«Лучше бы радовалась, что на ее зануду-дочку хоть кто-то польстился!» – подумала Блисс, но вслух этого, разумеется, не сказала. Вместо этого она произнесла:

– Все равно я буду надеяться на лучшее.

– Боюсь, ваши надежды окажутся тщетны, – предупредил Стивен. – Даже если бы матушка и согласилась на брак – этот шотландец, как я сказал, беден, а Летиция… – Он пожал плечами. – Нет, приданого Летиции им надолго не хватит. – Он улыбнулся и махнул рукой. – Ладно, пойдемте лучше в дом. Я не хочу, чтобы вы простудились.

Он взял Блисс под руку и ввел ее в холл. На лице у девушки застыла вежливая улыбка, но в душе пылал яростный огонь. «Чтобы выйти замуж за шотландца, – думала она, – Летиции нужны деньги. И она тоже надеется на меня. На мой брак со Стивеном».


Ужин прошел как нельзя лучше – для всех, кроме Блисс. Сидя на своем месте в конце стола, девушка молчала и слушала разговоры гостей, и на сердце у нее становилось все тяжелее и тяжелее.

– Чудесный брак, – говорила леди Вилльерс, поднимая тонкие брови. – Просто великолепный.

– Вы правы, – соглашался сэр Бейзил.

– Может быть, – продолжала леди, словно не слыша опекуна, – свадьбу почтит своим присутствием сам король! И, конечно, королева, – добавила она с гримаской, – хотя, по правде сказать, если этой португалки не будет, ни одна душа не заметит ее отсутствия. Ну и, разумеется, мы пригласим дорогих Джорджа и Барбару!

«Какая же она дура! – думала Блисс, вяло ковыряя вилкой в тарелке. – Тщеславная дура!» Дорогие Джордж и Барбара, как же! Едва ли Джорджу, герцогу Бекингему, и Барбаре, графине Каслмейн, приятно было бы узнать, что какая-то дальняя родня без гроша в кармане фамильярно именует их «дорогими»!

– Наш городской дом, конечно, слишком мал для такого празднества, – продолжала леди Дафна. – Но если Стивен и Блисс будут жить в Барторп-хаусе, то там мы и устроим свадьбу. Разумеется, не раньше, чем поменяем там всю обстановку.

Блисс подняла глаза и смерила женщину ледяным взглядом.

– Чем вам плоха обстановка в моем доме? – спросила она. – Его обставляла моя мать вскоре после свадьбы с отцом.

– Блисс, ничего дурного в ней нет, – примирительно начал сэр Бейзил. – Она просто несколько… э-э…

– Старомодна, – закончила за него леди Дафна. – Видите ли, дорогая, английский стиль, мрачный и тяжеловесный, сейчас совершенно вышел из моды! – Слово «мода» она произносила в нос, на французский манер. – Сейчас в моде все легкое, светлое, игривое…

– Думаю, сейчас это обсуждать рановато, – вступил сэр Бейзил, заметив опасный блеск в глазах Блисс. – Для домашних забот у нас найдется время после…

– Но ведь это уже очень скоро! – возразила леди Дафна.

– Матушка! – тихо, предостерегающе произнес Стивен, смерив мать холодным взглядом.

Леди Дафна покосилась на сына и, надув губы, со вздохом умолкла. Этот раунд Стивен выиграл – но Блисс понимала, что борьба не окончена.

Неловкое молчание прервала Летиция.

– Когда Стивен женится на Блисс, я смогу выйти замуж за Ангуса! – торжествующе объявила она.

– Опять этот Ангус! – фыркнула леди Дафна. – Вбила себе в голову какого-то нищего шотландца! Дорогая моя, поверь, я смогу найти тебе гораздо более приличного мужа!

– А я хочу Ангуса! – словно капризный ребенок, взвизгнула Летиция. – Вы сами говорили, что, будь он богат, лучше жениха не сыскать!

– Но он, к сожалению, не богат, – холодно заметил Стивен.

– Зато Блисс так богата, что сможет обеспечить нас всех! – И Летиция уставилась на Блисс: что, мол, на это скажешь?

– Довольно, Летиция! – вскричал Стивен. – Я запрещаю тебе об этом говорить!

– Ты мне не отец! – воскликнула Летиция. – Мне нужен Ангус – и я его получу!

Блисс со вздохом отодвинула тарелку и встала. Лакей, стоявший сзади, подбежал, чтобы отставить ее резное кресло с высокой спинкой.

– У меня что-то разболелась голова, – сказала она, глядя в стену между сэром Бейзилом и Стивеном. – Прошу прощения и желаю всем доброй ночи.

Джентльмены встали с мест. Блисс небрежно кивнула гостям и вышла, не оглядываясь.

Однако, едва она скрылась в своей гостиной, раздался стук в дверь.

– Входите, – устало ответила она.

Блисс надеялась, что это Мерси или Луиза Лонсдейл – однако ничуть не удивилась, когда в дверях показался сэр Бейзил.

– Поверьте, милорд, это не каприз, – произнесла она. – У меня в самом деле страшно болит голова.

– Леди Вилльерс беспокоится за вас, – ответил он. – Вы бледны и выглядите нездоровой…

– И она опасается, что я заболею и умру до того, как ее семейка наложит лапы на мое состояние! – с горечью воскликнула Блисс.

– Блисс!..

– Нет! – Что-то сжало ей горло; глубоко вздохнув, она продолжала. – Говорю вам, сэр, лучше вам отослать этих ужасных людей в Лондон и покончить с этим, потому что я не выйду замуж за Стивена Вилльерса!

– Выйдете, – твердо ответил сэр Бейзил.

– Ни за что! – возразила Блисс. – Этому браку не бывать, и скорее…

– Мы уже подписали контракт, – негромко ответил он.

– Кон… – Блисс побледнела как полотно. Она знала: брачный контракт обладает такой же законной силой, как и сама церемония. – Но как? Вы ничего мне не сообщили!

– Это и не нужно, – ответил сэр Бейзил. – Вы несовершеннолетняя. Я ваш опекун. Все уже решено.

– Нет! – закричала Блисс. – Подождите… послушайте…

Но дверь за ним уже захлопнулась, отрезав Блисс от исполнения ее желаний и тайных надежд.

8

Пораженная и опустошенная, Блисс проводила опекуна взглядом. Этого не может быть, говорила она себе. Сэр Бейзил не мог продать ее сыну этой ужасной женщины, даже не сказав ей ни слова!

Однако это так и есть, отвечала себе девушка, чувствуя, как все глубже разверзается под ногами черная пропасть отчаяния. Контракт подписан. Она несовершеннолетняя, и сэр Бейзил – ее опекун, а значит, вправе распоряжаться ее судьбой и самой жизнью. Если бы она была старше – хоть на несколько лет! Будь ей хотя бы двадцать, Блисс могла бы тянуть время до совершеннолетия, а затем заявить, что отказывается от брака! Но ей всего восемнадцать, а это значит, что выхода нет.

Блисс вошла в спальню и упала поперек кровати, невидящими глазами уставившись в балдахин. Ей хотелось плакать, но не было ни слез, ни рыданий: только тупая боль в висках, которая при каждом движении становилась лишь сильнее.

Отворилась дверь. Блисс поморщилась, должно быть, подумалось ей, леди Дафна пришла проверить, не собирается ли ее добыча преждевременно испустить дух.

Но в дверях появилась Луиза. Ее доброе круглое лицо было озабочено.

– Бедная моя девочка! – проворковала она, подходя к кровати. – Давай я помогу тебе переодеться!

– Не надо, – пробормотала Блисс. – Больно… шевелиться…

– Значит, чем скорее ты ляжешь в постель, тем лучше. Потерпи немного.

Морщась от боли, Блисс позволила домоправительнице снять с себя платье и украшения и переодеть в ночную рубашку. Через минуту она уже лежала в постели.

– Вот так, – говорила домоправительница, легкими движениями растирая виски девушки. – Так лучше, правда?

– Лучше, – прошептала Блисс. Приподнявшись, она схватила Луизу за руку: в огромных глазах ее блестело отчаяние. – Ты слышала? – спросила она. – Он хочет выдать меня за Стивена Вилльерса. Они с леди Дафной уже обо всем договорились.

– Да, родная, слышала, – подтвердила Луиза. Она хотела бы утешить Блисс, но не знала, чем можно облегчить ее горе.

– Я не выйду за него замуж, – тихо, но твердо сказала Блисс, откидываясь на подушку. – Не выйду! Скорее умру!

– Не говори так! – встревожилась Луиза.

– Да, скорее умру! – воскликнула Блисс. Глаза ее наконец наполнились долго сдерживаемыми слезами. – Я ненавижу Стивена! Ненавижу его мать и сестру! Никогда, ни за что не выйду за него! Я хочу…

Имя Кита едва не сорвалось с ее уст, но Блисс прикусила язык. Она хочет Кита. Но чем он лучше Стивена? Человек, который так ненавидит всю ее семью, что готов обесчестить ее, чтобы удовлетворить жажду мести…

– Так что же, милая? – подбодрила ее Луиза. – Чего ты хочешь?

Блисс смахнула слезы с глаз.

– Ничего, – пробормотала она, отворачиваясь. – Хочу спать.

– Может быть, напоить тебя чаем с травами? Это займет время, но…

– Не надо, – прервала ее Блисс. – Я же говорю, я хочу спать!

Блисс не знала, заснет или нет. Ей хотелось остаться одной. Тайна рвалась наружу, и Блисс боялась, что еще минута – и она не выдержит и расскажет Луизе все. А доброй женщине ни к чему знать, как несчастна ее воспитанница. Она и так волнуется за Блисс.

– Хорошо, тогда спокойной ночи.

Луиза поправила одеяло, поцеловала Блисс в бледный влажный лоб и, грустно покачав головой и пробормотав что-то утешительное, покинула спальню.

В комнате горела всего одна свеча. Блисс отвернулась от нее и зарыдала, уткнувшись в подушку. Хоть она и предполагала, как обернется дело, и поклялась любым способом избежать нежеланного брака, усталость, головная боль и потрясение сделали свое дело: Блисс овладело бессильное отчаяние.

Наконец слезы прекратились… и вдруг Блисс поняла, что в комнате кто-то есть. До этой минуты она была слишком поглощена горем, чтобы увидеть, как от сквозняка колыхнулось пламя свечи, услышать тихие шаги по ковру, заметить движение теней на завешанных гобеленами стенах. И сейчас она не могла объяснить, что подсказало ей, что в комнате посторонний. Должно быть, она почувствовала это сердцем.

Блисс подняла голову. Наверно, это Луиза хочет узнать, как она себя чувствует, или, может быть, сэр Бейзил пришел поговорить о предстоящем браке…

Но перед ней стоял Кит. Как всегда, весь в черном – широкий черный плащ с капюшоном, высокие черные сапоги, широкополая шляпа, скрывающая лицо, в руках – черные кожаные перчатки с серебряной отделкой. Темные глаза его сверкали в свете свечи.

– Что ты здесь делаешь? – приподнявшись, резко спросила Блисс. – Неужели у тебя нет дел на большой дороге? Или путешественники нынче стали осторожны и ты остался без работы?

Кит дернул плечом.

– Похоже, сегодня все сидят по домам, – ответил он, подхватывая ее насмешливый тон.

– Тебе стоило бы выйти на дорогу пораньше, – продолжала Блисс. – Мог бы еще раз ограбить моего опекуна и Вилльерсов.

Кит невесело рассмеялся.

– В прошлый раз добыча оказалась ничтожной, а мастер Вилльерс угостил меня свинцом. Нет, с меня хватит!

Прежде чем Блисс успела ответить, он махнул рукой и заговорил совсем другим тоном.

– Что случилось, Блисс? – тихо спросил он. – Расскажи мне.

Блисс молчала, глядя в сторону. Кит приблизился к кровати, сдернул шляпу и бросил ее вместе с перчатками на столик. Пламя свечи играло на его мужественном лице; сейчас он был еще красивее, чем помнилось Блисс, – хоть она и считала, что это невозможно. Но в следующий миг перед мысленным взором девушки вновь возникла картина, подстерегшая ее в тот день в лесу, – Кит рядом с белокурой деревенской девчонкой; и острая боль пронзила сердце, словно в него воткнули нож.

– Уходи, – с рыданием в голосе прошептала она. – Просто уходи.

– Блисс! – Кит потянулся к ней и, взяв за руку, осторожно развернул к себе лицом. – Что стряслось?

– Милорд Холм, – дрожащим голосом ответила Блисс, – подписал мой брачный контракт. Я должна выйти замуж за…

– Стивена Вилльерса, – закончил за нее Кит. Казалось, сердце остановилось у него в груди, дыхание сперлось от жгучей ненависти к человеку, который едва не стал его убийцей. В мозгу вереницей пронеслись беспорядочные картины – Стивен прикасается к Блисс, целует ее, лежит с ней в постели, – и Кит сам испугался своей ярости. До этой секунды он не понимал, как жаждет Блисс, как хочет, чтобы она принадлежала ему – не на одну ночь, а навсегда, навеки.

Блисс сидела, отвернувшись, и не видела его лица. Она была слишком поглощена своим горем, чтобы заметить его потрясение, и не могла даже представить, какие чувства бушевали в его груди.

А в следующий миг Кит овладел собой и надел на лицо маску холодного безразличия.

– Мои поздравления, – сказал он, поднимаясь. – Не сомневаюсь, ты скоро вернешься в Лондон.

Блисс молча смотрела на него, пораженная этой холодностью. Неужели Кит не видит, как убивает ее сама мысль об этом браке? Или ему просто все равно?

Но Блисс не хотела об этом думать. Довольно с нее боли. Еще немного – и сердце ее разорвется.

– Убирайся вон, черт бы тебя побрал! – завопила она, с ужасом чувствуя, что вот-вот снова разревется. – Убирайся к себе в лес! К своей белобрысой девке!

Пораженный такой внезапной переменой темы и настроения Блисс, Кит в изумлении уставился на нее. Сперва он даже не понял, что она сказала.