Кэтрин Коултер - Ночной ураган

— Мы прекрасно справлялись до того, как вы решили осчастливить нас своим присутствием. Вы надоедливы, наглы, тщеславны и крайне самоуверенны, и единственным, чем можете похвастаться, — красотой.

— Чем-чем?

— Своей неотразимой внешностью, барон. Любая женщина, встретившаяся на вашем пути, должна немедленно броситься вам на шею.

— Прекратите вести себя как идиотка!

Наклонившись, Алек оторвал очередной бант.

— Если припоминаете, мистер Юджин, до моего приезда вы медленно шли на дно, вы и ваша проклятая верфь. Единственная причина, по которой кредиторы не осаждают вас, — я! Все знают, что именно я вытаскиваю вас из пропасти! Должно быть, вам напрочь изменила память еще и потому, что именно вы написали мне письмо, а не наоборот.

— Я была не права и признаю это.

— Просто безрассудны и мыслите как проклятая женщина. Ни один мужчина, имеющий в голове хотя бы унцию мозгов, не позволит провести себя дерзкой девчонке вроде вас. Она все рассказала вам, сэр? Думала, что перед ней появится щеголь, хлыщ, денди, готовый позволить ей сохранить бразды правления.

— Да, она упоминала об этом, но я предупредил, что она не права. Но Джинни слишком упряма, Алек.

— Возможно, это и правда, — ответила Джинни отцу уже более спокойно. — Зато умею строить суда и готова побиться об заклад, что никто не обгонит меня в парусных гонках.

— Гонках, Джинни? Вы собираетесь соревноваться со мной? — пробормотал Алек, и вид при этом у него был настолько ошеломленный, что Джинни невольно рассмеялась:

— Для того чтобы вести корабль, нужна не сила, Алек, всего лишь мозги и опыт, а во всем, что касается мозгов, вы вряд ли со мной сравнитесь!

— Упрямая, сэр? Думаю, скорее упертая, и притом не в дверь, которая все-таки ведет к выходу, а в глухую стену, и, кроме того, чрезмерно самонадеянна, невыносимо дерзка и нахальна, в общем, настоящая мегера. Вы посмели предложить мне участие в гонках? — Алек, откинув голову, громко расхохотался.

Джинни, сорвав непонятно какой по счету бант, бросила его в лицо гостю. Тот поймал его, долго рассматривал и наконец, пожав плечами, поднял на нее искрящиеся коварством глаза.

— Твое платье, Джинни, выглядит все лучше, с каждой минутой, — заметил Джеймс, разглядывая маленькую горку бантов, лежащую на полу между дочерью и Алеком. Те, что попали в камин, ужасно дымили, распространяя невыносимый запах, поскольку толстый бархат отказывался гореть.

— Если считать преимуществом тошнотворно мерзкий цвет, — вставил Алек и снова расхохотался.

— Когда вы встречаетесь с Лорой Сэмон?

— Завтра вечером, — не задумываясь сказал Алек, тут же поняв, что ответил на вопрос, совершенно не касающийся Джинни, сжал кулаки. Руки чесались удушить эту негодяйку за то, что сделала из него дурака. Слишком уж быстро действует — ей ничего не стоит застать человека врасплох! — Да, — добавил Алек, издевательски улыбаясь, — прекрасная леди пригласила меня поужинать с ней.

— Готова поклясться, кроме этого, у вас нет никаких намерений!

— Джинни!

— Прости, отец, я устала. Желаю вам обоим доброй ночи.

Джинни поспешно пошла к двери.

— И доброго пути всем англичанам, — добавила она себе под нос, но все же недостаточно тихо, чтобы не увидеть ответную снисходительную усмешку Алека, заставившую ее стиснуть зубы.

— Джинни!

Девушка нехотя повернулась к отцу.

— Завтра Алек проводит тебя к другой модистке. Дорогое дитя, не нужно так упрямиться. Он сам предложил, и ты должна признать, у нашего гостя прекрасный вкус и чувство меры. Нет-нет, не стоит с такой яростью на нас набрасываться.

— Завтра утром, в десять? — предложил Алек.

— У меня в отличие от вас, барон, слишком много дел, — бросила Джинни.

— Не настолько много. Просто хотите поскорее отправиться на верфь, только потому, что это дает вам возможность выставлять себя напоказ в мужском наряде. А сейчас можете идти в свою комнату. Завтра, Джинни, и не заставляйте меня ждать.

На следующее утро Джинни чуть свет исчезла из дома и к десяти, торжествующе улыбаясь, уже сидела за украшенным изысканной резьбой письменным столом в капитанской каюте «Пегаса». Миммс доканчивал полировать широкую койку из испанского красного дерева. Красивая крышка ночной вазы, уже готовая, была прислонена к стене.

Почти десять. Алек, без сомнения, сейчас стучится в дверь, довольный собой, считая, что получил над Джинни власть и теперь может командовать. О, как бы она хотела видеть его лицо!

Джинни вздохнула. Ладно, все это не важно. У нее просто слишком хорошее воображение.

Она закрыла глаза и представила Мозеса, открывающего дверь барону.

— Доброе утро.

Действительно голос Алека.

— Доброе утро, сэр.

— Прекрасная работа, Миммс. У вас золотые руки.

— Спасибо, сэр. Дерево мягкое, как ребячья попка, и уж больно красивое.

Что-то неладно. Джинни приоткрыла глаза, только чтобы увидеть Алека, великолепного, как всегда, и неотразимо красивого, стоявшего в каюте и пристально рассматривавшего работу Миммса.

— Вы здесь… — пролепетала она. — Но вы не должны здесь быть. Вы должны быть…

— Я знаю, где должен находиться, — небрежно перебил Алек, оборачиваясь к ней. — Однако я все-таки не столь уж безнадежный идиот, каким вы, кажется, меня считаете. Готовы, мисс Пакстон?

Сегодня Джинни была одета как обычно, только голова не покрыта.

— Ни за что! Я не собираюсь идти к модистке в таком виде.

— Почему нет? Вы ведь разгуливали до этого по всему Балтимору в мужском костюме!

Миммс мгновенно навострил уши, и Джинни поспешно поднялась из-за стола.

Барон прав. Почему она должна переживать из-за этого?

Экипаж, нанятый Алеком, уже ждал под большой вывеской и казался совсем крохотным рядом с нависающими мачтами клипера. Рабочие останавливались, с любопытством разглядывая Джинни и барона, но девушка, вызывающе подняв подбородок, уселась в карету, отказавшись от помощи Алека, и молча, рассерженно, пытаясь взять себя в руки, подождала, пока Алек не дал кучеру адрес мадам Соланж, на углу Претт-стрит и Смит-стрит.

— Я навел справки, — ответил Алек, прежде чем она успела спросить.

— Зачем?

— Бог видит, не желаю я, чтобы на моей совести была покупка еще нескольких подобных шутовских нарядов. Мадам Соланж известна не только тонким вкусом в выборе фасонов и тканей, но и искусством шитья. У меня прекрасное чувство стиля, как сказал ваш отец. Все, что требуется от вас, — добрая воля и согласие. И деньги, конечно.

— Я никогда раньше не была с мужчиной у…

— Двадцать три года и все еще девственница?! Небо лишило вас даже простого любопытства!

— …у модистки, — холодно докончила Джинни.

— Все когда-то надо испробовать, в том числе и… пребывание с мужчиной.

— Надеюсь, ваш язык когда-нибудь поразит гнойная язва, барон.

— Не нужно желать подобных вещей, Джинни. Я могу делать с вами восхитительные вещи… и именно своим языком.

— Предполагаю, именно таково понятие англичан о флирте?

Алек сделал вид, что задумался:

— Нет, это слишком непристойно для старомодного, скучного флирта в английском стиле.

— И вы будете вести себя столь же непристойно с Лорой Сэмон?

— Кстати, что за странное имя![3] Насколько мне известно, ее муж был очень стар и богат?

— Вы мне не ответили.

— Собираюсь стать сутягой, а пока тренируюсь. Как, по-вашему, получается?

Джинни смертельно захотелось лягнуть его.

— Лора, вероятно, стащит с меня одежду, прежде чем я успею хоть слово вымолвить.

— А вы и вправду слишком много о себе возомнили, не так ли?

— Почему бы вам не прийти и не полюбоваться?

— О Господи, вы, кажется, просите прикончить вас, верно? Чем предпочитаете? Пистолетом? Шпагой?

— А, вот мы и приехали. Пойдемте, мистер Юджин, сменим ваши панталоны на очаровательную сорочку и нижние юбки. Хотите, чтобы я и их выбрал для вас?

Если бы взгляд имел силу убивать, Алек бы уже лежал мертвым у ее ног. Опустив глаза, Джинни вспомнила, что сегодня на ней сапоги. Алек проследил за ее взглядом, покачал головой и хмыкнул.

— Очень прозрачная сорочка, с массой кружев. Прекрасно подойдет к этим сапогам. Весьма интересное зрелище, не находите?

— Я сниму чертовы сапоги.

— А сорочку?

— Идите к дьяволу, барон.

Визит к модистке прошел прекрасно, как только Джинни, преодолев раздражение и застенчивость, немного успокоилась. Правда, девушка по-прежнему оставалась холодной и держалась настороже, но Алека это особенно не волновало. Он представил ее в платье из светло-желтого шелка, который выбрал сам, и усмехнулся, а вспомнив свою шутку, улыбнулся еще шире.

— Представьте, что это ночная сорочка, Джинни, волосы ваши распущены и веером раскинулись по подушке, а груди и бедра окутаны мягким шелком. Прелестное видение, не находите?

И Джинни, выведенная из себя, смущенная, прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Я ношу только хлопковые сорочки черного цвета, закрывающие шею и спадающие до пят.

— Так вы ведьма-девственница? — небрежно осведомился Алек. — Да нет, сомневаюсь. Просто маленькая девственница-американка, и поэтому носите исключительно белые одеяния, доходящие до ушей с одной стороны и до полу — с другой.

Алек снова улыбнулся, и Лора Сэмон, естественно, сочла, что улыбка предназначается ей.

— О чем вы думаете, Алек?

— Ах, я простой человек, и мысли у меня самые простые, — ответил он, внезапно осознав, что не имеет понятия, почему именно Джинни — мистер Юджин — является предметом этих самых простых мыслей.

— Ужин великолепен, — продолжал он. — Должен сказать, что телячьи отбивные с легким соусом приготовлены как раз по моему вкусу.

— Я передам шеф-повару, — ответила Лора, обрадованная, что вспомнила французское словечко «шеф-повар» вместо грубого английского «кухарка». В конце концов у нее в гостях английский аристократ, вряд ли понимающий даже, что такое кухарка.

— Я никогда не была в Англии, — призналась Лора немного погодя.

— Лондонское общество примет вас с распростертыми объятиями.

— Вы действительно так думаете? Провинциалку, с невыносимым акцентом? Я ведь южанка, знаете ли.

Алек, на мгновение вспомнив о проститутке в доме мадам Лорейн, улыбнулся:

— Не забывайте, что эти провинциалы всего пять лет назад прогнали британцев.

— Ах, но война не имеет ничего общего с лондонским светом.

— Возможно, нет.

— Не хотите пирожков с устрицами?

«Афродизьяк», — подумал Алек. Ему следовало объяснить, что для возбуждения желания ему не требуется никаких дополнительных средств и что он постоянно находится в состоянии «боевой готовности», словно горный козел. Но, пожалуй, лучше всего, не тратя слов, просто показать.

— Пожалуй, не стоит, Лора.

— Тогда пирожные с терном? Английское блюдо.

— Знаю, но все равно, спасибо, нет. Больше не могу проглотить ни кусочка.

— Хотите, чтобы я оставила вас за стаканом портвейна с манильской сигарой?

Алек очень медленно улыбнулся, прекрасно зная, какое это производит воздействие на женщин, и позволил взгляду скользнуть по роскошной груди. Интересно, хороша ли она в постели? По его опыту, признанные красавицы всегда отличаются эгоизмом, крайним эгоизмом, холодны как рыбы и ждут, пока их ублажат. Ну что ж, он скоро узнает.

— По-настоящему мне хотелось бы только одного, — откровенно признался он, наблюдая, как бьется жилка у нее на шее, — стянуть это платье до талии и поцеловать ваши груди.

Лора судорожно втянула в себя воздух, ощутив кинжальный удар наслаждения, чувствуя, как подгибаются колени.

— Д-да?

Алек отодвинул стул и поднялся:

— Почему бы мне не показать вам?

И сжав ее пальцы, поднял на ноги и повел по витой, довольно узкой лестнице. Рука женщины дрожала, и это Алеку нравилось. Он остановился и поцеловал Лору. Губы оказались мягкими, чуть влажными и сразу же приоткрылись под его поцелуем. Значит, она достаточно опытна. Превосходно.

Он окинул ее долгим взглядом и сжал левую грудь. Под ладонью лихорадочно забилось сердце. Алек снова поцеловал Лору, лаская сосок через ткань корсажа.

Только через несколько мгновений он отстранился, снова взял ее за руку, и они пошли дальше.

Спальня Лоры оказалась большой, с высокими потолками, широкими окнами по всей восточной стене. В камине еле тлело умирающее пламя. Комната была обставлена в классическом стиле, кровать на возвышении занавешена белой сеткой с оборками, под покрывалом с розово-зелеными цветочными венками, в тон обоям на стене. Очень женственно и со вкусом. «Интересно, — подумал Алек, — как выглядит спальня Джинни?» Возможно, похожа на монашескую келью.