

Когда-то я мог уболтать кого угодно, напомнил себе Николас, увидев указатель на Литл-Бартон. Когда-то я мог продать эскимосам кубики льда. Так что не вижу препятствий в том, чтобы и сейчас не справиться с задачей. Самое главное – найти верный подход. Ведь если, боже упаси, проявить слишком откровенный интерес, продавец решит, что сидит на золотой жиле. А если предложить слишком мало, он оскорбится и вообще не продаст ни за какие деньги.

Не стоит складывать все яйца в одну корзинку, а именно уповать на один-единственный объект недвижимости, какие бы выгоды он ни сулил. Николас лучше других знал, что это самый короткий путь к банкротству. Он въехал в деревню, продолжая мысленно спорить с самим собой и пытаясь обуздать свой энтузиазм. Не мешало бы узнать об объекте побольше, возможно, поездить по округе, навести справки в агентствах недвижимости, представленных тут в довольно ограниченном количестве. Ведь, помимо всего прочего, район этот явно относился к числу быстро развивающихся. Старые ветхие амбары приобрели теперь вполне жилой облик, бывшие халупы для рабочих расширялись и перестраивались с целью удовлетворения растущих потребностей. Он, Николас, внимательно изучит другие возможности и не позволит сердцу взять верх над разумом. Нет, он категорически отказывается разгребать последствия разбитых надежд.

Хотя справиться с эмоциями было, конечно, весьма нелегко.

Припарковавшись на тихой улочке, Николас Трент еще несколько минут сидел в машине. Но затем все-таки решился и вышел.


– То, что делает этот человек, безнравственно.

– Асад, ты не можешь так говорить. У тебя нет доказательств.

– Доказательства! – фыркнул Асад, продолжая раскладывать перец на прилавке с овощами. Красные, желтые, зеленые – в строгом порядке. – И ежу понятно, что он разрушает дом изнутри. Стоит только заговорить с миссис Маккарти о ремонтных работах, которые ведет ее муж, и она сразу становится вот такого цвета. – Он поднял красный перец. – Она отлично осведомлена относительно его проделок. Похоже, они вместе состряпали этот план.

– Тот факт, что миссис Маккарти смущена, еще ни о чем не говорит. Просто этот дом для нее по-прежнему больной вопрос. Ведь она столько сил потратила на старого джентльмена – и все впустую, – покачал головой Генри. – И вообще, есть множество других причин, почему Лоре Маккарти неловко говорить с людьми о муже, и ты не хуже моего их знаешь.

– Я знаю то, что знаю. И ты тоже знаешь. Муж Лоры средь бела дня грабит миссис Деланси. Причем делает это с улыбкой на губах, притворяясь добрым самаритянином.

В витрину магазинчика било щедрое летнее солнце, освещавшее ведра с цветами; обдуваемые сквозняком, цветы весело покачивали головками, словно предвещая жаркие месяцы впереди. Однако нарядные пионы и изящные фрезии, а также гиацинты в горшках на подоконнике явно не соответствовали царившей внутри атмосфере предчувствия беды. Генри увидел, что Асад напрягся и с присвистом задышал. Приближался сезон сенной лихорадки, и в это время года у Асада непременно разыгрывалась астма.

– Мне кажется, – сказал Генри, – тебе не стоит брать это в голову.

– А мне кажется, – парировал Асад, – самое время окоротить Мэтта Маккарти.

Но тут открылась дверь, и в магазин под звяканье колокольчика вошел какой-то мужчина. Средних лет, типичный представитель среднего класса, хороший костюм, подумал Генри. Наверняка автомобилист, решивший сделать остановку в пути.

– Чем могу служить? – поинтересовался Генри.

– Э-э-э… Немного погодя. Благодарю. – Мужчина подошел к прилавку с деликатесами. – Мне нужно что-нибудь на ланч.

– Ну, тогда мы вам точно сможем помочь, – заверил посетителя Генри. – Позовите нас, когда будете готовы.

Оставив мужчину, Генри вернулся к Асаду, который уже успел навести идеальный порядок на прилавке с овощами и теперь переставлял продукты на полках.

– Рыбные консервы, – прошептал Генри, – вряд ли нуждаются в алфавитном порядке.

Асад, понизив голос, сказал:

– Генри, это меня беспокоит. Реально беспокоит.

– Это не наше дело. А крабы следует поставить рядом с сардинами.

– Китти каждый день приходит и рассказывает нам то о снесенной стене, то о рухнувшем потолке. А миссис Деланси вконец извелась из-за финансовых проблем.

– Любому, кто занимался строительством, прекрасно известно, что дело это весьма затратное и разрушительное. Вспомни, во что превратилась наша кухня, когда мы ее ремонтировали.

– Тот дом простоял пятьдесят лет вообще без ремонта.

– Вот именно, – пробормотал Генри. – Вот поэтому теперь и приходится что-то сносить.

– Она не разбирается в строительном деле. Она вообще ни в чем не разбирается, за исключением своей музыки. И все ее мысли только об умершем муже. А Мэтт этим бессовестно пользуется. – От возмущения Асад заговорил в полный голос.

– Но мы же точно не знаем, в каком состоянии дом и что в нем не так. Как ты верно заметил, пятьдесят лет дом стоял в запустении. И одному Богу известно, с чем мог столкнуться там Мэтт Маккарти.

Асад скрипнул зубами.

– Генри, будь на его месте любой другой строитель, любой, кроме Мэтта, и я охотно поверил бы, что дом действительно требует капитального ремонта. – Он поставил на полку банку сардин. Тем временем посетитель внимательно изучал корзинку с хлебом. – Но скажи мне, положа руку на сердце. Скажи, что не веришь, будто Мэтт Маккарти специально вводит вдову в безумные расходы, чтобы заполучить дом. Скажи, что это не своего рода месть с его стороны. – (Генри молча уставился себе под ноги.) – Ну?

– Нет, этого я сказать не могу. Я доверяю ему не больше, чем ты, и тем не менее не стоит лезть в чужие дела. Только навлечем неприятности на свою голову.

В этот момент рядом с Асадом возник посетитель, и приятели тут же замолчали.

– Простите, что прерываю ваш разговор, – учтиво улыбнулся незнакомец. – Но я хотел бы вон ту булочку из цельного зерна и немного козьего сыра.

Генри склонился над прилавком:

– Конечно-конечно. Положить вам парочку помидоров черри? Они у нас отличные.

Николас Трент вышел из магазинчика с коричневым бумажным пакетом в руках. И хотя он успел здорово проголодаться, в данный момент ему было не до еды. Он кинул пакет на пассажирское сиденье и, не обращая внимания на шум в голове и нервные спазмы в животе, поехал вниз по дороге в поисках свинарника, откуда заросший проселок вел прямо к Испанскому дому.


«Весенний хор». Фрезии, нарциссы и гиацинты на выбор: белые, розовато-лиловые или бледно-голубые. Можно заказать букет, композицию или, за дополнительную плату, стеклянную вазу с этими цветами. Цены – начиная с тридцати фунтов, не включая доставку. Лора нашла все это в Интернете. Цветы, чтобы порадовать сердце поздней весной. Цветы, чтобы сказать «спасибо». Или – «я думаю о тебе». Или даже – «я люблю тебя».

Цветы, которые она так и не получила.

Цветы, оплаченные кредиткой Мэтта в прошлом месяце.

Конечно, она не видела выписки со счета – Мэтт был достаточно осмотрителен, чтобы не разбрасывать выписки где попало, более того, Лора знала: если Мэтт хочет скрыть от нее левые расходы, то расплачивается рабочей кредиткой. Но случилось так, что перед стиркой она проверяла карманы его рабочих джинсов, а оттуда вместе с саморезами и какой-то мелочью выпал смятый чек. Она знала, что на чеке указан номер карточки Мэтта, поскольку знала абсолютно все, что касалось ее мужа.

Но вот чего она не знала, так это того, кому предназначались цветы.

Лора Маккарти шла по проселочной дороге – собака бежала впереди, – и слезы градом катились по ее щекам. Она не могла поверить, что он снова это сделал. После всего, что он говорил, после всего, что он обещал. Ведь Лора поверила ему, и на какое-то время у нее исчезло отдающее сосущей болью под ложечкой и заставляющее постоянно быть начеку неприятное чувство, будто она недостаточно хороша для него, будто у нее не хватает чего-то такого, что есть у других. И она перестала видеть в любой встречной женщине потенциальную угрозу.

Дура.

Лора высморкалась и побрела дальше, не обращая внимания на молодые листики на живых изгородях, на проклюнувшиеся из-под земли нарциссы и колокольчики. У нее буквально узлом скрутило желудок, а голова раскалывалась от яростных мыслей и невысказанных обид. Перед ее мысленным взором неотступно стоял Мэтт, бросающий плотоядные взгляды на другую женщину… Нет! Она уже давным-давно поняла, что это кратчайший путь к безумию. Не зря мама предостерегала ее от мезальянса: дескать, ты еще пожалеешь, но только пеняй на себя. Нет, видимо, ей придется закрывать глаза на неверность мужа до тех пор, пока он не состарится настолько, что больше не сможет грешить.

– Катись к черту, Мэтт! – крикнула она в пустоту. Какая жалость, что воспитание и хорошие манеры не позволяют ей употреблять более крепкие выражения!

Что ей теперь делать? Да и что тут можно сделать, если все козыри у него в рукаве?! Какое право он имеет так поступать с ней?! Ведь она безумно любила его и всю жизнь дарила ему любовь, и только любовь. В глубине души она чувствовала: у него явно что-то на уме. Слишком он был жизнерадостным в последнее время, слишком отчужденным. Они уже три недели не занимались любовью, а учитывая темперамент Мэтта, это могло означать лишь одно, несмотря на все его ссылки на усталость или желание посмотреть ночью фильм, который нельзя пропустить.

– Боже мой… – Лора присела на пенек и разрыдалась.

Она была не робкого десятка, но сегодня ее буквально подкосил крошечный листок бумаги. Ее брак – сплошной обман. И неважно, что говорил Мэтт, это не имело к ней никакого отношения, просто он такой, какой есть. И неважно, что он все отрицал. Она любила его, а он растоптал ее чувства.

– Простите? У вас что-то случилось?

Лора тотчас же встрепенулась. Ярдах в пятидесяти от нее стоял какой-то мужчина в костюме, его машина находилась поодаль, мотор не работал, правая передняя дверь открыта. Он слегка склонил голову, словно желая рассмотреть ее получше, но подойти не решился. У ног незнакомца сидел Лорин пес Берни, причем с таким видом, будто не имел к ней никакого отношения.

Лора принялась пристыженно вытирать мокрое лицо руками.

– Боже мой! – Она проворно вскочила на ноги, красная как рак. – Я сейчас уйду. Не буду вам мешать.

Она была в ужасе, что ее застали в минуту душевного надлома. Ведь в лес практически никто не ходил, и она даже подумать не могла, что ее одиночество могут нарушить.

Пока она рылась в карманах, мужчина успел подойти поближе.

– Вот. Возьмите, пожалуйста. – Незнакомец протягивал Лоре носовой платок.

С видимой неохотой она взяла платок и прижала к лицу. Надо же, сейчас никто не пользуется льняными платками, рассеянно подумала она. И слегка успокоилась, словно полагая, что от этого человека не стоит ждать ничего дурного.

– Простите, – сказала она, пытаясь взять себя в руки. – Вы застали меня врасплох. И не в самый удачный момент.

– Я могу вам… чем-нибудь помочь?

Лора едва не рассмеялась. Боже, какая нелепая идея! Разве ей сейчас возможно помочь?

– Ох… Нет, – ответила она.

Он терпеливо ждал, пока она осушит слезы. Слезы! Совсем не в ее стиле.

– Я боялся, что вы меня не услышите. Не знал, есть ли на вас эти штуки… – Он прижал руки к ушам, изобразив наушники. – Видите ли, собачники их обычно надевают.