Кэтрин Коултер - Ночная тень

— Его лордство ужинает дома? — спросила Лили.

— Нет, сегодня он будет в клубе… а впрочем, не знаю.

Миссис Олгуд нахмурилась:

— Я, было, думала, что поскольку вы приехали из Каслроза…

И, пожав плечами, добавила:

— Ну, это не мое дело, не так ли? Что вы думаете о миссис Крамп?

— Она очень добра. Ко всем нам.

— Как и должно быть. Она моя кузина. Ее Эмили зовут. Я, конечно, написала ей о вашем приезде и рассказала, какая вы милая. Желаю вам спокойной ночи, миссис Уинтроп.

«Мир тесен», — подумала Лили, и, едва закрыв глаза, уснула тяжелым, но глубоким сном.

В час ночи Найт осторожно нажал на ручку двери. Она бесшумно отворилась. В комнате было темно, как в пещере. Найт напрягал глаза, чтобы разглядеть Лили, но не смог даже различить ее силуэта.

«Свеча», — подумал он. Найт хотел увидеть ее, должен был увидеть ее. Споткнувшись о стул, он едва не выругался вслух. Нужно взять себя в руки. Найт не мог вспомнить, когда еще был исполнен такой решимости.

Подняв зажженную свечу, он медленно направился к постели.

В комнате было прохладно, и Найт быстро разжег огонь в камине. Он желал, чтобы в комнате стало тепло, когда обнаженная Лили будет лежать в его объятиях.

Он не сдвинулся с места, пока оранжевое пламя не рванулось вверх. Удовлетворенно кивнув, Найт поднялся, вытирая руки о халат. Полы слегка распахнулись, и он с отвращением заметил, что не так уж равнодушен к ней, как старался показать. Проклятие, у него все болит, а ведь он даже еще не видел, не коснулся ее!

Найт потуже затянул пояс, словно это могло чему-нибудь помочь. Бесшумно приблизившись, он встал над девушкой, просто вглядываясь в нее. В комнате с каждой минутой становилось все теплее, огонь отбрасывал на стену пляшущие тени. Из-под одеяла внезапно показалась тонкая рука, и девушка, заворочавшись во сне, сбросила одеяло, которое сползло почти до талии. Но Найт по-прежнему не попытался коснуться ее. В эту минуту он желал лишь одного — смотреть и смотреть, пока не наглядится. Косы расплелись, и волосы разметались по подушке, невероятно густые, такие прекрасные, что Найт судорожно сглотнул, едва удерживаясь, чтобы не запустить пальцы в эти светлые пряди. Ресницы, чуть темнее волос, лежали на щеках полумесяцами. Во сне она выглядела очень молодой и такой невинной! Будь проклята такая невинность!

Найт едва удержался, чтобы не фыркнуть, громко, презрительно от брезгливости и отвращения к себе. Взгляд стал еще более пренебрежительным, когда он разглядел ее ночную сорочку. Девственно-белая, с высоким воротом и рядом крохотных пуговок от горла до талии. Найт попытался представить, как она выглядела бы в неглиже, купленном им для Дэниеллы два месяца назад, вещичке из тонкого шелка персикового цвета, облегающей, подчеркивающей и открытой…

Но как Найт ни старался, не мог представить Лили в этом вызывающем наряде.

Он поставил свечу на маленький столик у постели. Довольно этой чуши. Найт сел на кровать, по-прежнему опасаясь дотронуться до девушки.

— Шлюха, — шепнул он пустой комнате и спящей женщине. — Самая притягательная женщина, которую я знавал в жизни, и оказывается чертовой шлюхой!

Он сухо расхохотался.

Лили услыхала этот смех. Это не сон. Он был здесь, рядом с ней.

Глаза девушки широко распахнулись. Она слегка повернула голову на подушке и увидела виконта.

— Найт? — Как странно, что он в этой комнате, сидит на постели, улыбается ей. Нет, не улыбается. Смеется. Совсем непонятно. Может, она, сама того не зная, сказала что-то забавное? Или это сон такой, и она вовсе не проснулась? — Вы вправду тут? — Она подняла руку к лицу Найта, но тут же поспешно опустила:

— О Господи, что-то случилось? Дети?

— Приветствую, дорогая Лили. Да, я здесь, но ничего не случилось.

— Найт! — Он здесь в ее комнате, и в халате! — Нет! Что вы здесь делаете? Неужели…

Задохнувшись, Лили замолчала и попыталась сесть, но Найт схватил ее за плечи и прижал обратно к подушке.

— О Лили, я хочу видеть тебя такой… на спине…

Девушка недоуменно, сконфуженно смотрела на него молящими глазами:

— Не понимаю… Что вы здесь делаете? С детьми правда ничего не случилось?

На этот раз Найт не рассмеялся, но губы дернулись в пародии на усмешку. Однако он продолжал сжимать ее плечи:

— Ничего, совсем ничего, дорогая. Я здесь, чтобы проверить одно предположение, не более того.

— Какое предположение? — безучастно переспросила Лили.

Ах этот невероятно смущенный, недоуменный, невинный взгляд!

— Вы так хорошо это проделываете. Лили. Возможно, вам следует давать уроки начинающим актрисам.

Лили по-прежнему отказывалась понимать его; слова не имели смысла:

— Вы пьяны, Найт?

— Ни капельки. Может, мне стоило напиться до бесчувствия, но я не пил. Нет, я хотел видеть, сознавать, чувствовать результаты своего… эксперимента. Ну а пока, дорогая, хочу взглянуть на вас.

Что-то неладно. Совсем неладно. Это совсем не тот Найт Уинтроп, которого она знала. Но и не тот разочарованный, язвительный человек, бесконечно и изощренно оскорблявший ее вечером в библиотеке. Лили требовательно ждала от него какого-нибудь разумного объяснения. Глаза Найта почему-то сужены, и золотые искорки в них в свете свечей стали еще заметнее. Лисьи глаза, как назвала их миссис Крамп. Он смотрел на нее, смотрел так, словно взгляд проникал под батистовую сорочку, и только сейчас намерения Найта стали ясны. Лили шумно втянула в себя воздух:

— Нет, — отчетливо сказала она. — Уходите, Найт.

— Не на этот раз. Лили. Сейчас…

И Найт внезапно, с молниеносной быстротой рванул тонкую ткань. Послышался треск, и сорочка разошлась до самой талии. Он вцепился в края прорехи, грубо их распахнув.

Лили начала бешено сопротивляться. Бесполезно. Он просто прижимал ее к постели до тех пор, пока она не устала продолжать борьбу.

Теперь в глазах Лили застыл страх, но Найт отказывался жалеть девушку. Все это тоже только игра. В Лили нет ничего настоящего, неподдельного, кроме… кроме страсти. По крайней мере, этому он верил, и именно это пытался доказать.

Он схватил Лили за запястья и, рывком заведя ей руки за голову, уставился на упругие нежные груди:

— Эти сорочки, которые ты привыкла носить, не воздают тебе должного, дорогая. Твои грудки такие белые и полные, а соски… бархатистые, темно-розовые.

Он хотел коснуться ее, накрыть губами упругие холмики. Но нет, нужно сохранять выдержку.

— Прекратите, Найт. Почему вы делаете это? Я не шлюха… пожалуйста, позвольте мне объяснить!

— Ах как мило, Лили, — издевательски бросил он. — У вас, значит, есть, что объяснить мне? Сегодня днем, в библиотеке, у вас была полнейшая возможность сделать это. Но вы не сказали ни единого слова, не отрицали ни одного факта, не так ли? Ну на чем же мы остановились? Ах да, ваши прелестные груди. Не так уж велики, но форма… гладкость и нежность кожи… ах эта шелковистая кожа…

Продолжая одной рукой удерживать ее запястья, Найт, не отрывая глаз от лица Лили, коснулся пальцами другой руки ее груди. Тихий, отчаянный крик вырвался из горла девушки:

— Нет! Вы не можете сделать этого, Найт! Не можете заставить меня!

— Заставить? Вы хотите сказать, изнасиловать? Ну конечно, нет! Это не в моем стиле. Ни за что и никогда. По-моему, я уже как-то говорил вам. О нет, Лили, тебе ведь нравится это, правда? Скоро ты начнешь метаться, несвязно лепетать, требуя, чтобы я вновь и вновь касался тебя.

Его пальцы терзали крохотный сосок, и по его глазам Лили поняла, что он не остановится. Найт решил идти до конца. Лили обезумела. Она дралась, брыкалась, пытаясь вырваться, ударить его ногой.

— Пусти меня, Найт! Черт возьми, да убирайся же! Я закричу, честное слово, закричу! — Он отнял руку от ее груди и крепко запечатал рот Лили. Найт наклонился ближе, так, что их лица почти соприкасались.

— Не закричишь. Лили. Сейчас я поцелую тебя, и ты снова, ты снова захочешь меня, как в ту ночь, когда я спас тебя. Тише, Лили, молчи и поймешь, какие чувства я заставлю тебя испытать.

Лили ощутила на щеке его теплое дыхание, заметила в глазах чисто мужскую жестокость, и впервые за весь вечер волна нерассуждающего ужаса залила ее.

«О Боже, — подумала она, резко отвернув голову, — нет, ни за что».

Но его пальцы, вцепившись в челюсть, сильно, безжалостно повернули ее лицо, удерживая девушку на месте.

— Я не шлюха, Найт, — выдавила она, но ничто уже не имело значения, словно он был где-то не здесь, не в этом месте, а по ту сторону понимания и сочувствия. Его губы, твердые, теплые, накрыли ее рот, и она ощутила нежную, осторожную ласку языка. Лили протестующе застонала, и Найт вздрогнул, услышав этот сдавленный звук.

Что ей делать? Как заставить его увидеть правду, понять, раскаяться в содеянном?

Пальцы, сжимавшие ее, чуть разжались, и Лили воспользовавшись этим, мгновенно отпрянула.

— Нет! — умоляюще вскрикнула она.

— Будь ты проклята, — взорвался он с холодным бешенством. Перекатившись на нее, он придавил ее всем телом к кровати, вновь стиснул запястья и впился в губы жгучим поцелуем. Куда девалась былая нежность! Найт с каждой минутой словно все больше хмелел. Поцелуй становился все более страстным: твердая напряженная плоть вжималась в живот Лили. Найт приподнялся, опустился, подался вперед, имитируя торжество слияния. В этот же момент язык проник в рот Лили, толчком продвинулся вглубь и тут же выскользнул, потом снова и снова, еще и еще… Лили, еще сохраняя остатки здравого ума, лихорадочно думала:

«Это Найт. Найт делает это, Найт заставляет меня ощущать этот жар, странную пустоту внутри и желание. Я просто не могу вынести это невероятное томление».

Найт безошибочно уловил то мгновение, когда она начала отвечать на ласки, понял, что сводит ее с ума, заставляет терять голову, и немедленно этим воспользовался.

— Лили, — пробормотал он, почти не отнимая губ, и, сжав руку девушки, потянул ее вниз, одновременно сползая с нее. Лили облегченно вздохнула, но Найт положил ее ладонь себе на живот.

— Дотронься до меня. Лили. Посмотри, что ты со мной делаешь.

Рука девушки задела раскаленную мужскую плоть, и бедра Найта дернулись, несмотря на всю решимость оставаться спокойным. Ее пальцы неожиданно попытались сомкнуться вокруг пульсирующего мужского естества прямо через толстый бархат халата. Найт громко застонал от невыносимой, но сладостной муки и, откинув полу халата, снова притянул поближе ее ладонь.

Лили не могла поверить тому, что делает… что хочет делать, что жаждет делать. Ее ладонь коснулась незнакомой мужской плоти. Лили задрожала, трясущимися пальцами .гладя ее. Она боялась Найта, боялась его мужественности, величины этого странного отростка и в то же время ощущала, как ее тело в страшном возбуждении невольно стремится податься вперед навстречу ему, потереться о него, втянуть в себя, внутрь, как можно глубже, дальше, сильнее.

Найт внезапно отшвырнул ее руку:

— Перестань, — шепнул он, задыхаясь. — Ты слишком хорошо знаешь свое дело, черт бы тебя взял.

Он снова навалился на Лили, закрыв ей рот поцелуем; язык настойчиво требовал впустить его, и она приоткрыла губы.

«Хорошо знаю свое дело? Как это?» — смутно подумала она, но тут же слова потеряли смысл. Ей было все равно, совсем все равно, только одно имело значение — то, что он делал с ней, то, что. заставлял чувствовать.

Он касался ее щеки, носа, горла… Лили хотела большего, но не сознавала, чего хочет, только ощущала пульсирующую боль между бедрами и дрожала все сильнее. Найт упивался сознанием, что именно он причина этой трепетной дрожи.

Приподнявшись, он навис над ней.

— Шире, Лили. Раздвинь ноги шире. Лили повиновалась без колебаний, без сомнений. Снова он дернулся вперед, и теперь между ними осталась лишь скомканная, разорванная ночная сорочка.

Теперь Лили была вне себя, и Найт понимал это. Бессвязные беспомощные крики, заглушаемые ртом Найта, рвались из горла девушки, наполняя его невыразимым торжеством и жгучей радостью, в которых он не желал признаться даже самому себе. Он откинулся назад, с силой упираясь мужским естеством в это нежное тело, и вновь подался вперед, чтобы снова подняться и опуститься. Неожиданно ее руки взметнулись к его плечам, лихорадочно срывая халат.

— Нет, Лили!