Главная площадь была ярко освещена, но почти пустынна. Знаменитый каток не работал, разноцветные флаги спущены. Золотая статуя поверженного Прометея в набедренной повязке выглядела совершенно не соответствующей погоде. Наташа, дрожа, опустилась на каменную скамью и съежилась от холода.

К ее изумлению, Марк вышагивал как ни в чем не бывало и, казалось, совсем не замечал стужи. Он медленно обошел площадь по периметру, остановился у информационной таблички, не спеша прочитал текст, словно дело было жарким летним днем, хотя Наташе было видно, как ветер треплет концы его тоги, выглядывающей из-под тренчкота. Голова у него, так же как у Наташи, была непокрыта, а на ногах были вообще лишь легкие сандалии, ремешки которых оплетали мускулистые икры.

Пока Марк обходил площадь, прошла, казалось, целая вечность. К тому моменту, когда он присоединился к Наташе на скамейке, она уже начала стучать зубами.

— Великолепно! Я рад, что вы предложили осмотреть достопримечательности. Куда мы двинемся дальше? Может, совершим пешую прогулку по Пятой авеню?

Наташа передернула плечами. Она способна была мечтать только о том, чтобы сбежать домой и спрятаться под грудой одеял.

— Мерзавец! Вы нарочно тянули время, прогуливаясь по площади и зная, что я умираю от холода!

Лицо Марка стоило того, чтобы на него посмотреть: он изо всех сил старался сдержать улыбку.

— Неужели вы замерзли? — спросил он, стараясь быть серьезным. Идите-ка сюда.

Он обхватил ее сильными руками, чтобы заслонить от ветра, и Наташа с благодарностью спряталась в их теплом, спасительном кольце. Она вдруг почувствовала себя удивительно уютно, угнездившись в его объятиях: казалось таким правильным прислониться к твердой, надежной опоре его крепкой груди. Мысленно девушка ругала себя за слабость. Все шло совсем не так, как она рассчитывала.

Словно прочитав ее мысли, Марк понимающе усмехнулся.

— Ваш план не удался?

— Обернулся против меня, — поправила Наташа.

— Да, верно. Так как, готовы вы теперь отказаться от своей глупой игры? Я знаю одно замечательно теплое местечко…

— Ваш номер в отеле? — подсказала Наташа, поднимая голову. — Нет, благодарю покорно. Уж лучше я останусь замерзать здесь. Можете считать меня Снежной королевой, — попыталась пошутить она, слишком застывшая, чтобы сохранить чувство юмора.

— Вот уж кем вы никогда не будете, радость моя, так это ледышкой, рассмеялся Марк, согревая ее висок легким поцелуем. — Может быть, вы и пытаетесь это скрыть, но под изысканной оболочкой прячется необыкновенно страстная женщина. Как приятно будет выискивать то, что доставит вам наибольшее Удовольствие!

— Однако вы на редкость самоуверенны, — сухо заметила Наташа.

Марк расхохотался — так искренне и непринужденно, что от его смеха Наташин гнев вдруг улетучился.

— Вы бы удивились, если бы знали, насколько я взволнован.

— Вы? Взволнованны?

— Конечно. — Он поднял воротник тренчкота, тем самым наконец-то признавая, что ему тоже холодно. — Не каждый день доводится встретить такую необыкновенную женщину, как вы. Достаточно очаровательную, чтобы вселить в мужчину ложную самоуверенность, и достаточно горячую, чтобы заставить его пожалеть об ошибке.

— Выходит, вы все-таки признаете, что ошиблись? — с надеждой воскликнула Наташа.

— Только в одном: мне показалось, что вы не хотите продлевать игру в обольщение. О, я не против! Вы так искусно поддразниваете мужчину! От этого я хочу вас еще сильнее и с нетерпением предвкушаю восхитительный миг, когда вы в конце концов перестанете делать вид, что сопротивляетесь.

— Но я по-прежнему не собираюсь потворствовать вашим желаниям! настойчиво повторила Наташа, не рискуя, однако, покинуть его объятия.

Марк на минуту задумался.

— В таком случае мы могли бы пойти на компромисс. Я знаю здесь неподалеку один клуб, там мы, по крайней мере, сможем укрыться от ветра.

— А как же наши костюмы? — усомнилась Наташа, вспомнив, как они одеты.

— Думаю, что сегодня ночью это никого не удивит. Марк оказался прав. Когда через несколько минут они вышли из лифта в роскошный вестибюль клуба, Наташа с облегчением увидела, что среди тех, кто дожидался свободных мест в зале, было несколько пар в маскарадных костюмах. Но даже если бы они оказались единственной бросающейся в глаза парой, она бы не слишком переживала: сейчас она думала только о том, чтобы скорее очутиться в благодатном тепле.

Марк сдал в гардероб их плащи и поговорил с привратником, незаметно сунув ему в руку свернутую банкноту. Через минуту их проводили к столику на двоих, стоявшему возле широкого окна. Вид, открывающийся на северную часть Манхэттена, поражал воображение: в самом сердце сверкающего огнями города выделялся огромный темный прямоугольник Центрального парка. Зачарованно глядя в окно, Наташа постепенно оттаивала.

Подошедший к их столику официант предложил меню. Марк вопросительно взглянул в сторону Наташи, и она кивнула. Она пообедала чашкой йогурта и горстью орехов, но это было слишком давно. Если она намерена продержаться на ногах до рассвета, нужно подкрепиться.

Вскоре перед ней стояла внушительных размеров тарелка салата. Марк заказал себе блюдо из телятины с каким-то экзотическим названием и, просмотрев карту вин, остановился на «Шотэ дю Рон», теперь он неторопливо смаковал и то, и другое. Наташа, хотя и проголодалась, просто потягивала вино, время от времени ковыряясь вилкой в зелени на тарелке. Сидя перед этим мужчиной, она чувствовала себя слишком напряженной, чтобы спокойно заняться едой.

Марк покосился на ее все еще полную тарелку.

— Ma mie, если вы собираетесь заставить меня безуспешно гоняться за вами до рассвета, то вам нужно что-то посущественнее салата.

— Откуда вы знаете, что у меня на уме? — воскликнула Наташа с раздражением, которого на самом деле не чувствовала.

— Это нетрудно, — улыбнулся Марк. — Как я уже говорил, у вас очень выразительное лицо. Вам не слишком хорошо удается скрывать то, о чем вы думаете.

— Боюсь, из меня никогда не получится настоящего шпиона, — признала Наташа. Вдруг у нее промелькнула мысль, как мало она знает о своем спутнике. — Между прочим…

— Кстати говоря, — одновременно с ней произнес Марк, — я бы не прочь заглянуть за вашу ширму. Расскажите немного о себе! К примеру, о своей работе…

— Я как раз собиралась спросить вас о том же!

— Но ведь я спросил первый. Кроме того, вы все равно ничего не едите. Вы можете говорить, а я пока закончу трапезу.

Что ж, это кажется разумным. Свои вопросы она сможет задать и позже. К тому же Наташе хотелось поговорить, возможно, это немного снимет напряжение, которое она чувствовала, сидя рядом с ним в интимном полумраке, при свечах.

— Будь по-вашему. Я работаю в галерее, — осторожно начала она.

Марк оживился, явно заинтересованный.

— Да-да, ваша подруга Трейси так и говорила. Вы, кажется, имеете дело с искусством импрессионистов?

— В основном да. Хотя мы имеем дело и с живописью постимпрессионистов, и с отдельными работами старых мастеров…

Она заговорила о своей работе, об интересе к искусству, который пробудился в ней еще в школьные годы. Для Наташи это было легкой темой. Ее ужасал дух меркантилизма, царивший в среде торговцев живописью. Она могла говорить об этом часами, а еще — о том, каким вопиюще дурным вкусом отличаются порой люди, имеющие достаточно денег для приобретения предметов искусства. Случайных посетителей галереи чаще всего интересовали изображения собак и лошадей, тогда как сама она предпочитала совсем иные полотна.

Когда Марк попросил привести пример, Наташа упомянула позднего Моне его большие, необыкновенно красочные работы, выполненные маслом, но больше похожие на акварель. Как выяснилось, именно об этом Марк знал очень много. Его меткие вопросы застали Наташу врасплох — она снова задумалась о его «поверхностном» образовании. Интересно, кто же он на самом деле?

Наташа подозревала, что Марк, хотя бы частично, имеет аристократические корни, но ей так и не представилась возможность спросить, потому что их приятная беседа все время касалась других тем. Например, случилось так, что Наташа с интересом выслушала его довольно серьезные комментарии нескольких современных французских фильмов. Она с любопытством обнаружила, что его сознание работает одновременно на нескольких уровнях, и следить за его внутренней работой оказалось весьма занимательно.

Они говорили о книгах, о винах, о французских и американских обычаях, о помешанных на чем-нибудь знакомых и об эксцентричных родственниках. Наташа как-то незаметно для себя переключилась на увлеченный рассказ о собственной семье, которой она восхищалась, но которую редко обсуждала с нью-йоркскими друзьями. В космополитическом мире большого города как-то не принято вспоминать о своих провинциальных корнях, и ей было приятно придаваться ностальгическим воспоминаниям о детстве.

Марк слушал счастливый щебет так же внимательно, как все, что она говорила, тепло улыбаясь и поощряя ее заинтересованными вопросами. Когда официант наконец убрал пустую посуду, Наташа изумилась: Марк давно уже расправился с телятиной, да и количество вина в бутылке заметно поубавилось. Прошло около часа, а она и не заметила!

Не меньше поразило Наташу и то, как уютно она чувствовала себя в его присутствии. Разговор был достаточно интимным, но вместе с тем не требовал слишком многого. Ей нравились мужчины, способные создать такую атмосферу, но в Нью-Йорке такие встречаются слишком редко. Более обычным делом, но гораздо менее приятным были крайности — либо холодная сдержанность, либо наносная фамильярность. Марк же каким-то образом сумел установить между ними ту атмосферу теплоты, которая была ей так по душе. Казалось, они знакомы друг с другом многие годы, что особенно примечательно, если учесть его потрясающую внешность. Наташа уже убедилась на собственном опыте, что чем красивее мужчина, тем чаще он занят исключительно своей персоной.

Она пристально посмотрела на него, и у нее вдруг перехватило дыхание. Все-таки хорошо, что Марка не оттолкнул ее холодный отпор на вечеринке Трейси. Если бы это случилось, она лишилась бы удовольствия видеть картину, открывшуюся сейчас ее глазам — при свечах на лице Марка залегли таинственные тени, классические черты казались чеканными и… до боли соблазнительными. Не испытать бы ей тогда и той дрожи Удовольствия, что прошлась волной по спине, когда взгляд Марка намеренно задержался на ее мягких, полных губах, словно сожалея, что им не нашлось более приятного применения. Наташин пульс начал бешеную скачку, и она поспешно перевела взгляд на золотой портсигар Марка, лежавший на розовой скатерти. Взявшись за ножку фужера, она помедлила. Странное, но приятное покалывание побудило ее поднять глаза и встретиться с его обжигающим взглядом, устремленным прямо на нее. Казалось, глаза Марка пронизывают насквозь все ее защитные преграды, разбивают все сомнения и лучше, чем она сама, понимают, что ей нужно.

Гибкие пальцы Наташи все еще сжимали ножку фужера, когда Марк заговорил.

— Хотите потанцевать?

Она благодарно кивнула, мысленно радуясь возможности сменить обстановку. Затушив недокуренную сигарету, Марк поднялся и предложил ей руку.

Пока они пробирались между столиками к площадке для танцев, немало голов повернулось в их сторону. Несколько мгновений Наташа упивалась завистью, которую — она точно знала — должны испытывать к ней другие женщины. Было приятно сознавать, что, без всяких скидок и оговорок, самый красивый мужчина в зале — это ее спутник и для него существует только она одна.

Другим, несомненно, еще более приятным ощущением было наслаждение, которое она испытала, растворяясь в его объятиях. Наташа сразу же поняла, что это именно то, к чему она так долго стремилась. Их тела слились воедино, идеально подходя друг другу, мягкие изгибы ее фигуры с поразительной легкостью вписались в твердые очертания его тела. Наташа придвинулась ближе, положив одну руку ему на грудь, а другой обвив шею, и Марк повел ее в танце по слабо освещенной площадке.

Играла медленная, чувственная музыка. Казалось, они покачивались в танце целую вечность, все время немного отставая от музыки, словно она проникала в их замкнутый мир откуда-то из неведомого далека. Руки Марка дразняще скользили по Наташиной спине. Тонкая ткань туники служила весьма слабой защитой от возбуждающих прикосновений его сильных пальцев. Откликаясь на них, каждый нерв посылал по телу крохотные огненные чувственные стрелы. Сердце билось так сильно, что, наверное, даже Марк слышал его тяжелые удары. Несмотря на поздний час и выпитое вино, Наташа чувствовала себя более бодрой и живой, чем обычно. Какая-то частичка ее сознания хотела, чтобы музыка никогда не кончалась, а другая часть знала, что обязательно произойдет нечто необычное, и трепетала в предвкушении этого.