— Нет, нет, нет! Мне вовсе не надо, чтобы ты возвращала деньги. Ты предложила мне сыграть в интересную игру, а теперь сама не соблюдаешь правил. Это грустно, дорогая моя Гарриет. Куда делась твоя решимость, детка? Я удивлен. Сейчас, когда я знаю тебя получше, мне бы и в голову не пришло, что ты способна на такую глупость. Да, должен сказать, я разочарован. Хотя… все просто. Мы уже оба настолько свободны, что можем выложить на стол наши карты.

А это нечасто случается, когда в деле замешан секс. Так давай же воспользуемся этим. И оба окажемся победителями. Обещаю тебе, Гарриет, что мы еще получим удовольствие от общения друг с другом. Но, боюсь, тебе придется делать то, что я скажу. Это, конечно, жестоко, но бизнес есть бизнес, а он временами бывает жесток. В любом деле есть победители и побежденные, как говаривал мой отец. Нет, дорогая, ты не сможешь вернуть мне деньги. Придется тебе, моя дражайшая, слушаться меня! Это очень жестоко! — Он опять расхохотался. — Прости меня, Гарриет.

Он уже был пьян. Кожа лица над едва заметной щетиной побагровела. Его огромный нос подрагивал от раздражения, когда он выплачивал огромную сумму за их обед. Он уже не смотрел на нее. И у него был угрюмый вид. «Как будто лимона наелся», — вспомнила Гарриет слова отца. Она испугалась. К чему это все приведет?

Выйдя из ресторана, они молча пошли в сторону Гросвернор-сквер. Сначала Гарриет подумала, что Тоби хочет поймать такси — он шел большими шагами сбоку от нее. Улицы уже обезлюдели, и в тишине стук ее каблучков гулко отдавался от стен. Можно было подумать, что у них есть какое-то неотложное дело.

Наконец Тоби остановился и посмотрел на женщину.

— Что ж, Гарриет, — бесцеремонно заявил он, — нам надо кое-что сделать в сентябре, разве не так? Еще до того, как мы начнем развлекаться в октябре и ноябре. — Он нехорошо ухмыльнулся. В его глазах горел опасный огонек. И он был напряжен еще больше, чем всегда. Будто что-то задумал. Тоби перестал делать вид, что не пожирает глазами ее тело в маленьком черном платье. Словно он вовсе и не друг семьи, а самый обычный клиент. Только вот Гарриет всегда знала, чем дело кончится с клиентом.

— Прямо здесь, — вдруг прохрипел Тоби.

Между двумя зданиями вился узенький переулочек. Там пахло мочой, помоями и было совсем темно. Тоби грубо подтолкнул Гарриет туда. Когда они прошли ярдов пять, он схватил ее за плечо и остановил. Она уже поняла, что сейчас будет, но все еще отказывалась верить в это.

— Да, здесь. Отличное место. Вы будете довольны, миссис г. Хэллоуэй! — рычал он. — А ты-то хотела развлекаться в роскошной двуспальной кровати, а? Тебя не мучают угрызения совести, детка? Будем трахаться в этом засранном переулке, девочка. Это тебя устраивает? — Он шарил рукой в поисках «молнии» на своих брюках, а грудью с силой прижимал Гарриет к стене. Он был пьян. — Давай посмотрим, как тебе это понравится, детка, так, кажется, называет тебя наш старина Питеркинс? Думаю, дорогая, он во всех местах меньше меня, не так ли, дорогая?

Ухватившись за юбку Гарриет, он резко рванул ее верх, его слюнявый рот прижался к ее губам, и она почувствовала запах спиртного, еды и сигар. Он продолжал буквально вдавливать ее в кирпичную стену. Женщине стало холодно, и она испуганно посмотрела на улицу поверх широких плеч Тоби, чтобы убедиться, что никто за ними не подсматривает. Ее сумочка упала Г на землю, одна туфелька соскочила с ноги. Гарриет еще в жизни не чувствовала себя такой униженной. Она была шокирована. Его огромная рука скользнула к ее лону, и Гарриет уже было испугалась, что он хочет сделать ей больно, но тут она поняла, что Тоби, пожалуй, даже старается приласкать ее. Она ужасно себя чувствовала, но решила, что лучше ей сделать вид, что она покорилась ему. Поэтому Гарриет прикинулась, что отвечает на поцелуй. Это было отвратительно, но она знала, что так будет быстрее. Обняв Тоби за шею, Гарриет оторвалась от земли и обвила его торс ногами. Она хотела прийти в себя и взять ситуацию под контроль, чтобы побыстрее покончить с этим. Если они будут шуметь, сюда заявится полиция.

Он так и не вошел в нее. Пытаясь стянуть с Гарриет трусики, он вдруг внезапно застонал. Гарриет почувствовала, как по ее ноге течет его теплое семя. Тяжело дыша, он крепко держал ее. А она все еще висела на нем. Платье ее было в порядке, прическа не растрепалась. Первым делом Гарриет подумала о том, не осталось ли на платье следов спермы.

А потом Тоби отпустил ее. Он по-прежнему еле дышал. Если бы удача улыбнулась ей, он вполне бы мог и умереть от сердечного приступа. Гарриет подняла сумочку, надела туфельку. Потом они оба привели в порядок одежду. Тоби несколько раз откашлялся, но им нечего было сказать друг другу. Гарриет решила, что еще легко отделалась.

Через несколько минут они вышли на Норт-Одли-стрит. Гарриет ужасно себя чувствовала, но у нее еще хватило юмора подумать с сарказмом, что на вид они казались вполне приличной парой. Она даже чулок не порвала.

Тоби остановил такси. Не говоря ни слова, Гарриет села в машину.

— Подумай обо всем, — угрожающе сказал он ей на прощанье.


Как-то я слышал, что чем больше человек тревожится о тех, кого любит, тем сильнее его любовь к ним. И лишь когда близкие начинают исчезать, понимаешь, как важны они для тебя. Не могу сказать, что я полностью согласен с этим. Пожалуй, единственный раз мне пришло в голову нечто подобное, когда мне было лет двадцать. Тогда я мало думал о сексе, потому что он был естественной частью моей жизни. Да, мне было хорошо и приятно, но я не раздумывал о том, что в этой сфере могут возникнуть какие-то неполадки. И если я вдруг встречал отпор или меня не принимали, то я приходил в ужас. Я думал об этом целыми днями, я терял уверенность в себе.

Слава Богу, в зрелом возрасте подобные эмоции уже не захлестывают людей. Не то чтобы мы с Гарриет переживали сейчас какой-то кризис, но я чертовски редко встречаюсь с ней. Я имею в виду, что уже ложиться с нею в постель стало для меня чуть ли не праздником. Она всегда работает. Я вижу это чертово такси с нашим другом — пижонистым Мелвином — за рулем возле нашего дома почти каждый день. Это означает, что он опять вытащил ее из какой-то переделки. Впрочем, я стараюсь больше не думать обо всем этом. Я уже едва ли не убедил себя в том, что она действительно работает в КПЭСМИ вместе с этими выдуманными Максом, Пенни, Дженет и остальными. Мы больше не говорим с нею о работе. Кажется, нет, хотя Г. злится и утверждает, что я больше, чем всегда, достаю ее. Думаю, она ошибается.

Временами мне кажется, что я предпочел бы быть полным банкротом, но знать точно, где она. Правда, сейчас я ценю ее больше, чем прежде. Я даже люблю ее. Смешно, а? «Хочешь развлечь себя? Втянул жену в такое дело!» Если я не вижу ее перед собой, то просто представляю ее маленькую упругую задницу, ее острые соски, влажный живот, слышу ее шепот. Впрочем, конечно, Гарриет мила мне не только в постели — мне нравится слышать ее смех в кухне, любоваться ею, когда она смотрит на мальчиков, умиляться ее улыбке. Да, мне нравится все это.

Гарриет настоящий трудоголик, и если я хочу быть ей достойным мужем, то мне надо стать таким же. Вот я и ухватился за этого Хартбека. Слава Богу, работа полностью поглотила меня. Я почти все время занят, поэтому не очень-то интересуюсь тем, что делает Г.

И вообще, мне нет смысла выпендриваться. Эта женщина только что купила мне «порш». Вот так! Ну чего еще желать человеку? Ах да, кстати, заметьте: она купила очень-очень старый «порш».

* * *

Случилось необъяснимое. Когда я вошел в свой кабинет в редакции, мой компьютер был включен, и в самом центре красного экрана большими синими буквами было написано одно слово — «СВОДНИК»! Я так и сел. Я долго раздумывал над тем, кто мог это написать. Обычно компьютер подписывает индекс отправителя. Он и был на экране — БГ3.1. Разумеется, все компьютеры в «Хартбек-паблишинг» подключены к одной общей сети, и кто угодно из работников мог оставить мне эту надпись, но его же легко определить по индексу. Я тут же позвонил человеку, занимающемуся компьютерами, некоему Фиску. Он-то не знал, кто я такой. Я лениво спросил его, кто у нас числится под номером БГ3.1. И тут он мне заявил, что в нашей сети нет такого индекса, так что никто под этим номером ничего послать мне не мог. Ну вот, дошли! Этой надписи, оказывается, нет! Но вот же она — нагло смотрит на меня с экрана дисплея. Большая, хамская и уверенная в себе. Я решил оставить Фиска в покое.

Стало быть, некто пробрался ко мне в кабинет и включил компьютер. Ему бы надо было быть тенью, чтобы проскользнуть мимо Джун Саутерн, которая сегодня почему-то пришла необычайно рано. Я тут же спросил себя, не могла ли она оставить запись. И что тогда? А может, это я вчера, забывшись, сам начертал дурное слово на экране? Но нет. Я, как хорошая хозяйка, выключил компьютер и положил клавиатуру и «мышку» на дисплей, чтобы уборщице, которая приходит в семь часов, было легко прибрать у меня на столе и вытереть пыль.

Что мне оставалось делать? Я стер слово и отправился в маленькую комнатенку Джун, забитую до потолка искусственными цветами, которые она привезла от своей матери вскоре после того, как я начал работать.

— Кто-нибудь заходил сюда? — спросил я. — В мою комнату?

— Нет, а почему вы спрашиваете? — удивилась она.

— Да нет, так просто, дело в том, что некоторые мои вещи передвинуты, а я этого терпеть не могу.

— Это все эти чертовы уборщицы, — пробормотала она, поднимая телефонную трубку.

Но могли ли это быть уборщицы? — спросил я себя. Нет, пожалуй, нет.

Потом я занялся делами и почти забыл о дурацкой шутке. Нет, черт возьми, я вру: я не переставал думать о ней весь день, но мне все же удалось кое-как справиться с работой.

Я испугался до полусмерти, но пытаюсь собраться с силами. В одном я уверен: мы должны положить конец идиотской деятельности Гарриет. Слава Господу, с нею ничего не случилось. Мы теперь можем позволить себе, чтобы в семье работал один я. Надеюсь, Хартбек сумеет прокормить нас.


Гарриет лежала на кушетке. Она была в шоке.

Новости были ужасными. Что им делать?

Со времени их разговора в магазине Питер постоянно давил на нее, и это еще до того, как пришла эта жуткая новость. Он то намекал, то просто орал, что она должна немедленно все бросить и опять стать нормальной матерью и женой. «Я беру инициативу в свои руки», — заявил он. Впрочем, не сказать бы, что он стал тяготиться своими отцовскими обязанностями лишь в последнее время. Она старалась избегать разговоров с ним, уходя то на работу, то в спортивный зал. Честно говоря, Гарриет стала редко видеться с мужем, потому что его расспросы стали ей надоедать.

Несмотря на это, время от времени старшим Хэллоуэям все же приходилось встречаться и даже спать вместе, хотя они не притрагивались друг к другу из-за постоянных дрязг. Именно тогда Питер начинал говорить об их будущем.

Но все это было еще до того, как Питер принес эту ужасную новость.

Накануне, когда Питер, как обычно, взялся за свое, Гарриет, по обыкновению, решила от него отвязаться. Она опять рассказала мужу какую-то выдуманную историю о том, как проводит время с клиентами. Вот только пришлось ей добавить несколько пикантных подробностей, потому что реальность была скучной и неинтересной. Взяв себя в руки, она прижалась губами прямо к уху Питера и, дотронувшись до него языком, прошептала:

— Господи, Питер, поверишь ли, он был таким огромным, что я почти всю ночь кричала от наслаждения!

В результате ее муженек тут же кончил, а она смогла спокойно уснуть, не отвечая больше на дурацкие вопросы.

Но все это было накануне. А сегодня расспросов не было: Питер остался дома и сообщил жене, что его шантажируют. Кто-то все знал. Причем, до мельчайших подробностей. И этот кто-то хочет денег.

Кто-то посылал по электронной почте анонимные письма Питеру. А началось все с намеков, отдельных слов, коротких предложений. Питер попытался выяснить, откуда идут письма. Но нельзя же было сообщить на работе, какого рода послания он получает! Во всяком случае, он проверил все что можно. Питер сомневался, что кто-то посылал письма, находясь в здании. Не мог же он рассказать Энди Фиску содержимое анонимок! Он попросту обратился к Энди с вопросом (просто из научного любопытства) о том, может ли посторонний человек проникнуть в компьютерную сеть «Хартбек статекс систем». Но ответы Энди не помогли ему разрешить проблему. Да и вообще, его не очень-то все это волновало.

Через неделю, к середине ноября, все намеки и угрозы прекратились. Шантажист наконец-то выложил свои требования. Питер распечатал его послание, а потом стер его из памяти компьютера. Вечером они с Гарри сидели в его домашнем кабинете и обсуждали сложившуюся ситуацию.