– Господи, только бы это не повторилось! Только не тебя! – бормотала она охрипшим от страха голосом.

А затем, словно она кинула им клич, гости бросились ей помогать, разбирать завалы, оттаскивать лаги; тонкие руки подростков покраснели от кирпичной пыли, ладони самой Изабелла были исцарапаны и разодраны в кровь.

– Байрон! – кричала она. – Байрон!

Кузены суетились возле Китти и Тьерри, укутывая их, несмотря на палящее солнце, в полотенца. Тьерри трясся как в лихорадке, от шока его лицо побледнело, утратив все краски. Генри поил мальчика сладким соком и как мог успокаивал.

– Это я виноват, да? – услышала Изабелла голос сына, и ее лицо сморщилось от подступивших к горлу слез.

Киттины друзья, периодически предупреждая друг друга о гвоздях и битых стеклах, разбирали тяжелую черепицу. Две девочки, не скрываясь, рыдали, а еще одна звонила кому-то по мобильному телефону.

– Они скоро будут, – сообщил Генри так, словно в первую очередь хотел успокоить в себя. – Пожарные и «скорая помощь». Они непременно его найдут.

Изабелла, как заведенная, продолжала разгребать завалы. Она отбрасывала кирпичи в сторону – один, второй, третий, – пытаясь разглядеть, нет ли под ними воздушного кармана, и снова один, второй третий… Дыхание с хрипом вырывалось из легких, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Не разрешайте никому ходить по обломкам, – скомандовал Асад. – Если он внизу, его может еще больше завалить.

И словно в подтверждение его слов двое ребят взвизгнули, когда доска, на которой они стояли, начала уходить из-под ног. И только стараниями друзей их удалось вытащить из образовавшейся ямы.

– Уберите их оттуда! – надрывался Асад. – Живо вон! Сейчас доски рухнут вниз.

Все бесполезно, отойдя в сторону, подумала Изабелла. Она посмотрела на часы и поняла, что прошло уже целых двадцать минут, а они до сих пор не имеют ни малейшего представления о том, где может быть Байрон. У нее возникло стойкое ощущение постепенно нарастающего хаоса и общей истерики. За ее спиной кто-то спорил о том, как поднимать лаги. Генри с Асадом уговаривали подростков прекратить разборку завалов и не путаться под ногами. А Китти убеждала Тьерри, что все обойдется.

Нет, не обойдется. Байрон сейчас под развалинами дома. И счет уже идет на минуты. Помоги мне, мысленно обратилась к нему Изабелла, оттаскивая в сторону кирпичи и камни. Помоги мне найти тебя! Я не хочу потерять и тебя тоже. Я этого просто не переживу. Она присела на корточки и закрыла глаза руками.

Она сидела так, застыв как изваяние, не меньше минуты. Затем обернулась на своих добровольных помощников.

– Тише! Всем успокоиться! – крикнула и прислушалась. До ее ушей донесся яростный лай. – Тьерри! – позвала она сына. – Где собаки Байрона? Выпусти собак!

У Тьерри сразу просветлело лицо. Провожаемый взглядами озадаченных гостей, он со всех ног бросился к машине Байрона и выпустил собак. Элси и Мег стрелой помчались к задней части того, что когда-то было домом.

– Тихо! Никому ни звука! – приказала Изабелла.

И кругом воцарилась тишина, мертвое спокойствие, еще более зловещее, чем предшествовавший обрушению жуткий треск. Китти, в объятиях Генри, перестала всхлипывать и, затаив дыхание, смотрела, как мать бросилась на землю рядом с собаками.

– Байрон! – крикнула она каким-то чужим, страшным голосом. И снова: – Байрон!

А в ответ тишина, только всепоглощающее молчание, растянувшееся, казалось, на целую вечность. От отчаяния у Изабеллы замерло сердце. В этой гробовой тишине лишь слышно было, как у Китти от страха стучат зубы. Замолкли птицы, перестали перешептываться сосны. В этом крошечном уголке английской глубинки время на миг замерло и остановилось.

Затем, когда вдали уже завыли сирены, собаки вдруг зашлись в истерике и принялись отчаянно скрести когтями по груде упавших балок, и тогда она услышала.

Его крик.

Ее имя.

Самую сладкую музыку, когда-либо ласкавшую слух Изабеллы.


Он еще легко отделался, учитывая обстоятельства, сказали парамедики. Подозрение на перелом ключицы, рваная рана на ноге и множественные порезы. Его оставят на ночь в больнице, чтобы убедиться в отсутствии внутренних повреждений. Он лежал на носилках, рядом переговаривались парамедики, трещали полицейские рации, и тут Лора Маккарти увидела, как к нему подошел сын этой женщины Деланси. Мальчик беззвучно, не замеченный толпящимися вокруг взрослыми, опустил голову на руку Байрона и погладил его по укрытой одеялом груди. Байрон удивленно поднял голову, а затем потрепал мальчика по щеке рукой в синяках и порезах.

– Все хорошо, Тьерри, – проронил он так тихо, что Лора с трудом его расслышала. – Я все еще здесь.

И когда носилки с Байроном стали загружать в машину «скорой помощи», Лора осторожно выступила вперед. Порывшись в сумочке, она достала какие-то бумаги и вложила их в забинтованную ладонь Байрона.

– Не уверена, насколько это важно с учетом сложившихся обстоятельств, но это адресовано вам, – произнесла она и, не дав Байрону возможности хоть что-то сказать в ответ, развернулась и пошла прочь.

– Лора! – услышала она голос Мэтта.

С перевязанной головой, с накинутым на плечи одеялом, с двумя полицейскими по бокам, он был как ребенок – беспомощный и ранимый. От прежнего Мэтта не осталось и следа, подумала Лора. Он оказался полностью уничтожен, совсем как тот дом.

Ну вот, все само собой и разрешилось. Она повернулась к Николасу и легонько провела кончиками пальцев по его щеке, ощутив скрытую в упрямом подбородке силу. Хороший человек. Человек, сумевший себя возродить.

– Прости, – ласково сказала она.

Лора взяла своего несчастного, запутавшегося мужа под руку и прошла вместе с ним к полицейской машине.

25

Первую ночь они провели у постели Байрона. Тьерри категорически отказался его оставлять, да и идти им, собственно, было некуда. Сестры, наслышанные о произошедшем, выделили им место в той же палате, и когда Тьерри и Китти улеглись наконец на узкие больничные койки и заснули – их личики были омрачены трагическими событиями минувшего дня, – Изабелла села на стул между ними, изо всех сил стараясь не думать о том, что ждет ее маленькую семью впереди.

Она прислушивалась к окружавшим ее больничным звукам: тихим шагам по линолеумным полам, приглушенным разговорам, периодическому пиканью тревожной кнопки, предвещавшему крик о помощи. А когда ей удавалось ненадолго задремать, в ее сны врывались ужасающий грохот, жалобный вой дочери, это растерянное «Мама!» Тьерри, и она моментально просыпалась.

Еще полгода назад, когда она во всем искала знаки свыше, она непременно сказала бы, что это Лоран их спас, это Лоран их защитил. Но сейчас, глядя на мужчину на кровати напротив, она понимала: все гораздо сложнее. Не стоит искать причины и смыслы. Тебе или везет, или не везет. Ты или умираешь, или остаешься жить.

Ближе к пяти начало светать. Комнату теперь заливал холодный голубой свет, который пробивался сквозь бледно-серые занавески. Изабелла потянулась, чтобы размять затекшие шею и плечи. Затем, убедившись, что дети спят, она пересела на стул возле постели Байрона. Во сне его лицо разгладилось, утратив привычное настороженное выражение. Кожа уже не была такой бледной, к Байрону вернулся обычный здоровый загар человека, работающего на свежем воздухе. И никаких следов сомнений, злости или опасений.

Изабелла вспомнила, как Байрон без лишних колебаний ринулся в дом спасать Тьерри. Вспомнила она и широкую уверенную улыбку, которая играла на его лице, когда он приехал поздравить Китти. Его прямой взгляд говорил откровеннее любых слов о том, что она и так в глубине души подозревала. И Изабелла увидела, что у нее есть будущее, возможно, впервые после смерти Лорана. Увидела улыбку сына, услышала его звонкий голос. Увидела, как дочь постепенно освобождается из оков преждевременного взросления. Увидела если не счастливое существование, то хотя бы шанс снова обрести счастье.

И он чувствовал то же самое, в этом она совершенно не сомневалась. Нет, это отнюдь не порыв под влиянием импульса, говорила она себе. Это самое взвешенное решение, которое она когда-либо принимала. Она медленно наклонила голову и оставила поцелуй на его губах – неожиданно мягкие, они пахли больницей, антисептиком, хозяйственным мылом, ну и немножко лесом.

– Байрон, – прошептала Изабелла и поцеловала Байрона еще раз, позволив его израненным рукам обнять себя, чтобы он, проснувшись, мог произнести ее имя.

Она прилегла рядом с ним, оросив его грудь слезами благодарности – благодарности за то, что он есть, за то, что она снова любима, снова желанна. Изабелла чувствовала несказанное облегчение, что призрак Лорана больше не стоит между ними, что она не слышит доносившихся с небес упреков, не ощущает своей вины. Лоран больше не нависал над ней потусторонней тенью, как это было в случае с Мэттом.

Теперь рядом был Байрон. Байрон, и только Байрон.

Ведь человек сам выбирает себе право быть счастливым.

А когда спустя какое-то время она подняла голову посмотреть на Байрона, то неожиданно для себя обнаружила, что лицо его стало встревоженным.

– Тебе больно? – Она провела пальцем по его виску, наслаждаясь остротой новых ощущений.

Он не ответил. Синяк на его виске успел расцвести всеми цветами радуги.

– Я могу принести тебе обезболивающие. – Она попыталась вспомнить, куда медсестра положила таблетки.

– Прости, – тихо обронил он.

– Прости? – удивленно повторила она, но он только покачал головой. Тогда она спросила, слегка отстранившись: – Простить за что?

– Я не могу. Прости.

В воздухе повисла длинная, тяжелая пауза.

– Ничего не понимаю. – Она села на постели.

Он немного помолчал и только потом заговорил тихим, запинающимся голосом. Было слышно, как за дверью тщетно надрывается телефон.

– Ничего не выйдет.

Я знаю, что чувствую, хотелось ей сказать. И знаю, что чувствуешь ты. И тем не менее эти слова были всего лишь парафразом заклинаний Мэтта.

– Это глупо. – Она силилась улыбнуться. – Почему бы нам просто не посмотреть… что получится?

– А ты действительно на это способна? Кинуться очертя голову и надеяться на лучшее? – Он пытался, чтобы слова его звучали небрежно.

– Я вовсе не это имела в виду.

– Изабелла, мы слишком разные. И ты знаешь, что это так.

Она уставилась на него непонимающим взглядом – на упрямую линию рта, на грустные глаза, упорно отказывающиеся на нее смотреть. И тогда она еле слышно спросила:

– Ты ведь знаешь, да?

– Знаю о чем?

Дети по-прежнему крепко спали.

– О Мэтте. – (Он вздрогнул, впрочем, ничего другого она и не ожидала.) – Так я и думала. Конечно, все, что я скажу, – лишь пустые оправдания. Просто в ту ночь отключилось электричество, и я напилась, и я чувствовала себя ужасно одинокой, да и вообще со дня смерти Лорана я еще никогда не была такой несчастной, ну и, положа руку на сердце, где-то в глубине души мне буквально на миг показалось, будто это именно то, чего я хочу.

– Ты вовсе не обязана мне объяснять…

В ее голосе появились отчаянные, яростные нотки.

– Нет, обязана. Потому что это случилось и было ужасной ошибкой. Не проходило и дня, чтобы я не сожалела об этом. Но то, что я совершила тогда, никоим образом не касается моих чувств к тебе.

– Я вовсе не обязан выслушивать…

– Нет, обязан. Потому что я совсем не такая. И я не привыкла разбрасываться своими чувствами.

– Я не хотел…

– Вот что я тебе скажу. До Лорана я вообще ни разу ни с кем не спала! Когда он умер, мне было тридцать шесть, и за всю свою жизнь я спала с одним-единственным мужчиной… Иногда мне и самой становилось смешно… Мэтт…

– При чем тут Мэтт?! – Его голос буквально взорвал крошечное помещение. Китти беспокойно заворочалась во сне, и Байрон поспешно сбавил тон. – Я знаю, что в ту ночь он приходил к тебе. Я был там. Ты ведь помнишь? Но я не стал тебя осуждать. Я никогда, пойми, никогда, тебя не осуждал. Просто Мэтт и его темные делишки – все это так или иначе маскировало правду.

– Правду?

Он тяжело вздохнул:

– Нет, ничего не выйдет.

– Как ты можешь так говорить? И вообще, откуда тебе знать?

– Изабелла…

– Почему ты даже не хочешь попытаться?

– Мне нечего тебе предложить. Ни дома. Ни финансовой безопасности.

– Меня это совершенно не волнует.

– Потому что у тебя это есть. Легко говорить, когда все есть. – (Она ждала продолжения.) – И я не хочу, чтобы через год ты стала смотреть на меня другими глазами… и изменила свое отношение ко мне… Потому что у меня нет ни гроша за душой.

Несколько минут они сидели в тишине. Наконец Изабелла нарушила молчание:

– Байрон, знаешь, что я вчера пережила? Такое, что и врагу не пожелаешь. Ведь вы с Тьерри могли погибнуть. – Она наклонилась к нему поближе. – Но вы не погибли. Вы оба выжили. Выжили. И вообще, за этот год я поняла одну очень важную вещь. Надо использовать любой, пусть даже самый маленький шанс, чтобы стать счастливым. – Она услышала, как Тьерри что-то бормочет во сне, но решила не обращать внимания. – Ты помог нам встать на ноги и двигаться дальше. Помог Тьерри, да, в сущности, им обоим… Ты вернул нам всем нечто очень важное. – Изабелла уже чуть не плакала. – То, в чем они нуждались. То, в чем я нуждалась. Не поступай так со мной, Байрон. Не отталкивай меня. Ну а все остальное совершенно неважно.