— Знаете, это странно, — объявил он, доев суп, — но почему-то ужасно трудно найти тему для разговора с дамой, которую был вынужден похитить. Пока она еще не совсем доверяет мне, но я вовсе не хочу сделать ее несчастной или испугать. Кстати, есть ли у вас какие-нибудь предложения?

— Отпустите даму. Она совсем не болтлива и не скажет о том, что произошло, ни единой душе. Однако вы должны также сказать, что сделали с ее слугами, так, чтобы она смогла найти их и экипаж с лошадьми.

— Но я крайне озабочен ее репутацией. Подумать только, одна, наедине с мужчиной, вовсе не являющимся ее мужем…

— Она совершенно не заботится о своей репутации, и могла пробыть с вами хоть год, но это не имело бы никакого значения.

«Вот это весьма интересно», — подумал он и положил себе ветчины.

— Не хотите немного? — Ариель последовала его примеру, и снова настала тишина, длившаяся, пока Берк расправлялся с сандвичем.

— Собственно говоря, — начал он, поднимая бокал с рубиново-красным бордо и задумчиво поворачивая его между пальцами, — дама восхитительна, хотя и настоящая головоломка, а джентльмен хочет, чтобы она знала это и поверила, что он говорит правду.

— Дама не может этому поверить, — сообщила Ариель очень спокойно и искоса взглянула на Берка.

— Но почему нет, черт возьми?

— Пожалуйста, милорд…

— Берк.

— Хорошо. Берк. Дама не так уж глупа. Пожалуйста, хватит этого вздора! Отпустите меня. Я никому не скажу…

— Прекратите болтовню, Ариель. Она немедленно послушалась, застыв неподвижно, как вилка на ее тарелке.

— Я совсем не хотел, чтобы вы превращались в статую или перестали дышать. Просто просил бы вас прекратить рыдать наподобие греческого хора. поскольку все равно пользы это не принесет. Я не собираюсь расставаться с вами. Наоборот, намереваюсь внушить вам, что вы не сможете без меня жить.

Ну вот, он сказал это вслух.

— Я задумал научить вас любить меня, и потерять голову, и лишиться рассудка, и понять, что я — единственный в мире. Вы не давали мне шанса сделать это раньше, поэтому я решил сам найти этот шанс.

— Любить вас, — медленно повторила Ариель, поворачивая голову, чтобы уставиться на Берка.

— Совершенно верно.

— Это невозможно.

— Почему?

Она едва не завопила, что любовь — капкан, придуманный мужчинами и предназначенный для того, чтобы заманивать туда доверчивых женщин, но вовремя сдержалась. Нужно выглядеть рассудительной, приводить разумные доводы.

— Вы помните другую девушку, Берк. И, без сомнения, находили ее очаровательной, потому что она, не скрываясь, обожествляла вас. Но эта девочка мертва. Вы потеряли ее, постарайтесь найти другую. Мне очень жаль, но я не стала бы лгать вам. Она умерла.

— Эта девушка, дорогая моя, сидит рядом со мной. Она не мертва, просто повзрослела. Если вы имеете в виду потерю невинности, мне все равно, девственница ли вы и знали ли другого мужчину. Мне действительно нет до этого дела. Поверьте, Ариель, я горько жалею, что не женился на вас три года назад, но уже ничего не исправить. Просто нелепо напяливать теперь власяницу и посыпать пеплом голову. Я хочу лишь одного — будущего с вами, и твердо намереваюсь осуществить эту мечту.

— Ноя не хочу вас!

— Не верю! Ни за что не поверю. Вы когда-то любили МЕНЯ и полюбите снова.

Ариель хотелось кричать не него, наброситься и бить кулаками. Но вместо этого она, сузив глаза, сказала:

— Я знала не одного мужчину, а нескольких, и поверьте, от моей невинности осталось лишь смутное воспоминание. Я многому научилась. Возможно, слишком многому. Меня нельзя считать порядочной женщиной, и уж, конечно, на роль графини я не гожусь. Отправляйтесь на поиски чистого ангела, а меня оставьте в покое.

— У вас были любовники, Ариель?

— Я нахожу это выражение странно неточным.

— Значит, в вашей постели перебывало немало мужчин? Ваш муж был стар, вы — одиноки и легко поддавались соблазну?

Она должна попытаться вызвать в нем отвращение, теперь ясно, что это единственно верный путь. Нужно довести Берка до такого состояния, чтобы он с радостью отпустил ее на все четыре стороны.

— Никто меня не совращал. Это я была обольстительницей. И вы вполне правы насчет побочного сына лорда Рендела. Он доставил мне огромное наслаждение. Как, впрочем, и я ему, «И это правда», — подумала Ариель, борясь с тошнотой, еле выговаривая слова. До сих пор она не сознавала, как трудно будет сказать это.

— Ваш муж знал об этом?

Он говорил спокойно, почти незаинтересованно, но Ариель была так занята тем, как получше сплести паутину лжи и не подавиться собственными словами, что не заметила нараставшего в Берке гнева.

— Конечно, знал. И…и одобрял.

— Почему вы вышли за него?

Потому что мне велели. И я даже не думала, что существует иной выбор, и мне было только шестнадцать, несчастная невинная девочка, тоскующая по отцу, и…

Она смогла только покачать головой, рассеянно глядя на остатки ветчины. На этот раз слова легко соскользнули с языка;

— Он был богат.

— Не настолько богат. Если бы вам нужны были деньги, могли бы дождаться меня. Я же сказал, что приеду за вами.

— Только последняя идиотка могла бы поверить этому.

«Любопытно, — подумал Бери. — Она мешает ложь с правдой». И он не был точно уверен, где первое, а где второе.

— Теория синицы в руках? Очевидно, это теория Эвана.

Ариель кивнула. Конечно, она никогда не говорила сводному брату о графе Рейвнсуорте. Правда, она вообще многого не говорила ему. И вышла за Пейсли Кохрейна, даже не задумавшись. Эта бледная девочка с грустными глазами в маленькой церкви, не понимавшая, что происходит, пока не настала ночь и он не сорвал с нее ночную сорочку и …

Ариель тихо вскрикнула. Берк сжал тонкие пальцы.

— Что случилось? О чем вы думаете?

— Ни о чем, — охнула она.

— Хорошо, — вздохнул он и, усевшись на стул, в отчаянии покачал головой. — Мы уже довольно давно ведем словесный поединок. Пора остановиться. Я очень хочу, чтобы вы поняли кое-что, Ариель, и как можно яснее. Сегодня ночью вы подниметесь со мной в мою спальню. Мы будем спать в одной постели.

Ариель никогда не спала с мужчиной.

— Зачем?

Берк вопросительно поднял брови.

— Зачем вам потребовалось спать со мной? Это по меньшей мере странно.

Берк, окончательно сбитый с толку, пробормотал:

— Вы хотите сказать, что… нет, забудьте это. Позвольте выразиться яснее: вы будете спать со мной после того, как мы займемся любовью.

Берк знал, что она не простит дерзости, но такой реакции не ожидал: Ариель подняла блюдо с остатками ветчины, с силой швырнула ему в голову и во мгновение ока оказалась в прихожей, прежде чем Берк успел отлепить последний ломтик ветчины с левого глаза.

— Ариель!

Он взметнулся, опрокинув стул, и успел увидеть, как девушка лихорадочно дергает ручку замка. Она наконец повернулась, и Ариель оказалась на свободе. Берк отстал шагов на шесть. Он снова выкрикнул ее имя, но ответа не получил. Ариель помчалась еще быстрее.

Дождь лил по-прежнему, частый, холодный, и Берк мгновенно промок насквозь. Он был в бешенстве. И смертельно испугался за нее. Собственно говоря, он никак не мог разобраться в собственных чувствах, беспомощно наблюдая, как она мчится к конюшне; волосы развеваются за спиной, с каждым шагом все больше прилипая к голове, мокрые юбки хлопают по ногам, мешая бежать.

В боку ужасно закололо, но Ариель ни на что не обращала внимания. В конюшне было темно и пахло кожей, лошадьми, льняным маслом и сеном.

«Света нет», — тупо подумала она, но, услыхав ржанье лошади, побежала туда. За спиной раздался грохот захлопнувшейся двери.

Берк знал, где висит фонарь, и, ощупью пробравшись к тому месту, через несколько бесконечных минут ухитрился зажечь его. Он увидел Ариель, прижавшуюся к дальней стене конюшни. В руке девушка сжимала хлыст. Груди возбужденно поднимались и опускались, соски отчетливо выделялись под прилипшей к телу тканью корсажа. Но Берк не сводил глаз с бледного лица.

— Не подходите ко мне!

Такого он не ожидал. Ариель выглядела обезумевшей; казалось, она вот-вот забьется в истерике.

— Хорошо, — мягко обронил он, поставил фонарь на связку сена и, медленно выпрямившись, облокотился на стенку пустого стойла рядом с тем, где стоял Денди.

— Я не шучу!

— Охотно верю! Ну и что все это значит? Ариель подняла кнут и голосом, дрожащим то ли от страха, то ли от холода, пробормотала:

— Убирайтесь! Я уезжаю. Если подойдете, я вас ударю.

— Неужели? А я почему-то сомневаюсь.

С него достаточно!

Берк оттолкнулся от стенки и направился к девушке, медленно, решительно, и Ариель показалось, что она сейчас умрет от страха, парализующего ужаса, так хорошо знакомого ей все эти три года. Она закрыла глаза и в следующую секунду слепо ударила, но, как ни странно, не промахнулась. Берк сжал ее запястье и спокойно отнял хлыст.

— Мне больно, — выдавил он, но тут же отпустил ее, потирая руку. Только сейчас Ариель заметила длинный разрез на рукаве его фрака. Она окончательно потеряла рассудок. Она видела кнут, видела, что Берк держит его с привычной небрежностью, и поняла, что зашла слишком далеко. Она забылась и теперь дорого заплатит за это.

— Пожалуйста, не мучайте меня, — прошептала она, не сводя глаз с орудия мести. — Пожалуйста.

— Но вы ударили меня, — промямлил Берк, гадая, как теперь себя вести и какого черта она все это затеяла.

— Я… я сделаю все, что захотите.

— Вы знаете, чего я хочу.

— О, я согласна, согласна, только, пожалуйста….

Берк в совершенном и полном недоумении наблюдал, как Ариель начала расстегивать длинный ряд пуговиц на корсаже. Некоторые застревали в петельках, и она безжалостно их отрывала. Девушка дрожала от страха и холода.

Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, в конюшне? В промокшей одежде? На сене?

И Берка внезапно пронзили совершенно сумасбродные ощущения — он словно вышел из собственного тела и наблюдал всю сцену со стороны, глядя сверху вниз на графа Рейвнсуорта и трясущуюся девушку, словно в лихорадке срывавшую с себя одежду.

Берк шагнул к ней, но Ариель быстро подняла глаза и выбросила руки вперед, явно желая удержать его на расстоянии.

— Я сейчас, — выдохнула она, — я быстро. Пожалуйста, еще минуту.

Берк молча наблюдал, как отяжелевшее от воды платье сползло до талии, потом комом свалилось на устланный сеном пол конюшни. На простой полотняной сорочке ни клочка кружев. Упругие груди и камешки сосков натягивали прилипшую к телу ткань. Ариель, почти потеряв рассудок, дергала за узкие лямки сорочки, рвала завязки нижних юбок. Через мгновение она уже сбрасывала туфли и снимала чулки, и обнаженная, выпрямилась и встала перед ним неподвижно, опустив руки с судорожно сжатыми кулачками.

Берк не сводил с девушки ошеломленных глаз.

— Пожалуйста, — снова прошептала она, и Берн продолжал молча наблюдать, как она подходит к нему, становится на колени, и ощутил ее пальцы на пуговицах панталон. Она расстегнула их с невероятной скоростью. Горячая мужская плоть болезненно пульсировала, чуть подрагивая. Она была здесь, на коленях, обнаженная, для него, только для него…

Он почувствовал, как маленькие руки скользнули по его бедрам, пальца пробрались внутрь, сжали тяжелый мешочек, и потом… она высвободила его из панталон, прохладные губы коснулись горящего напряженного отростка…

Берк застыл. Рот безмолвно открылся и тут же закрылся. Этому невозможно поверить!

— Какого дьявола! Что вы делаете?

Ариель взглянула на него безумными глазами с расширенными зрачками.

— Пожалуйста, я сделаю все, что хотите, только дайте мне несколько секунд, умоляю, еще минуту…

И этот другой Берк смотрел на девушку, которую любил, на которой так давно хотел жениться, слышал стон своего двойника, когда она взяла его в рот… глубже…глубже. почувствовал ласку опытных пальцев, ее язык и губы…

Он схватил ее за обнаженные плечи, с силой сжал:

— Прекрати это!

Ариель обмякла, как-то сразу осела, поспешно, беспомощно закрываясь руками; но сразу же вновь положила их на его бедра, ладонями вниз. Воздух со свистом вырывался из ее груди.

Берк продолжал тупо смотреть на нее, по-прежнему пытаясь понять. Его плоть все еще наливалась желанием, набухшая, каменно-твердая, и Берк, обозлившись на себя, выпрямился и застегнул панталоны.

— Почему? — выдавил он наконец, но, заметив, как она неудержимо трясется, выругался, потянулся за сброшенным платьем и застыл, услыхав беспорядочный поток слов:

— Пожалуйста, не надо! Если вы только скажете, чего хотите, дадите мне хоть немного времени, я смогу сделать это, клянусь!

Ариель смотрела не на него, а на свое платье, мокрым комком лежавшее на сене. Глаза заволокло полупрозрачной пленкой страха, лицо смертельно побелело. Берк покачал головой и снова потянулся к платью. Ариель дико вскрикнула.