Жюльетта Бенцони - Ночные тайны королев

…В полночь перед апартаментами королевы произошла короткая стычка: слуги Мортимера отказались пропустить короля к матери. Теперь, обезоруженные и связанные, они лежали у стены.

– Лорд Мортимер, выйдите! – прозвучал сильный голос Эдуарда. – Ваш государь берет вас под стражу!

Этой ночью в Ноттингеме, под треск обрушившейся двери, ведшей в покои королевы, и началось правление Эдуарда III. Лорда Мортимера, восьмого барона Вигморского, бывшего наместника Ирландии, бросили в узилище. Его венценосная возлюбленная, босоногая, в ночной сорочке, склонилась перед сыном.

– Куда его увезут? – сквозь слезы прошептала она.

– В Тауэр, мадам, – ответил король.

Роджера Мортимера казнили в декабре. Как последнего вора и убийцу его вздернули на виселице в Тайберне, до этого протащив на салазках через весь Лондон.

В тот день королева Изабелла пребывала в Виндзоре. Она медленно оправлялась от двух потерь – своего возлюбленного и ребенка, которого от него понесла.

Эдуард велел передать матери, что они будут вместе встречать Рождество. Подходил к концу год 1330-й от рождения Христова.

Весной Изабеллу поселили в замке Райгит, где она жила, окруженная свитой, приличествующей вдовствующей королеве. Двери этой позолоченной клетки для нее навсегда остались закрытыми. Один раз в году, на Рождество, Эдуард навещал мать. Она принимала его с нежностью и никогда не жаловалась на одиночество и безрадостное существование.

Изабелле Французской, дочери Железного короля, предстояло оплакивать свою судьбу еще почти двадцать лет. Она умерла двадцать шестого августа 1358 года.

– Король помешался? Но это не новость, друг мой. Он всегда был нетверд рассудком. – Молодая женщина лениво потянулась и передернула плечами. – Или вы хотите сказать, что лекари сочли его безнадежным и предложили навсегда упрятать за толстые стены какого-нибудь провинциального замка?

– Ваше Величество, это совершенно невозможно… к сожалению. Короля Карла пользует Гийом де Эрсилли, и он утверждает, будто состояние государя вот-вот улучшится.

Та, кого титуловали высшим титулом королевства, поднялась из-за стола, уставленного множеством яств, и подошла к своему собеседнику. Женщина была удивительно хороша собой, хотя внимательный глаз подметил бы, что со временем фигура ее отяжелеет и расплывется. Изабелле Баварской, королеве Франции, только-только сравнялось двадцать, и красота ее ослепляла и даже пугала. Пышные светлые волосы и черные как смоль брови и ресницы – приметы двух противоположных рас, северной и южной, изящные руки, пылкий и одновременно нежный взгляд, маленькие, как у ребенка, ножки, грациозная походка…

– Господи, – прошептал герцог Орлеанский (ибо именно он сообщил королеве печальную весть о ее муже), – как же вы прекрасны, любовь моя! И как завидую я своему брату, обладающему таким сокровищем!

Тут молодой человек запнулся и даже закашлялся от смущения, потому что понял, насколько неуместно прозвучали его слова. Они с королевой давно уже были любовниками, а несчастный Карл тронулся умом, так что завидовать ему мог бы только такой же бедолага, как он сам.

Изабелла рассмеялась неожиданно громким для столь хрупкого создания смехом и укорила Людовика следующими словами:

– Сударь, мы ведем себя непристойно. Наш повелитель тяжко болен, а я, его жена, даже не знаю толком, что произошло. Приказываю: говорите! И без утайки!

И все же пусть читатель потерпит еще немного. Прежде чем герцог Орлеанский начнет живописать своей возлюбленной, что же именно стряслось с королем, надо поближе познакомиться с самим рассказчиком.

Когда в 1385 году король Франции Карл VI, прозванный народом Благословенным, женился на тринадцатилетней Изабелле, дочери герцога Этьена Баварского, ничто не предвещало многочисленных несчастий, которые сопровождали этого монарха почти на всем протяжении его царствования. Ему было тогда шестнадцать лет, и он считался одним из красивейших кавалеров своего времени. Стройный, гибкий, широкоплечий, Карл отличался благородством, любовью к воинским искусствам и… умением весьма ловко маскировать раннюю плешь, перебрасывая свои светлые волосы с затылка на лоб. Впрочем, небольшая лысина была едва ли не единственным недостатком этого обожаемого подданными государя.

Что же до его брата, юного герцога Людовика Туренского (спустя несколько лет после королевской свадьбы Турень отошла к владениям короны, а Людовик получил герцогство Орлеанское), то он был женат на прекрасной Валентине Миланской и так часто увлекался, что при дворе над ним уже устали подтрунивать. Однако же в королеву Людовик влюбился надолго, и роман их продолжался буквально до гробовой доски, ибо смерть подстерегла герцога как раз тогда, когда он шел с очередного свидания с Изабеллой. Впрочем, злопыхатели утверждали, будто Людовиком Орлеанским двигала одна лишь корысть и будто он мечтал, избавившись от старшего брата и женившись на его вдове, превратиться в Людовика Французского. Многие даже уверяли, что именно красавец герцог повинен в душевной болезни короля. Никто и никогда не узнает, как все было на самом деле, однако же поведение Людовика и впрямь давало повод для подобных подозрений. Ну а теперь пришла пора вернуться к рассказу, которого с таким нетерпением ожидает королева.

– Надеюсь, вы простите мне некоторую бессвязность повествования, – начал герцог, усаживаясь в свои любимые кресла и беря со стола собственноручно наполненный королевой кубок с розовым анжуйским вином, – но я только-только с дороги и очень устал. Мысли, знаете ли, находятся в некотором беспорядке.

Изабелла кивнула и поудобнее устроилась в обитом бархатом креслице, приготовившись внимать возлюбленному и дав себе слово не перебивать его… по мере возможности, разумеется.

– Итак, вы, конечно же, помните, что после смерти де Клиссона государь поклялся отомстить его убийце?

Вопрос этот вовсе не требовал ответа. Королева отлично понимала, что речь идет о коннетабле Франции, который некоторое время назад был подло заколот неким Пьером де Краоном. Этот Краон долго таил в сердце обиду на коннетабля и наконец, дождавшись удобного случая, жестоко расправился со своим врагом.

– Ваш супруг решил непременно настичь Краона и воздать ему по заслугам, тем более что скрылся убийца в замке нашего родственника герцога Бретонского, который давно уже…

– Мне это отлично известно, друг мой, – нетерпеливо воскликнула Изабелла. – Я знаю, что герцог Бретонский ведет себя непозволительно, забыв о своем долге королевского вассала, знаю, что он ненавидел Клиссона и что Карл искал только предлог, дабы выступить против этого наглеца, хотя и не чаял, что предлогом сим окажется смерть коннетабля. Я ожидаю от вас не пересказа давних событий, а повествования о том, что случилось несколько дней назад!

– Изабелла, любовь моя, – возразил опешивший от этих слов герцог, – я воскрешаю в вашей – да и своей – памяти все эти подробности лишь для того, чтобы облегчить себе труд. Не могу же я в самом деле, подобно какому-нибудь простолюдину, выкрикнуть сразу главную новость, а потом косноязычно излагать остальное! Я только запутаю и вас, и себя. Мне и так не слишком приятно говорить о происшедшем, а вы к тому же всячески меня подгоняете. Я думал обрести в вашем лице снисходительную слушательницу, но вместо этого…

Герцог отхлебнул вина и мрачно поглядел за окно.

– Ну, не дуйтесь, Людовик, не дуйтесь, – попросила королева и обвила руками шею молодого дворянина. – Давайте не будем ссориться, ведь мы так давно не виделись… хотя я, конечно, понимаю, что вы очень расстроены. Ваш замысел не удался, вернее – удался не полностью…

– Тс-с! – Герцог прижал к губам Изабеллы свою белоснежную, как у девушки, и благоухающую мускусом ладонь. – Стены имеют уши, не забывайте, дорогая моя! А расстроен я только потому, что мой повелитель тяжко захворал. Разве это – не веская причина для скорби?

– Продолжайте, сударь, продолжайте. Я уверена, что вам удастся пересилить вашу скорбь. – Королева озорно сверкнула глазами.

Улыбнувшись уголками губ, герцог проговорил:

– Мы направлялись в Анжер, чтобы захватить бретонца и назначить на его место губернатора. На третий же день пути королю сделалось дурно. Он почувствовал невероятную слабость и едва мог держаться в седле. Герцог Бургундский предостерег государя, сказав, что рваться вперед из последних сил – значит искушать господа. Но король не слышал этих слов или же сделал вид, что не услышал. Он ехал впереди, в полном одиночестве, опустив голову и предаваясь размышлениям. Когда его лошадь ступила под полог леса, откуда-то из чащи внезапно… – герцог выделил голосом это слово, и королева понимающе опустила веки, – внезапно, я говорю, выбежал старик в белом рубище и прокричал скрипуче, точно ворон прокаркал: «О король! Король! Возвращайся лучше назад, тебе грозит беда!»

– Но кто же вложил ему в уста эти слова? – нарочито громко спросила Изабелла. – Или он действительно беспокоился о короле?

– Разве их поймешь, этих умалишенных? – пожал плечами юный герцог. – Слуги тут же набросились на него и принялись избивать, а я поспешил к государю, который, жутко вращая глазами, жестами приказывал убрать с его пути страшного старика. Я убедился, что о короле есть кому позаботиться, и вернулся к незнакомцу. Во мне заговорило сострадание к сумасшедшему, и я велел отпустить его. Я совершенно уверен, что старик жив и здоров. Правда, в Париже – а мне отчего-то кажется, что он парижанин, – он больше не появится.

Королева воскликнула с восхищением:

– Как вы великодушны! И что же было дальше?

– А дальше произошло нечто совершенно чудовищное. Чувствительная натура короля сыграла с ним злую шутку. В тот день было очень жарко, и один из пажей, задремав в седле, выронил из рук копье. Со звуком резким и пронзительным оно ударилось о шлем другого пажа, и государь очень взволновался. Бледный как полотно, он выхватил шпагу и ринулся на несчастных пажей с криком: «Вот они! Смерть изменникам!»

– О господи! – выдохнула королева. – Да он действительно обезумел!

– Однако дело этим вовсе не кончилось, – продолжал герцог, сам заметно возбужденный собственным рассказом. – Вообразите, Ваше Величество, он мчался прямо ко мне! А мальчишки-пажи разлетелись в разные стороны, точно стайка воробьев!

– К вам?! Но почему?! Или вы думаете, он что-то подозревает?.. – Королева чуть не до крови закусила нижнюю губу, чтобы не закричать от ужаса. Она всегда опасалась королевской мести, потому что, как ни благороден был Карл, его отличали вспышки слепой ярости и склонность к жестоким поступкам. К сожалению, иного ожидать и не приходилось, ибо король родился в семье, где были очень распространены кровосмесительные браки. Дурная наследственность – вещь опасная и коварная, и побороть ее невозможно. Проведай Карл о связи королевы и Людовика, рассчитывать на снисхождение любовникам бы не пришлось. Забегая вперед, скажем, что король несколько раз выныривал из бездны своего безумия именно для того, чтобы расправиться с кавалерами Изабеллы и отдать приказ о ее заточении в темницу или монастырь. Правда, узнать, выполнена ли его воля, он чаще всего не успевал, ибо болезнь вновь сжимала его в своих крепких объятиях.

– Нет-нет, что вы! – поспешил успокоить возлюбленную герцог Орлеанский. – Вряд ли он вообще понимал тогда, кто именно находится перед ним. Я же, говоря по совести, настолько растерялся, что не трогался с места до тех пор, пока не послышался крик герцога Бургундского: «Бегите, племянник, бегите! Государь сейчас убьет вас!»

Королева вздрогнула и перекрестилась, и Людовик тоже осенил себя крестом.

– Я успел отскочить в сторону, а вот бедному Полиньяку-младшему это не удалось, и наш государь вонзил ему в грудь шпагу. Хлынула кровь. Рыцарь зашатался и упал наземь, а король… Ах, Изабелла, ни разу еще не приходилось мне видеть моего братца таким! Я, конечно, понимал, что появление старика в белом рубище всколыхнет таившееся прежде в глубине королевской души безумие, но то, что вид крови превратит нашего любезного Карла в зверя, мне в голову не приходило.

Изабелла спросила с надеждой:

– Может быть, он больше не оправится?

– Врачи твердят иное. Я же говорил вам, что Эрсилли – а он считается весьма искусным лекарем – уверяет, будто это всего лишь приступ. Но когда же вы все-таки спросите меня, где пребывает теперь ваш супруг?

– Его, конечно, связали и отвезли… куда, вы говорите?

– Он успел нанести еще несколько ударов шпагой, прежде чем рыцари и оруженосцы опомнились и надумали окружить короля. Те, кто был защищен латами, подставили себя под смертоносную сталь, и замысел увенчался успехом, ибо очень скоро Карл совсем обессилел и с криком опрокинулся навзничь. Его ссадили с седла, раздели – а надо сказать, что он, невзирая на жару, облачился с утра в черный бархатный камзол и штаны и красную бархатную же шляпу, – действительно связали, потому что боялись нового припадка, и положили на носилки. Поход наш закончился. Государь нынче в замке Крей и по-прежнему никого не узнает. Правда, он повторяет иногда одно имя… – При этих словах на лицо Людовика набежала тень. – Это имя его жены… ваше, любимая моя Изабелла!