А там, за запертой дверью, Изабелла тяжело опустилась на пол, ее лицо было маской отчаяния и отвращения к себе. Она уронила голову на колени, распухшие губы уткнулись в мягкую ткань юбки. Изабелле хотелось спрятать лицо от стыда за предательство памяти Лорана.

Ее тело болезненно ныло от одиночества, от тоски по мужу, от грубого соития с мужчиной, который им не был. Она чувствовала себя протрезвевшей и полностью опустошенной. Еще более опустошенной, чем когда бы то ни было.

«Лоран! – разрыдалась она. – До чего ты меня довел?! Во что я превратилась?!» Дом ответил ей оглушительным молчанием.

14

Поезда между ее новым домом и Лондоном курсировали каждые два часа, и Изабелла прикинула, что если поезд прибудет по расписанию, то она вполне успеет встретить школьный автобус. Убаюканная монотонным стуком колес, она задумчиво смотрела, как мужчина напротив методично изучает от корки до корки газету, и рассеянно слушала, как справа от нее болтают на каком-то гортанном языке двое туристов, вероятно, из Северной Европы.

Она подумала о Мэри, которая, пригласив ее на чашечку кофе, всю дорогу сокрушалась по поводу тирании школьного начальства.

«Я даже рада, что вы не в Лондоне и вам не приходится с этим сталкиваться, – жизнерадостно заявила Мэри. – Я полжизни провожу в машине».

Ей было очень приятно видеть Мэри – свидетельницу того, что она, Изабелла, когда-то жила совсем другой жизнью. Мэри живо интересовалась Китти и Тьерри; более того, она горячо заверила Изабеллу, что та отлично выглядит, скорее всего, из вежливости, как сразу догадалась Изабелла, и обещала приехать в гости. Но и слепому было видно, что Мэри уже стала частью другой семьи и жила теперь совсем другой жизнью. Она пришла не одна, а со своим новым подопечным, младенцем с большими наивными глазами, которого качала на коленях с той спокойной уверенностью, что уже не раз демонстрировала, когда нянчила детей Изабеллы.

– Значит, вы ездили не за покупками? – спросила ехавшая в вагоне женщина, которая показалась Изабелле смутно знакомой. Аккуратный светлый плащ, нелепая шляпка. – Линнет. Дирдре Линнет. Мы встречались в магазине у Кузенов. Вы живете в Испанском доме, – улыбнувшись, произнесла женщина таким тоном, будто поделилась с Изабеллой конфиденциальной информацией. Она небрежно махнула рукой. – Я уж было решила, что вы ездили в Лондон за покупками, но у вас нет пакетов.

– Пакетов? – переспросила Изабелла.

– Из магазинов.

– Нет. Не сегодня.

– А я вот пустилась во все тяжкие. Мне удается выбраться в Лондон не чаще двух раз в год, и тогда я вовсю сорю деньгами. Чтобы немного себя побаловать. – Она похлопала рукой по пластиковым пакетам с фирменными названиями, извещающими мир, на каких именно торговых улицах были спущены сбережения миссис Линнет. – Немного себя побаловать, – повторила она.

«У меня просто кошмарная жизнь, – сказала Изабелла Мэри. – Я все сделала не так. Дети ужасно несчастны, и это моя вина».

Мэри терпеливо выслушала всю историю, часть которой Изабелла намеренно опустила, и добродушно рассмеялась, словно ничего нового, а тем более ужасного не узнала.

«Она ведь подросток, – заявила Мэри. – А подросткам положено чувствовать себя несчастными. – И вам не стоит обращать на нее особое внимание. Тьерри… Что ж, со временем к нему вернется голос. В школе они учатся хорошо. И каждый день возвращаются домой. Кушают. Сдается мне, что у них все прекрасно с учетом сложившихся обстоятельств. А вот кто из вас точно самый несчастный, так это вы».

– По работе, да?

– Простите?

– По работе. Ездили в Лондон.

Изабелла печально улыбнулась. От усталости веки словно налились свинцовой тяжестью. Предыдущую ночь она практически не сомкнула глаз, и теперь последствия бессонной ночи сказывались на ней.

– Ну да. Вроде того.

– Вы ведь музыкант? Мне Асад говорил. Ни его, ни Генри вовсе нельзя назвать сплетниками, но вы, наверное, уже поняли, что они у себя в магазине знают обо всем, что творится в деревне. – («Интересно, через сколько времени обстоятельства прошлой ночи сделаются достоянием гласности?» – спросила себя Изабелла.) – Я видела ваше объявление об уроках игры на скрипке. Знаете, а ведь я когда-то пела. Мой муж всегда говорил, что из меня вышла бы профессиональная певица. Но потом пошли дети… – вздохнула миссис Линнет. – В общем, вы понимаете, как это бывает.

Изабелла отвернулась к окну:

– Да, понимаю.

«Вам необходимо снова начать работать, – сказала ей Мэри. Она заплатила за кофе, что для Изабеллы было чудовищным унижением. – Вы должны начать хоть немного, но выступать с этим вашим оркестром. Тем самым вы сможете принести домой какую-никакую, а денежку и восстановить свое душевное равновесие. Детей можно спокойно оставлять на день одних. Китти уже достаточно взрослая, чтобы присмотреть за братом».

Мэри обняла Изабеллу, положила младенца в коляску и уехала. Облегчать жизнь другой семье.

Наконец поезд миновал последнюю станцию перед Лонг-Бартоном. Изабелла проводила глазами миссис Линнет, которая, собрав свои многочисленные пакеты, направилась к дверям вагона. Изабелла уже научилась различать знакомые приметы своей деревни: церковь, дома, главную улицу, проглядывающую сквозь деревья, живые изгороди в новом зеленом убранстве – и невольно задалась вопросом: что именно необходимо для того, чтобы считать какое-либо место своим домом?

И только когда поезд подошел к перрону Лонг-Бартона, Изабелла сделала то, что поклялась себе ни в коем случае не делать. Она машинально потянулась к ручке воображаемого футляра со скрипкой, которой у нее больше не было.


Детей она застала у телевизора: Китти с пакетиком чипсов устроилась на диване, положив ноги на кофейный столик; Тьерри полулежал в старом кресле, скатанный шариком школьный галстук валялся на полу.

– Мы вернулись из школы, а тебя дома нет, – заявила Китти с осуждением в голосе. – И Мэтт тоже не появлялся. Пришлось воспользоваться ключом под ковриком у задней двери.

Изабелла бросила сумку на столик возле дивана.

– Тьерри, ты сегодня что-нибудь ел? – (Мальчик молча кивнул, не отрывая глаз от телевизора.) – Опять одни сэндвичи?

Он сверкнул на нее глазами и снова кивнул. В комнате было как-то удивительно тихо. Наверное, потому, что нет строителей. Даже когда они не стучали и не крушили все кругом, их присутствие буквально накаляло атмосферу в доме. Или дело только в Мэтте Маккарти? Изабелла устало потерла глаза.

– Я собираюсь налить себе чая, – сказала она.

– А где ты была?

Китти, вообще-то, настроилась игнорировать мать, но природное любопытство взяло верх. Изабелла заметила, что дочь обратила внимание на ее утомленный вид, и невольно покраснела, словно причина ее усталости ни для кого не являлась секретом.

– В Лондоне, – ответила Изабелла. – Сейчас все объясню.

Когда она вернулась обратно с чашкой чая, телевизор был выключен, а дети сидели выпрямившись и выжидающе смотрели на нее. Они испуганно отпрянули друг от друга, словно о чем-то шептались. Хотя, похоже, разговор был односторонним, подумала Изабелла. Поскольку сын вообще отказывался говорить.

Встретившись с ними глазами, Изабелла с ходу все выложила.

– Мы можем вернуться в Лондон, – заявила она.

Она и сама тогда точно не знала, какой именно реакции от них ожидала. Возможно, если не бурных аплодисментов, то хотя бы радостного возбуждения и счастливых улыбок. Но дети просто сидели и смотрели на нее.

– Что ты имеешь в виду? – немного агрессивно поинтересовалась Китти.

– То, что сказала, – ответила Изабелла. – Мы можем вернуться в Лондон. Заплатим немного денег, приведем дом в порядок, чтобы придать ему товарный вид, и тогда, надеюсь, подыщем что-нибудь приличное в нашем прежнем районе. Поближе к твоим друзьям. – (Дети продолжали изумленно таращиться на нее.) – Возможно, новый дом будет чуть меньше прежнего, но я уверена, мы сумеем найти что-нибудь подходящее.

– Но… разве мы можем себе это позволить? – Китти нахмурилась и принялась машинально накручивать на палец прядь волос.

– Вот это уже не твоя забота, – отрезала Изабелла. – Я просто хотела тебя порадовать.

Китти продолжала сверлить мать глазами:

– Ничего не понимаю. Ты говорила, что у нас совершенно нет средств. Говорила, что строительные работы съедают все наши деньги. Что случилось?

– Я… реструктурировала наши финансы. Именно за этим я и ездила в Лондон.

– Ты совершенно не разбираешься в финансах. А вот лично я, например, знаю все о наших финансах. У нас их просто-напросто нет. – И тут Китти озарило. Она обвела глазами комнату, стол, бюро. – Боже мой! – воскликнула Китти. Изабелла заранее отрепетировала безмятежную улыбку. Улыбку, способную скрыть от детей, какую крестную муку она пережила, вручая скрипку дилеру. Ей казалось, будто она расстается с любимым ребенком. – Ты ведь не продала ее! – Изабелла кивнула, на что Китти разразилась истерическими рыданиями. – Ой, нет! Нет, нет! Ты это сделала из-за меня. – (Улыбка Изабеллы потускнела и погасла.) – Я вовсе не хотела, чтобы ты ее продавала. Я понимаю, как много она для тебя значит. А теперь ты почувствуешь себя несчастной и никогда меня не простишь. Мамочка, прости меня, ради бога! Мне так жаль!

Изабелла устало опустилась на диван, притянула Китти к себе.

– Нет, – сказала она, ласково погладив дочь по голове. – Ты была права. Для нас этот инструмент – непозволительная роскошь. А кроме того, мистер Фробишер нашел мне новую скрипку. Она гораздо дешевле, но с прекрасным звучанием. Он приведет ее в порядок и уже на следующей неделе пришлет сюда.

– Ты ее возненавидишь, – прошептала Китти.

– Нет. Вовсе нет. – В глубине души Изабелла понимала, что дочь абсолютно права. – Китти, я совершила трагическую ошибку и теперь хочу все исправить. Музыка подождет. Чем скорее мы получим деньги, чтобы привести дом в порядок, тем скорее мы сможем вернуться в Лондон. – И тут она заметила выражение лица Тьерри, который отнюдь не выглядел довольным. – Тьерри, ты ведь хочешь вернуться обратно? Обратно в Лондон?

Ответом ей было молчание. Затем сын медленно покачал головой. Изабелла ошарашенно уставилась на сына, затем на Китти.

– Тьерри? – повторила она.

И тогда она услышала его голос.

– Нет, – тихо, но отчетливо произнес он.

Изабелла посмотрела на Китти, девочка упорно отводила глаза.

– Если честно, – начала Китти, – я не против того… чтобы остаться здесь. – Она оглянулась на брата. – Словом, я хочу сказать, что не прочь… еще чуть-чуть здесь пожить, если этого хочет Тьерри.

И у Изабеллы невольно возник вопрос: сможет ли она хоть когда-нибудь понять своих странных, изменчивых, как майский ветер, детей.

– Ладно, – тяжело вздохнула она. – Мы рассчитаемся с мистером Маккарти, а там будет видно. Но по крайней мере, теперь у нас есть варианты. А сейчас мне надо разобрать кое-какие бумаги.

За окном гостиной сгустились сумерки, и дети снова вернулись к телевизору. Изабелла тем временем принялась распечатывать накопившиеся письма и помечать для себя то, что еще предстоит сделать. Она буквально на физическом уровне ощущала потерю своего драгоценного инструмента; более того, ее отчаянно страшила неизвестность, но, как ни странно, она уже давно не чувствовала себя так хорошо.

Он сказал «нет», подумала она о сыне, вскрывая очередной конверт. Это все же лучше, чем ничего.


– Выглядела она ужасно, – с явным удовлетворением заметила миссис Линнет. – Бледная как смерть, под глазами тени. И вообще, во время поездки она точно воды в рот набрала. – (Асад переглянулся с Генри: что ж, беседа с миссис Линнет далеко не каждому доставляет большое удовольствие.) – Этот дом довел ее до нервного срыва. Вы ведь слышали, что две недели назад на нее буквально обрушился потолок? Одному Богу известно, что там еще могло случиться! А что, если бы потолок упал на детей?

– Но их же там не было, – резонно заметил Генри. – Значит, ничего страшного не произошло.

– Нет, и о чем только думает Мэтт Маккарти?! С его-то опытом! По-моему, первым делом ему следовало позаботиться о безопасности… Особенно если в доме дети.

– Ну, это по-вашему – ответил Асад, который пересчитывал банкноты на кассе.

– Уверен, то был единичный случай, – вмешался в разговор Генри.

– Не удивлюсь, если это призрак Сэмюеля Поттисворта специально спустился на землю, чтобы их преследовать, – театрально содрогнулась миссис Линнет.

– Да бросьте, миссис Линнет! Вы же не верите в призраков! – поддразнил ее Генри.

– Насчет призраков не знаю, а вот в злых духов мы точно верим. Правда, Генри? – Асад стянул резинкой пачку банкнот.

– Асад, сперва надо получить веские доказательства, а уж потом решать, верить или не верить, – многозначительно посмотрел на своего компаньона Генри.

– О, некоторые существа на редкость изворотливы!