Элизабет Бойл - Ночной соблазн

– Никакие перебранки тут не помогут, – отрезала Куинс, предварительно несколько раз глубоко вздохнув. – Нужно найти способ вытащить оттуда Гермиону.

Милтон с сомнением оглядел дом:

– Это чудовище, именуемое собакой, все еще при нем?

– Да, но не понимаю…

Он сбросил сначала пальто, потом фрак и ослабил галстук.

– Поверить не могу, что готов сделать это.

– Но не хочешь же ты…

– Не хочу. Но должен.

Куинс только головой покачала. Он собирается помочь Гермионе? Конечно, она призвала его именно по этой причине, но не думала, что он засучит рукава и что-то сделает.

Впервые с того дня, когда их дороги разошлись, Куинс по-новому взглянула на мужа и увидела, что он тоже изучает ее. Она задохнулась при виде искры страсти, загоревшейся в его взгляде.

– Тебе все удастся, – ободрила Куинс, подталкивая его к обочине, подальше от себя, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля. – Главное – не попасться на зубы этому мерзкому зверюге… и не подставить грудь под арбалетный болт.

– Подумать только, а я так любил охоту, – пробормотал Милтон, переходя улицу. – Вот уж не думал оказаться в роли лисицы.

– Добеги до парка, – предложила Куинс, – и у меня хватит времени вызволить ее.

– Вытащи ее и добудь мое кольцо, – приказал он.

– Да-да, – пробормотала Куинс, снимая ротонду и оглядывая дом графа. Необходимо определить, каким образом можно проникнуть внутрь.

Раздобыть его кольцо?! И только!

Она молча направилась к конюшням, находившимся за домом. Вот тебе и глупые надежды на то, что он все еще питает к ней какие-то чувства.

Хорошо бы, если б после ночи, проведенной с дьяволом вроде Рокхерста, Гермиона тоже навсегда забыла о своем увлечении этим человеком.

– Как же тебя зовут, Тень? Скажи, и я открою дверь, и сам отвезу тебя домой, – пообещал Рокхерст.

– Не могу, – вздохнула Гермиона.

Признаться и увидеть его разочарованное лицо, когда он узнает, что соблазненная им женщина не кто иная, как странная Гермиона Марлоу… нет, ни за что!

– Может, я сумею убедить тебя иным способом? – сказал он, припадая к ее губам и подминая под себя.

В этот момент Гермиона услышала басовитый лай Роуэна, с каждой секундой становившийся все громче. Когда лай сменился воем, в дверь настойчиво постучали.

Они разомкнули объятия.

– Милорд, Роуэн…

– Да, Стогдон, я слышу.

– Хотите, чтобы я его выпустил?

Рокхерст наклонил голову набок и прислушался к лаю, в котором уже слышались нотки безумия. Покачав головой, он поцеловал Гермиону в лоб.

– Нужно посмотреть, что случилось, – прошептал он и крикнул, обращаясь к дворецкому: – Я сейчас спущусь, Стогдон.

Дворецкий облегченно вздохнул.

– Я пока что запру тебя, – сообщил Рокхерст извиняющимся тоном. – Для твоего же блага.

– Для блага? Отпустите меня, Рокхерст…

– Почему? Я думал, тебе понравилось. Так оно и есть, но она ему ничего не скажет.

– Я вернусь, и посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, – бросил он, выходя.

В замке повернулся ключ. Послышались удалявшиеся шаги.

О дьявол! Будь у нее еще одно желание… она попросила бы, чтобы рассвет никогда не наступил, а эта ночь никогда не кончилась. Но солнце поднимется, а до этой минуты ей необходимо убраться отсюда, пока не кончилось волшебство.

Должен быть какой-то выход.

Гермиона вскочила с постели и попыталась утихомирить бешено колотившееся сердце. Это оказалось не легче, чем стоять на трясущихся ногах.

– Дьявол! Что он со мной сделал? – прошептала она, пытаясь привести волосы в некое подобие порядка.

О небо! Что он с ней сотворил!

Немного придя в себя, Гермиона принялась поспешно одеваться.

Он действительно погубил ее! Она падшая женщина…

Гермиона натянула чулки и туфли.

Мало того, отныне она не посмотрит ни на одного мужчину… кроме Рокхерста. Потому что ни один мужчина на свете не способен подарить ей такое же наслаждение.

Роуэн снова залаял. Раздался стук в парадную дверь.

Гермиона подбежала к окну и увидела, как Роуэн гонится за мужчиной в белой сорочке и черных панталонах. Высокий и элегантный незнакомец двигался с грацией оленя, давно привыкшего ускользать от хищников.

Через несколько секунд к погоне присоединился граф, на бегу приказывая Роуэну схватить непрошеного гостя.

Едва Рокхерст завернул за угол, ручку двери кто-то подергал. Гермиона повернулась на шум. Он вернулся? Но ведь она сама видела…

– Гермиона? – прошептал кто-то.

– Куинс!

Гермиона подбежала к двери и встала на колени перед замочной скважиной.

– Что вы здесь делаете?

Замок задребезжал, и, к удивлению Гермионы, дверь открылась.

Ворвавшаяся Куинс радостно улыбнулась при виде Гермионы.

– Лучше скажи, что здесь делаешь ты!

Но, тут же заметив растрепанные волосы и помятое платье девушки, она в тревоге всплеснула руками.

– О, Куинс, я не собиралась привлекать внимание графа, когда отправилась на бал Терлоу, – торопливо объяснила она.

– И похоже, тебе не удалось. Очень жаль. Куинс поймала ее за руку и вытащила из комнаты.

– Пойдем. У нас мало времени.

– Я не думала, что это случится, – пожаловалась Гермиона, когда они сбегали по ступенькам черного хода.

– Пфф!

Но она сказала правду!

Гермиона в последний раз оглянулась на лестнице. Она действительно не думала, что с ней это случится.

– Все произошло так быстро. Он нашел меня в саду, схватил и унес к себе. Я не смогла сбежать.

Да и не очень-то хотела…

– Повезло, что я сумела прийти на помощь, – упрекнула Куинс.

Они вылетели из двери черного хода, которая вела к конюшням.

– Надеюсь только, что эта история излечила тебя от страсти к этому человеку.

– Так оно и есть, – кивнула Гермиона. И опять сказала правду.

Теперь она боялась, что безумно влюблена в графа.

На следующий день исполненный решимости Рокхерст приехал на прием в саду, который давала леди Беллинг.

Он был обманут и одурачен, что не способствовало хорошему настроению. Ибо теперь он вынужден был принять отчаянные меры для обнаружения своей Тени.

– Заверяю тебя, племянник, – объявила стоявшая рядом леди Ратледж, – что сегодня здесь будут все самые завидные невесты Лондона.

Вид у нее был как у кошки, перед которой стоит миска со сливками.

Да, дошло и до этого. До тетушки Ратледж. Он попросил ее рассортировать гору приглашений, громоздившихся на серебряном подносе в передней. При этом тетка улыбнулась во весь рот, когда он просил… нет, умолял ее определить, какие приглашения наиболее подходят для молодых леди, и подчеркнул, что ему нужны только те приемы, которые даются днем.

Тетка, вне себя от радости при мысли о возможной женитьбе единственного сына сестры, даже не возразила против столь необычного требования.

Да если Рокхерст выразит желание жениться, она лично наймет экипаж, чтобы отвезти жениха и невесту прямо в Гретна-Грин.

Даже если он настоит на том, чтобы взять своего злосчастного пса.

Правда, сейчас Роуэн, ренегат и отступник, не чувствуя своей вины в хитром трюке, позволившем Тени выскользнуть между пальцами, лежал на траве и грыз большую кость, найденную у ворот.

Конечно, Рокхерст не открыл тетке истинной причины своих поисков, поскольку та, будучи с ним в родстве по линии матери, ничего не знала о другой его жизни, о другом мире, в котором он существовал.

Граф снисходительно улыбнулся старой леди, без остановки трещавшей о преимуществах одной дебютантки перед другой. Интересно, что бы она сказала, пронюхав о способности некоей молодой леди становиться невидимой?

Или приносить на приемы в саду суповые кости. Потому что он ничуть не сомневался, откуда взялась кость.

Сообразительная плутовка! Приручила волкодава. В точности как его хозяина прошлой ночью.

– Боже упаси! Теперь от нее не отделаешься! – пробормотала тетка. – Это переходит все границы, но остается только улыбаться!

Рокхерст поднял глаза и увидел надвигавшуюся на них леди Уолбрук. Улыбаться? Как насчет того, чтобы бежать со всех ног?!

– Она опять ищет актеров для своего любительского спектакля, – пожаловалась тетя Ратледж.

– Разве не вы однажды…

– Не напоминай! – перебила она.

– Отелло? – неумолимо продолжал граф.

Леди Ратледж застонала и ударила племянника веером.

– Помяни мои слова, и твой час настанет.

– Уже настал, – признался он.

– Как?! – ахнула она.

– Да. Вы видите перед собой следующего Просперо леди Уолбрук.

И тут тетя Ратледж сделала то, что от нее никто не ожидал. Рассмеялась.

– Ты? Он кивнул.

– Бедняга Рокхерст, – продолжая смеяться, выдавила тетка, – И как это случилось?

– Прошлой ночью на балу у Терлоу она приперла меня к стенке и не выпустила, пока я не пообещал, что сыграю Просперо.

Его тетка считалась одной из самых грозных дам в обществе, но ничто не могло сравниться со страхом, поражавшим сердца всех и каждого при известии, что леди Уолбрук набирает актеров для одной из своих возобновленных постановок шекспировских пьес.

– Но я не собираюсь выходить на сцену, – сообщил граф тетке, отчего та рассмеялась еще громче.

– Рокхерст, ты слишком редко бываешь в обществе. И если согласился выполнить требование леди Уолбрук, ничто, кроме разве преждевременной смерти, не сможет спасти тебя от твоей участи.

Она оглядела его, словно представляя в костюме Просперо, и снова принялась хихикать.

– Не смейтесь так громко, дорогая тетушка, иначе я скажу леди Уолбрук, что вы недовольны своей игрой в «Отелло» и хотите получить новую роль. Скажем, Гамлета?

Тут леди Ратледж сразу стало не до смеха.

– Ты не осмелишься!

– Хотите пари?

Леди Уолбрук была уже совсем близко, и Рокхерст вдруг сообразил, что она тащит за собой одну из своих дочерей. Ту, которая дружила с мисс Уилмонт и его кузиной Мэри. Девчонку, по которой вздыхал Хастингс.

– Как, черт побери, зовут ее дочь? – спросил Рокхерст у тетки.

Леди Ратледж даже не взглянула на девушку.

– Леди Гермиона.

– Вы уверены?

– Разумеется. Весь сезон носит самый что ни на есть омерзительный оттенок оранжевого. Понятия не имею, почему она так к нему пристрастна. Цвет просто жуткий, но кто знает, что в голове у этих Марлоу! Безумцы. Все до единого.

– Хочешь предостеречь меня от увлечения леди Гермионой? – улыбнулся Рокхерст.

– К чему? Девчонка почти помолвлена с лордом Хастингсом.

– Какая удача! – воскликнула леди Уолбрук, прибывшая в шелесте лент и шорохе перьев. – Лорд Рокхерст… или, лучше сказать, мой дорогой лорд Просперо!

– Да… э… видите ли, леди Уолбрук… насчет этой постановки… боюсь, что…

– У вас нет необходимого опыта? – докончила она за него.

– Именно! – обрадовался граф.

– Ну конечно, – согласилась графиня. – Поэтому вам придется посещать репетиции, назначенные на следующие вторник и четверг. Днем, естественно. Будут поданы прохладительные напитки и легкие закуски. – Она потрепала графа по руке. – Не стоит бояться, милорд. После премьеры вы будете так же знамениты, как наш великий актер Кембл.

– Лично я считаю, что вы сделали прекрасный выбор, – добавила леди Ратледж.

Poкхерст послал в ее сторону уничтожающий взгляд, но, похоже, даже угроза получить новую роль не остановила тетушку.

– И познакомьтесь с Калибаном, – продолжала леди Уолбрук, широким жестом указывая на дочь, которая до этой минуты робко пряталась за матерью. – Моя дражайшая дочь, леди Гермиона.

– Калибан? – удивился Рокхерст, оглядывая Гермиону и чувствуя нечто вроде жалости к бедной девочке: очевидно, она чувствовала себя неловко в столь блестящем обществе.

– Э… да, – пролепетала она и закашлялась. Несчастная была так сконфужена, что даже не могла смотреть ему в глаза.

Но спасение было близко. Беда в том, что леди Гермионе, кажется, не слишком нравился спаситель.

– Леди Гермиона! – воскликнул лорд Хастингс, подходя к ним и беря девушку за руку: – Вот и вы! Я был вне себя от беспокойства, узнав, что вы нездоровы!

Девушка вымученно улыбнулась и пробормотала какую-то банальную любезность.

Лорд Хастингс поклонился матронам.

– Леди Уолбрук, позвольте мне пройтись с вашей дочерью по саду? Думаю, свежий воздух снова окрасит румянцем ее щеки.

– Как вы любезны, – выговорила леди Уолбрук, не слишком довольная тем, что ее дочь уводят. – Разумеется, идите. Но вы должны привести ее как можно скорее, потому что Минни и лорд Рокхерст должны ближе познакомиться перед репетициями моей новой постановки «Бури».