Селеста Брэдли - Ночной гость

Всю жизнь любить его на расстоянии — это одно. Но на всю жизнь обречь свое сердце на боль, которую она испытывает сейчас?

Она не выдержит и просто умрет.

Хильдегарда остановилась за дверью малой гостиной городского дома леди Черримор, снимая шляпу, чтобы отдать ее ожидающей служанке. Рядом с ней стояла мятежная Милли, капризно надув губы и угрюмо уставившись в пол.

— Ты затронешь эту тему в разговоре. Упомянешь при них, что непременно унаследуешь значительную часть наследства своей дорогой тетушки Сары. Такая больная, такая ужасно больная, и такая богатая. И так любит тебя. Да это и не ложь вовсе, маленькая ты дурочка. Двоюродная бабка стара, как Мафусаил, и денег у нее куры не клюют. Она, правда, в глаза тебя не видела, но это не важно. Они не узнают, и ты им не скажешь. Нам надо вызвать к тебе интерес, бестолочь ты бесполезная, пока сезон не закончился. Второго, как ты знаешь, у тебя не будет. Если ты не найдешь себе мужа этим летом, то займешь место Иззи в доме.

С удовлетворением отметив, как дочь при этом побледнела, Хильдегарда улыбнулась:

— Ну, теперь об этом можно не беспокоиться. Уверена, ты получишь предложение…

Знакомое имя, произносимое болтающими в гостиной дамами, привлекло внимание Хильдегарды. Пульс застучал в висках.

Опять Иззи. Куда бы она ни пошла, повсюду ее преследует имя Иззи. Ярость затуманила ей глаза, когда она подумала, как Мелвин, этот презренный идиот, попался на удочку Блэкуорта. Все те деньги ушли в карманы этой ничтожной девки.

По крайней мере, маленькая дрянь не сделала конфликт по поводу своего наследства всеобщим достоянием. Маршвеллы сохранили свое доброе имя. Если бы Милли удалось составить приличную партию, их другие долги можно было бы отбить вновь приобретенным влиянием семьи. Как бы ни была противна Хильдегарде эта мысль, но все это зависело от ее безмозглой дочурки.

Пустоголовые сороки в соседней комнате все еще трещали об Иззи и ее дорогой подруге леди Боттомли.

— Этих двоих прямо водой не разольешь. Представляешь, я слышала, как они хихикали на музыкальном вечере леди Стратмор. Они не лучше школьниц.

— Точно. И все же они, кажется, веселятся. Возможно, если в этом нет никакого вреда…

— Ну, я определенно думаю, что вред в таком поведении есть. Можешь быть уверена, что, когда вернется лорд Боттомли, всем этим глупостям придет конец. Он держит свою половину в узде. И правильно делает, жена то у него красавица. Все джентльмены палятся на нее.

— О, я надеюсь, он не слишком на них рассердится. Он выглядит таким суровым.

Семена некой идеи начали прорастать на почве недовольства Хильдегарды. Лорд Боттомли и в самом деле суровый и действительно держит под строгим контролем свою жену-потаскушку. Хотелось бы знать, известно ли лорду Боттомли, с кем водит дружбу его драгоценная красавица. Вот уж действительно интересно.

С такой женщиной, как Иззи, известной своей страстной, вызывающей натурой, и лордом Блэкуортом, молодым повесой с крайне сомнительной репутацией. Наверняка такой мужчина, как лорд Боттомли, благосклонно отнесется к добропорядочному члену общества, который сообщит ему такие новости.

А лорд Ротем? Все знают, что он считал Иззи скромной и застенчивой. Его разочарование в ней стало предметом сплетен уже к концу бала Уотерли. Определенно он сможет выступить, сам того не подозревая, орудием мести Хильдегарды.

— Дамы! Как приятно снова видеть всех вас. Вы должны рассказать мне последние новости! — Вплыв в комнату, как корабль под парусами, Хильдегарда потащила свою упирающуюся дочь в водоворот светских сплетен.

После раннего завтрака из взбитых яиц и гренок лорд Ротем удалился в свой кабинет со свежей газетой и своей почтой. Он придерживался одного и того же распорядка в течение сезона и после него. Возмутительное сибаритство высшего света не для него. Его самодисциплина была несгибаема, как и спина, когда он сидел за письменным столом.

С надменным презрением, оглядев конверт с множеством оттисков, он отложил его напоследок. Затем, желая поскорее начать свои дневные дела, быстрым жестом разрезал его.

«Дорогой сэр, с тяжелым сердцем сообщаю вам… Совесть не позволяет мне и дальше держать это в тайне…»

Он не пошевелился, не издал ни звука, однако, судя по тому, как побагровело его лицо, было ясно, что он в ярости.

Мрачные мысли одолевали Джулиана, поэтому он пришел в самое подходящее место, которое смог найти. Это был монашеского типа клуб, где стояла тишина, не считая покашливаний и шелеста газет. Большинство завсегдатаев этого клуба были женатые мужчины, и они использовали тусклую, прокуренную атмосферу как временное убежище от семейных неурядиц.

Джулиан был уверен, что некоторые посетители на самом деле спят, прикрывшись газетами. А быть может, они просто мертвы, чего никто не заметил. Нет, это место не для него.

Он удивился, увидев, что Эрик входит в клуб. Джулиана не оказалось ни в одном из его излюбленных мест, потому-то Эрику, должно быть, и пришло в голову попытать счастья здесь.

— Бог мой, старик, что ты делаешь в этой жуткой дыре?

Джулиан поднял глаза от бокала с бренди. Он нежно держал его между ладонями, размышляя над точным цветом глаз Иззи. Хотя он выпрямился и повернулся к Эрику, но лишь что-то проворчал в ответ.

Плюхнувшись напротив него, Эрик сделал вид, что тоже заглядывает в бокал.

— Что ты там видишь? Будущее? Предзнаменование? Или просто муху?

— Уходи, — прорычал Джулиан. Он не желал компании, и все остальные мужчины в клубе сумели догадаться об этом по его мрачному выражению лица. Это такое место, куда мужчина приходит в поисках покоя, только покой, по-видимому, в данный момент для него недосягаем. Последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть, был Эрик.

Эрик с его проклятым навязчивым обаянием. Эрик, обнимающий Иззи. Эрик и его поцелуй.

— Послушай, дружище. Надеюсь, ты больше не злишься на меня за тот дружеский поцелуйчик. Я не в обиде за то, что ты меня ударил. Знаю, мне не стоило этого делать, но мне было любопытно. Просто любопытно…

Любопытно. С рычанием, которое поднялось из глубин его собственного смятения, Джулиан вскочил с кресла, едва остановившись, чтобы не схватить Эрика за грудки. Тяжело дыша, он с трудом сдерживал себя. Он наклонился ниже и угрожающе уставился другу в глаза.

— Никогда, — прошептал он, — никогда больше не упоминай этот «поцелуйчик». Если жить не надоело. — Джулиан повернулся и, оставив потрясенного Эрика, не оглядываясь вышел из клуба.

Было бы явным преуменьшением сказать, что Иззи удивилась, когда увидела лорда Ротема. Она словно приросла к месту от потрясения, когда дворецкий Боттомли объявил о его приходе. Когда он вошел в откровенно женскую утреннюю комнату, его одетая в черное фигура выделялась, как восклицательный знак, на фоне обитых кремовым атласом стен и розовых оконных штор.

Нервно прижав ладонь к животу, Иззи усилием воли взяла себя в руки. Не было ни одного раза, чтобы они при встрече не вступили в противоборство. И нынешний случай, вряд ли станет исключением.

Он обошелся без предисловий.

— Мисс Темпл, я пришел, чтобы убедить вас расторгнуть помолвку.

Растерявшись, она смогла лишь выдохнуть:

— Почему?

— Похоже, я ошибся в вас, барышня, и сейчас пришел, чтобы спасти своего сына от еще большего позора в случае, если он свяжет свое имя с вашим. — С мрачной удовлетворенной улыбкой он ждал ее реакции.

Как жесток этот человек. Без сомнения, он ожидал слез и мольбы. Иззи с облегчением почувствовала, как под изумлением пробуждается благословенный гнев. Она лишь холодно улыбнулась ему и стала быстро соображать, наблюдая, как самодовольство сползает с его лица.

Он хочет того же, чего и она? Простое ли это упрямство с ее стороны — не желать доставить человеку, которого она презирает, удовольствие подчиниться его приказу?

Ей хочется быть свободной от своего обещания Джулиану. Джулиан, несомненно, хочет того же. Ей удавалось избегать его почти три неделе, так что назначенное ею самой время почти закончилось.

И хотя какая-то тайная частичка ее души, призрачная надежда, умерла, когда она приняла такое решение, Иззи была непоколебима. Так будет лучше.

Однако это не значит, что она должна облегчить жизнь Ротему. Повернувшись, она неспешно прошла к дивану и села, грациозно расправив юбки, пока задумчиво изучала стоявшего перед ней мужчину.

У него была запоминающаяся внешность — внешность подлинного английского аристократа. Не возникало никаких сомнений, от кого Джулиан унаследовал сильные, правильные черты и густую копну волос. С возрастом волосы Джулиана посеребрятся так же красиво, она уверена.

Но от кого сын унаследовал свою непринужденную улыбку, поддразнивающий юмор?

Холодная фигура, прямо стоявшая посреди комнаты, никогда не могла бы согнуться от смеха или небрежно прислониться к дверному косяку с искрящимися смешинками в глазах, ожидая от мира лишь того, чтобы он его забавлял.

Нет, отец и сын, может, и похожи, но она никогда не спутает одного с другим.

— И что вызвало такую резкую перемену, могу я узнать? — Иззи небрежно подняла взгляд на своего посетителя. Она была совершенно спокойна и безразлична, зная, что это взбесит лорда Ротема.

Она оказалась права. Лорд Ротем изменился в лице, побагровел. Казалось, он вот-вот взорвется.

— До меня дошло, — в ярости прошипел он, — что мой сын не первый джентльмен, которого нашли в вашей постели. Очевидно, он был всего лишь последним из многих. — Размашистым жестом он выхватил письмо и швырнул ей в лицо.

Едва взяв его в руки, Иззи узнала витиеватый почерк Хильдегарды. В животе у нее похолодело от дурного предчувствия, когда она начала читать.

«…несмотря на все наши усилия… крайне порочная и сладострастная натура… много сомнительных мужчин…»

Много мужчин?

У нее? Иззи едва не лишилась дара речи. Она моргнула раз. Потом еще.

Затем, когда нелепость обвинения дошла до нее, она ухмыльнулась. А, осознав, что наконец-то, после стольких лет, Хильдегарда больше не имеет над ней власти, рассмеялась.

Громко, прямо в лицо маркизу Ротему.

Маркиз тут же разразился потоком брани. Задыхающаяся Иззи смогла лишь вскинуть руку, чтобы остановить оскорбления, изрыгаемые ее взбешенным гостем.

— Прекратите! — выдохнула она. — Прекратите сейчас же!

К ее изумлению, он прекратил. Она с облегчением откинулась на спинку дивана и взяла себя в руки.

— Пожалуйста, милорд, сядьте. Не надо так грозно возвышаться надо мной.

Ротем сел напротив. Он, казалось, разрывался между целью своего прихода и негодованием из-за устроенного ею представления. Затем подался вперед.

— Вы должны понимать, что я не могу позволить такой женщине, как вы, запятнать наше имя.

— Нет-нет, конечно, не можете. И кто станет вас винить? Я, в конце концов, такое «дикое, неукротимое создание». А ваш сын — такой невинный мальчик. Такой легковерный.

Теперь он осознал, что она смеется над ним. Угроза на его лице напугала бы ее, будь ей что терять в жизни. Но он не в состоянии причинить ей больше вреда, чем это уже сделало ее собственное непослушное сердце.

— На вашем месте я бы не смеялся, мисс Темпл. Вам не понравится информация, которая скоро станет публичным достоянием.

— О нет. Упаси Бог.

Он настороженно оглядел ее, но она лишь невинно взирала на него.

— Да, в общем, я готов сохранить вашу грязную маленькую тайну. И щедро компенсировать ваше содействие в этом деле, мисс Темпл. То есть если вы сделаете в точности так, как вам будет сказано.

Иззи сделала вид, будто раздумывает над его предложением, с трудом подавив внезапную вспышку гнева. Как он смеет пытаться купить ее? И Джулиан? Как он позволяет своему отцу манипулировать своей жизнью?

Вспомнив боль, которую она видела в глазах Джулиана всякий раз, когда он разговаривал с отцом, какими бы дерзкими и легкомысленными ни были слова, она все поняла. Джулиан любит этого холодного, невыносимого человека — несмотря на его недостатки и подлость, он отец Джулиана. Ощутив щемящую боль в сердце от этого внезапного понимания мужчины, которого любит, Иззи еще больше разозлилась. Наклонившись вперед и прищурившись, она нашла удовлетворение в том, как он вздрогнул и отшатнулся.

— Мне следовало бы наказать вас, ужасный вы человек, но я больше ни секунды не могу видеть вас. Будь, по-вашему, разумеется, поскольку это с самого начала было моим желанием. Я никогда не хотела выйти замуж за вашего сына. — «Лгунья», — услышала она назойливый внутренний голос, но тут же заставила его замолчать. Так будет лучше. — Мы обручились исключительно по вашему настоянию. Передайте Джулиану, что он может разорвать помолвку в любое время. Я бы пожелала вам приятного дня, милорд, но, честно говоря, не желаю.