У Аррена выступил холодный пот, руки затряслись, к горлу подкатила тошнота. Он не мог избавиться от этих мыслей и знал, что будет мучиться до конца своих дней.

И они еще имеют наглость взывать к его милосердию!

Опустив голову, он закрыл глаза, не в силах видеть красоту и величие страны, ради которой пожертвовал не только своим будущим, но и Алесандрой.

Да, Кинси Дэрроу со своими подручными убил его жену. Да, Кинси Дэрроу виновен в чудовищных преступлениях не меньше своего хозяина, короля Эдуарда. И все-таки Джей прав: нельзя уподобляться им. Это станет его поражением и их победой. Нет, он не будет казнить без нужды, убивать невинных, пытать женщин и детей.

Тем не менее он не может отпустить с миром невесту Дэрроу! Один Бог ведает, какова ее роль в этом гнусном деле, хотя сейчас она просит за других. Впрочем, не важно. Из всего, принадлежащего Дэрроу, она является главной ценностью. Ее семья богата, занимает высокое положение, и если он промедлит с отмщением, то ему останется только закрыть глаза…

Чтобы им снова завладели кошмары. Он увидит языки пламени, услышит крики Алесандры.

Хватит, одернул себя Аррен, пора браться за дела. Махнув рукой воину на башне, он сбежал по наружной лестнице во двор и подозвал своего оруженосца Брендана, приходившегося ему троюродным братом. Шестнадцатилетний паренек был одним из немногих, кто уцелел после резни в Хокс-Кейне. Он защищал ворота, получил удар боевым топором, но чудом сумел выжить. Брендан отличался поразительной храбростью и всегда был готов рискнуть жизнью ради товарищей.

— Приведи мне Пикта.

— Сейчас, Аррен.

Громадного боевого коня подарил ему Александр, посвящая его в рыцари за победу в поединке, решившем исход пограничной стычки. Тогда отец еще был жив, а люди, отказавшиеся присягнуть Эдуарду, еще не погибли таинственным образом в пути.

Вернулся Брендан, ведя Пикта.

— Мне поехать с тобой, Аррен? — спросил он.

Высокий, крепкий, со смоляными кудрями и серьезным взглядом голубых глаз, юноша был очень похож на него. В Хокс-Кейне он постоянно упражнялся с оружием и часами слушал мятежников, останавливавшихся в поместье. Многие из его родных погибли, и ему оставалось только включиться в борьбу против англичан.

— Всегда хорошо иметь за спиной верного человека, — заметил Брендан.

— И ты как раз из тех, на кого можно положиться. Но сейчас мне лучше ехать одному.

— Да, Аррен.

Тот сначала медленно объехал стены замка изнутри, потом велел поднять решетку и поскакал осматривать внешние бастионы. Заложенный еще во времена норманнского завоевания, Шокейн представлял собой неприступную твердыню с двумя рядами каменных стен, окружавших главную башню.

Незадолго до рассвета Аррен вернулся, зашел к раненым, переговорил с ухаживавшими за ними женщинами, проверил дозорных, занимавших ключевые посты на стенах, и, наконец, он сам отвел Пикта в конюшню, почистил скребницей, насыпал ему добрую меру английской пшеницы.

В главном зале его ждал с отчетом Рагнор, тоже друг детства. Высокий, светловолосый, с рыжей бородой и светло-голубыми глазами, он был потомком викингов, что не являлось редкостью у шотландцев, как и примесь норманнской и английской крови. Но все они считали Шотландию своей родиной и пламенно ее любили.

— Объезжал крепость? — поинтересовался Рагнор.

— Да, все в порядке.

— Я поговорил со здешними людьми и священником. У нас семеро раненых, трое убиты. Раненые в доме священника, у наружной стены.

— Я заходил туда.

— Убитых перенесли в усыпальницу. Там достаточно холодно, и у нас есть время, чтобы похоронить их по-христиански. Оборонявшиеся потеряли пятерых, еще десять получили ранения, половина из них пустячные. Слуги поклялись в верности, когда сообразили, что наказание за предательство будет скорым и неотвратимым. В общем, победа далась нам малой кровью. И какая победа!

— Если не считать того, что Дэрроу мы упустили.

— Кто же знал, что его отзовут из крепости.

— Да, и все-таки…

— Аррен, понятно, что тебе не терпится прикончить Дэрроу, но мы захватили важную крепость. Пусть Эдуард и его прихвостни беснуются — это наша страна. Он может собрать полчища воинов, однако, чтобы нас покорить, никакой армии не хватит.

— Неужели?

— Хотя Шокейн принадлежал английскому вельможе, это не сделало местных жителей англичанами. Мне кажется, многие из них довольны, что замок перешел к нам. Хоть старый лорд был англичанином, но знал, что это шотландский замок и шотландские законы впечатаны в души людей.

— Надеюсь, — ответил Аррен. — Не хочу принижать чьи-либо заслуги, но что нам дала эта победа? Если Эдуард двинет против нас армию, придется оставить крепость. Сила была, есть и будет на его стороне. Шотландия раздроблена, наши вожди чаще думают о своей выгоде, чем о благе страны. В этом мы уступаем английскому королю. Наши знатнейшие вельможи мечтают сесть на трон, а потому качаются из стороны в сторону, как ветки на ветру, вместо того чтобы объединить усилия против Эдуарда. Если мы и дальше будем сражаться за слабого и бессильного шотландского короля, боюсь, ничего не добьемся, — подытожил Аррен, покачав головой. — Даже Роджер это понял, хотя он из его клана. Балиол склонил голову перед Эдуардом, отрекся от престола. Такой человек не пример для воинов. Но мы сражаемся за Шотландию, а не за короля, потому что у нас нет выбора. Эдуард отдает захваченное английским лордам, которые отбирают у шотландцев последнее, включая жен, дочерей и саму жизнь. Даже признавшие вассальную зависимость от Англии не могут защитить достоинство своих жен и дочерей.

— Конечно… — начал Рагнор, нахмурившись.

— Не только честь заставляет нас бороться, — продолжал Аррен. — Если мы перестанем сопротивляться, нас перебьют одного за другим. В сущности, мы боремся за выживание.

— И будем сражаться всю жизнь? — устало спросил Рагнор. — Нашим домом навсегда останется лес, куда нас загнали англичане? Тебя и раньше считали мятежником, а теперь, после нашей победы, наверняка станешь заклятым врагом Эдуарда. Думаю, он не замедлит отобрать все твои владения.

Рагнор был недалек от истины. Вскоре после резни в Берике английский король потребовал, чтобы шотландские землевладельцы принесли ему клятву верности. Более двух тысяч знатных лордов, включая претендентов на шотландский трон, присягнули, а многие из тех, кто воспротивился диктату Эдуарда, вскоре были предательски убиты. Аррен не сомневался, что его отец разделил их судьбу, как не сомневался и в том, что Ангуса Дэрроу специально подослали убить его.

— Конечно, Эдуард попытается лишить меня всего, но захватить и удержать — это разные вещи. В один прекрасный день Шотландия станет нашей. Да и что с меня теперь возьмешь? Остались только обугленные руины, выжженные поля, мои люди скрываются в лесах.

— Но ты же о них заботишься.

— Ты хочешь сказать, что мы грабим для них.

— Мы возвращаем награбленное, перехватывая шотландское добро, которое эти мародеры везут в Англию.

— Пожалуй. И в конце концов вернем себе Шотландию.

— Ты веришь в нашу победу? Или это прекрасная мечта? — спросил Рагнор.

— Не становишься ли ты больше меланхоликом, чем воином?

Рагнор усмехнулся:

— Я? Ведь я потомок отчаянных берсеркеров, а они сражаются, даже когда не знают ради чего. И все-таки мне хочется думать, что мы доживем до того дня, когда Шотландия будет принадлежать шотландцам.

— О да!

— За это не грех и выпить, а? Эль здесь просто исключительный. — Наполнив две кружки из стоявшего на столе кувшина, Рагнор протянул одну другу и сделал несколько больших глотков.

— За жизнь! — провозгласил Аррен. Голова у него раскалывалась. Больше всего ему хотелось лечь в горячую воду, чтобы смыть пот, грязь и засохшую кровь, а потом отоспаться. — Рагнор, позови слугу, которому можно доверять. Кто охраняет башню?

— Молодой Нил из Пертшира. Заступил на рассвете вместо Томаса Гранта.

— Отлично. В полдень отправь туда Джошуа Мартина. И поставь самых зорких парней на стены. Вряд ли нас побеспокоят до утра, но…

— Я еще не собираюсь ложиться, а потом Джей присмотрит за всем. Не беспокойся, Аррен, мы прикроем твою спину, пока ты будешь спать. — Он помолчал, явно колеблясь.

— В чем дело?

— Знаешь, я не оспариваю твое право на месть, но… Очень уж она странная, эта хозяйка Шокейна. Совсем не такая, как мы думали.

— Неужели? — буркнул Аррен, недовольный тем, что каждый лезет к нему со своим мнением о невесте Дэрроу.

— Согласись, ведь мы ожидали увидеть дурочку или холодную, расчетливую стерву, вдохновленную Дэрроу пить человеческую кровь, лишь бы выслужиться перед Эдуардом. Мы просто в изумлении. Она совсем не такая. Смелая, решительная… самый отважный воин в замке, можно сказать.

— Похоже, все уже обсудили леди Кайру? — поинтересовался Аррен, удивляясь, почему это его так бесит.

— Да.

— И нашли ее привлекательной?

— Вполне благородной.

— Ну, кое-кто может счесть благородным и Эдуарда. А он только благородный мясник.

— Не кипятись, Аррен. Да, мы признаем ее достоинства, но прежде всего беспокоимся о тебе. Каждый из нас разделяет твой гнев и боль, мы никогда не забудем того, что произошло в Хокс-Кейне. Ты имеешь право на все, принадлежащее Дэрроу. Мерзавец должен умереть тысячу раз, а потом вечно гореть в аду. Его женщина по справедливости твоя. Но ты не боишься проснуться с ее ножом в горле?

— Я не дам ей такой возможности, — ответил Аррен. — Она не застанет меня врасплох.

Рагнор с сомнением посмотрел на него, затем неохотно кивнул. Услышав шаги, друзья обернулись. В зал вошел худощавый мужчина небольшого роста с темными живыми глазами и сединой в волосах. Он был в простой рубахе из беленого холста и теплых шерстяных штанах. Аррен подумал, уж не скинул ли он только что верхнюю одежду с гербами Кинси.

— Почтенные сэры, могу ли я видеть… — Человек осекся. — Сэр Аррен?

— Да. Разве мы встречались?

— Истинно так, сэр, хоть вы и запамятовали. Я был грумом, когда вы приезжали в замок со своим батюшкой. Меня зовут Гастон. — Он добродушно усмехнулся. — Вы, добрый сэр, тогда вытащили меня прямо из-под копыт серого жеребца.

Аррен улыбнулся, вспомнив тот случай.

— Тебя нельзя подпускать к стойлу. Ты не любишь коней.

— Я их ненавижу, сэр, да и они меня тоже не жалуют. — Гастон посерьезнел. — Сэр, простите мою болтливость, я пришел узнать, не нужно ли вам чего.

— Ты волен говорить когда пожелаешь. Наверное, ты уже главный среди здешней прислуги?

— Иногда.

— Иногда?

— Если лорд Дэрроу в замке, ему прислуживают собственные люди.

Аррен взглянул на Рагнора, пряча довольную усмешку. Разногласия между слугами были им на руку.

— Они уехали вместе с ним?

— Да, сэр. Они сопровождают его повсюду. Я бритт и, по мнению лорда Дэрроу, намного хуже слуг из Суссекса. Однако смею заверить вас, сэр, я не только отлично знаю свое дело, но и чрезвычайно признателен вам за то, что вы захватили Шокейн, завладели его богатствами… и пощадили обитателей.

— Я не людоед и не сомневаюсь в твоих способностях, Гастон. Распорядись, чтобы мне приготовили ванну в комнате восточной башни. Я бы также не отказался от большой кружки вашего прекрасного эля. Ты можешь все это устроить, да побыстрее?

Гастон нахмурился:

— Конечно, сэр. Только я слышал, в восточной башне разместилась леди Кайра.

— Да, она там, — невозмутимо ответил Аррен.

Впервые на лице бритта промелькнуло осуждение, но он постарался его скрыть.

— Тогда, сэр, вы должны помнить, что я поступил на службу к старому лорду, а его дочь — христианка…

— Мы все добрые христиане, Гастон. И если ты дорожишь своим местом, делай то, что я тебе велел.

— Да, сэр, — поклонился слуга. — Все будет исполнено.

Он вышел из главного зала и быстро отправился в кухню.

— Похоже, у леди есть сторонники, — заметил Рагнор.

— Этого следовало ожидать. Налей мне эля. Итак, за Шотландию! За наших убитых собратьев!

— За тех, кого мы потеряли! — сказал Рагнор и, взглянув на друга, прибавил: — Может, выпьем за месть?

— За месть. — Аррен осушил кружку, чувствуя, как эль наконец-то ударил в голову.

Он подошел к громадному очагу и уставился на огонь. Золотистые, алые, желтые, даже голубые язычки взмывали и опадали, распространяя вокруг приятное тепло. Человек не может жить без огня. На нем готовят пищу, он дает свет, тепло, спасает от лютой стужи. И он же причиняет боль, сжигает дотла, несет смерть…

— Пусть свершится месть, — тихо произнес он.