Правда, клиентом очень сложным и трудным. Потом, когда Питер отправился встречаться с «этой Эллен», которая пригласила его на ленч, Гарриет смогла перезвонить Тоби в офис.

С кем только не надо переговорить, прежде чем тебя соединят с большим начальником! Почему бы ему не оттрахать любую из своих секретарш, с раздражением подумала Гарриет, вместо того чтобы приставать к ней?! Да потому что, напомнила она себе, ни одна из них не просила у него пяти кусков.

— Гарриет?

— Прости, Гоби. Я не могла говорить с тобой вокруг сидели все мои мужчины. Зато теперь я одна.

— Он ушел на весь день?

— Да.

— Я приеду.

— Тоби, ты не должен приезжать сюда. Мальчики дома. Да и я не хочу заниматься этим здесь.

— Послушай-ка меня, дорогая Гарриет. Мы с тобой заключили сделку. Если я не ошибаюсь. Ты сказала «раз в месяц, где угодно, в любое время». Я пообещал, что не буду докучать тебе. И вот я позвонил. Я хочу этого прямо сейчас. У вас дома. Именно там. Отправь мальчишек куда-нибудь, любимая. Ты должна быть женщиной слова, так что не думаю, что ты станешь мне перечить. Уверен, мне не придется кое-кому рассказывать о том, откуда у тебя деньги.

— Тоби, дорогой, — возразила Гарриет, — мы могли бы пойти в отель. Это так сексуально, ты не находишь? А я так давно не развлекалась в отелях, так что мы отлично провели бы там время. Давай пойдем в очень хороший отель. Да, чтобы там были огромные махровые полотенца, королевская кровать, предупредительная прислуга. Боже мой, как это будет замечательно! Можешь не сомневаться, я обещаю. Не могу дождаться, когда мы увидимся, — тараторила Гарриет, дрожа от страха.

— Гарриет, а ты, оказывается, меня недооцениваешь. Как бы тебе на неприятности не нарваться. Я совершенно точно знаю, что купил. Я купил жену Питеркинса. Да, купил его жену, чтобы иметь возможность трахнуть ее, где и когда захочу. Я хочу этого сейчас. И хочу сделать это в постели Питеркинса. Сегодня. — Он говорил спокойным и уверенным тоном. — Надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания, Гарриет. Иначе я рассержусь. А мне бы этого не хотелось. Думаю, и тебе тоже.

— О’кей. — Мальчиков можно было отвести к Марианне. — О’кей, — повторила она, — в какое время? — Питер не должен вернуться раньше четырех.

— Буду в полвторого. И не меняй простыню. — С этими словами он повесил трубку.

Гарриет осталась одна в кухне. Тоби был просто отвратителен. Его еще можно было терпеть в качестве друга Питера, но вот когда она попыталась завязать с ним личные отношения, то поняла, что этот человек просто ужасен. Гарриет чувствовала, что скоро все возненавидит. ТЛС был даже хуже ее клиентов, потому что те не могли вторгнуться в ее жизнь и ее семью.

Конечно же, Марианны не оказалось дома. Гарриет поспешно взяла напрокат какую-то детскую видеокассету и осторожно проверила замок в гостиной. И сменила простыни. Ей стало немного легче при мысли о том, что она хоть в чем-то не послушалась его.

В четверть второго она поставила сыновьям новый фильм, привела себя в порядок — на сей раз она хотела выглядеть очаровательной домохозяйкой и матерью — и выпила водки с апельсиновым соком.

Тоби, скотина, приехал в десять минут третьего.

Гарриет быстренько заперла детей в гостиной и повела его наверх, в спальню, прихватив принесенную им бутылку шампанского. Она предполагала, что он будет груб. К тому же от него несло сигарами, вся одежда его пропахла их запахом. Ей даже не хватило времени прикинуться захваченной врасплох женщиной, которая в жизни ничем подобным не занималась, так что Гарриет стала вести себя с Тоби, как с обычным клиентом. Правда, конечно, она была не так развратна, но уж во всяком случае Гарри решила не стесняться, да и времени у нее на это уходило меньше. Она быстро смекнула, что Тоби был несколько раздосадован.

— Похоже, ты и прежде занималась такими вещами, ты, маленькая сучонка, — недовольно проворчал он.

Ему хотелось разорвать на ней платье, и Гарри стоило больших усилий сдержать его и не дать сделать себе больно. Но, чтобы он не злился, она позволила ему порвать ее трусики. Да уж, этим он был очень доволен. Да! Они оба были довольны. Как хорошо, что на ней было нижнее белье.

— Я не пользуюсь этим, — заявил он, когда Гарриет вытащила презерватив.

— Да нет, мистер Мужчина, вы это наденете! — засмеялась она.

— Я слишком велик для этих штучек, — пробормотал Тоби. И это было правдой.

— Ну давай же, не упрямься, — увещевала его Гарриет. — Ты же не знаешь, с кем я была. Будь паинькой. Если не наденешь презерватива, то я не позволю тебе войти в меня, а ведь тебе должна понравиться моя маленькая норка. Я просто изнываю от желания, — несла Гарриет обычную чушь. А потом быстро натянула на его член презерватив.

Едва войдя в ее лоно, Тоби почти тут же кончил.

— Да! Да! — кричал он. — Господи! Наконец-то! Наконец-то я трахнул маленькую женушку Питеркинса! Это его п…! В его постели! Хорошо!

Одному Господу известно, не слышали ли его дети. С начала и до самого конца все заняло не больше тридцати минут. Ей так не хотелось делать это в собственной кровати, на их супружеском ложе. Пока Тоби возился около нее, Гарриет не сводила глаз с радиобудильника Питера, опасаясь, как бы он не вернулся раньше времени.

А вообще-то Тоби был жалок. Но он мог доставить ей массу неприятностей. Выбравшись из-под него, Гарриет встала, оделась и оставила его лежать на кровати, причем его огромные ноги вырисовывались из-под одеяла.

Мальчишки, кажется, даже с места не двинулись; они так и сидели, поглощенные шумным мультфильмом.

И тут, черт возьми, зазвонил звонок. Гарриет едва успела привести в порядок спальню и ванную, а Питер уже вошел в дом и беседовал со своим «лучшим другом» в кухне, попивая вино.

Гарриет пришло в голову, что Питер мог догадаться, чем они тут занимались, но если это и так, он и виду не подал. Он с радостью согласился сыграть в крокет, а потом ворчал из-за того, что его напарник плохо играет.

Зато Тоби, игравший с нею на одной стороне, то и дело подходил к ней и демонстративно лапал ее на глазах мужа. Она так и чувствовала, как он прижимает свой член к ее заду. Каков мерзавец!

Позднее Питер говорил, что Тоби не стоит утруждать себя и возить их всех в бассейн. Но тому это не составило никакого труда. Гарриет-то прекрасно понимала, что Тоби нарочно старается не уходить подольше, чтобы упиваться тем, что он только что переспал с женой «лучшего друга», да еще в его собственной постели. Он целых полчаса обладал ею! Верно говорят, что мужчины никогда не перестают быть детьми.

А в бассейне один из отцов, чей сын состоял в команде противников Джонти, как-то очень странно посмотрел на нее. И вдруг она с ужасом подумала, что, возможно, это был один из ее клиентов, с которым она встречалась в Барбикене. Впрочем, она не была уверена. Однако это было возможно, к тому же он просто не сводил с нее глаз. Сославшись на внезапный приступ мигрени, Гарри вышла на улицу, уселась в машину и провела там все время до конца тренировки.

А еще до того, как они пронеслись по улицам Блэкхита на автомобиле Тоби, Гарриет позвонила Дейзи. По мобильному телефону. Дейзи хотела знать, не согласится ли Гарриет составить ей пару? Она имела в виду именно то, о чем говорила вчера.

— Сегодня ночью, в час, в «Пимлико», — засмеялась Дейзи. — Я договорилась с богатыми египтянами. Настоящие денежные мешки, дорогая. Заплатят они столько, что хватит па два путешествия на Карибское море. Ну, что скажешь? Самый простой способ разжиться деньгами. И не совсем неприятный.

Гарриет застыла посреди газона. Уже темнело — осень брала свое. Она выбежала в сад, чтобы мужчины не слышали ее разговора. Она не представляла, что решится на такое.

— Нет, так дело не пойдет. Никаких пар, — отрезала она. — Извини. Не думаю, что я уже готова к этому, — быстро добавила она, стыдясь своей нерешительности.

И вдруг она заметила, что Тоби подошел к ней и стоит сзади. Кажется, он слышал часть ее разговора. Гарриет пожелала Дейзи найти подходящую компанию и быстро повесила трубку.

— Пар? — тут же спросил ТЛС.

— Да, — ответила Гарриет. — Речь шла о теннисе. В субботу. В Гринвич-парке.

И В РЕЗУЛЬТАТЕ…

В моей огромной белой сорочке Гарриет выглядела на удивление невинной и развращенной одновременно. Теперь люди везде глазели на нее — в Блэкхите, в магазинах, около школы Джонти, в электричке. Причем не только мужчины, но и женщины поглядывали на нее, не скрывая своего восхищения. Правда, мужчины все чаще бросали на нее похотливые взгляды. И это моя жена! Это просто потрясающе! Она прекрасна и полна чувства собственного достоинства. Мое сердце трепетало, когда я наблюдал, как она собирает каштаны. На ней обтягивающие голубые джинсы, а волосы заколоты высоко на затылке и напоминают темную башенку из песка.

Разумеется, Дж. настоял, чтобы мы жарили каштаны в мангале, так что пришлось нам вылить из него всю воду в пруд к золотым рыбкам. Они с Тимоти устроили там настоящий костер. До чего же дети любят возиться со спичками! Боже мой, да мы все это любим! Но вышло больше всякой химической дряни, чем огня, так что каштаны получились со вкусом бензина. Правда, мальчишки были в восторге. Они воспринимали все это как замечательное приключение и хотели было накормить своей отравленной стряпней нашу собачку, но умудренный опытом Старфайер не стал есть эту гадость.

Я почти украдкой наблюдал за тем, как Гарриет в голубоватом дыме ходит взад-вперед по саду, а красноватое осеннее солнце играет в ее волосах. Вот она какая — мудрая, милая, добрая и красивая мать, которая рассказывает своим деткам истории и традиции, связанные с конским каштаном. А что я заставлял ее рассказывать мне прошлой ночью? Ее, эту прекрасноликую, стройную красавицу? Я хотел, чтобы она поведала мне о традициях позапрошлой ночи, проведенной в номере отеля «Конно», вот так.

— Каждый предмет моей одежды — за дюйм «молнии» на твоих брюках, Патрик, — сказала она ему.

Да уж, — продолжала Гарриет свой рассказ, — ему нравились всяческие игры. Он вертел мною во все стороны и говорил разные гадкие вещи. Иногда я в ужас прихожу, думая о том, до чего же отвратительной я могу быть. Господи, они-то думают, что так легко нести всю эту гадость.

— Какую, какую гадость? — услышала она нетерпеливый голос Питера, жадно впитывавшего в себя ее рассказ.

Гарриет вздохнула.

— Ну не знаю я. Мне не хочется говорить об этом. Да, я не могу хладнокровно обо всем рассказывать. Да и к чему? Чего только мне не приходится нашептывать в их большие арабские уши, Питер. Представь себе все сам. Все было, как обычно.

— А как бывает обычно? — не унимался я.

— Ну Питер! Я же говорю — как обычно. Я говорю им о том, какие они замечательные. И сексуальные. Сильные. И еще я восхищаюсь размерами их члена. Их мужественностью. Наташа сообщает им, что она в восторге. Она хочет, чтобы это продолжалось всю ночь. Ну, словом, обычная чушь. Грязное вранье, но оно помогает мне поскорее избавиться от них и вернуться домой. Боюсь, в этом нет ничего особенного, к тому же у меня не такое уж богатое воображение. Ты ведь не захотел бы всего этого слушать? Мне кажется, это чересчур, даже для тебя, Питер.

— Нет-нет, — заверил я ее, чувствуя, что покрываюсь йотом. Л ты когда-нибудь представляла, что рядом с тобою я? Думала ли обо мне? Я имею в виду, когда?..

— Нет. Нет, повторила она. Я не думаю ни о ком, хочешь знать, какие мысли бывают у меня в голове, когда я делаю это? Самые обыденные. О том, например, что будет, если презерватив порвется. Или о том, как Тимоти нравится его группа. Не забыли ли мы заплатить за электричество. Думаю о том, как бы не забыть побольше стонать и охать. Знаешь, я стараюсь как можно быстрее заработать свои деньги. Чаще всего это бывает ужасно скучно. Думаю, это похоже на состояние актеров, которые каждый день вынуждены играть Агату Кристи. У них чертовски много собственных проблем, им скучно, но они должны сыграть роль профессионально, иначе лишатся заработка на следующий же день. И что самое забавное, в обоих случаях публике все очень нравится.

А сейчас я сижу на каменной скамье в саду, светит холодное осеннее солнце, она срезает тонкие веточки каштана кухонным ножом, а я… я хочу умереть. Упасть и умереть. Черт, что же со мною происходит? Ну почему у меня такая извращенная натура?! Передо мной — красивая, сильная, любящая жена, отличная мать моих детей, а я только и думаю о том, чем она занималась прошлой ночью с каким-нибудь негодяем в номере отеля «Конно». Я так и представляю, как Г., задыхаясь от страсти, выкрикивает:

— Скорее, я тебя хочу! Мне так хорошо! Ты мне так нравишься!

Я, как обезумевший мазохист, только и думаю об этом. Временами меня вообще больше ничего не занимает. Я хочу, чтобы она делала это, и ненавижу ее за это, хочу ее и презираю одновременно. Хочу, чтобы этого никогда не было. Я не могу больше, черт возьми! Я сам себе стал невыносим! Иногда я даже задумываюсь о самоубийстве. Дальше ехать некуда, это еще хуже, чем обанкротиться. Но я продолжаю улыбаться, спокойно разговаривать с ними, любить их, а потом… потом… О Боже!.. Потом, ночью, я буду выпытывать у нее все новые и новые подробности. Если только она захочет мне рассказывать. Нет! Конечно нет! Хотя нет, да! Я хочу снова и снова слышать ее рассказы! Я хочу умереть! Я вдруг заметил, что ткнул себе в ногу острием кухонного ножа. Выступила кровь.