Вразумить строптивую жену Бонапарта поручили Баррасу, который хорошо знал Жозефину. Прежде чем выйти замуж за маленького корсиканца, вдова Богарнэ была одной из любовниц председателя Конвента, которому в конце концов надоело содержать расточительную фаворитку, так что он с превеликим удовольствием сделал ее супругой честолюбивого генерала.

И вот, явившись однажды вечером в особняк на улице Шантерэн, Баррас без обиняков заявил:

– Хватит веселиться, дорогая! Никто не намерен больше терпеть твои выходки. Женский каприз не может свести на нет успех военной кампании!

– Но в моем состоянии… – попыталась было возразить Жозефина. Баррас беспощадно поднял ее на смех:

– Ты не более беременна, чем я, и только простак Бонапарт мог тебе поверить. Но даже этот слепец в конце концов увидит красный фонарь над твоей дверью. Ты не знаешь своего мужа, Роза, у него весьма тяжелый характер. Он может и развестись.

Вне себя от злости, Жозефина топнула ногой.

– Ну и пусть! – вскричала она. – На что мне нужен этот корсиканец?!

– На что? – переспросил Баррас и ухмыльнулся. – Неужели мадам считает, будто прекрасный Ипполит забросит ради нее карьеру? Может, он женится на тебе? Ну, а на других тебе и вовсе не стоит рассчитывать. Долгов у тебя, конечно, невпроворот? Интересно, кто будет их платить?..

Это прозвучало жестоко, но Жозефина знала, что Баррас прав. Она безрассудно транжирила деньги, которые не переводились у нее только потому, что ее мужем был Наполеон Бонапарт. После развода ее наверняка ждет долговая тюрьма…

У Жозефины не было выхода – ей пришлось капитулировать. Но она поставила условие: лейтенант Ипполит Шарль отправится вместе с ней и займет соответствующий пост в Итальянской армии.

От такого нахальства Баррас на мгновение потерял дар речи. Он ошеломленно уставился на свою бывшую любовницу, а когда наконец пришел в себя, то спросил:

– А что будет, если Бонапарт узнает о твоей связи с этим человеком?

– Да ничего не будет, – зло бросила женщина. – Бонапарту и в голову не придет подозревать меня в измене, а Ипполита он прежде никогда не видел…

И Баррас уступил.

Однако Жозефина не спешила с отъездом. Она пробыла в Париже еще две недели. Прощальные обеды, балы и вечера, веселые и легкомысленные, так приятно ее развлекали, что каждое утро она восклицала:

– Я непременно уеду, но только завтра!

По вечерам среди мужчин с прическами «а-ля собачьи уши», мужчин, задыхавшихся в тесных галстуках, которые упирались в подбородок, и высоченных воротничках, которые мешали повернуть голову, появлялась Жозефина – без нижнего белья, в одном только корсете и панталонах телесного цвета, в наброшенной сверху греческой тунике из тончайшего светлого муслина, сквозь который просвечивало обольстительное тело. Кисти рук и щиколотки украшало множество строгих античных браслетов, на каждом пальце ног (без чулок, в легких сандалиях) блестело кольцо с бриллиантом или драгоценной камеей.

Жозефине нравилось щеголять в нарядах, открывавших ее ноги до середины бедер, и она получала удовольствие, ловя на себе восхищенные взгляды мужчин. На балу она до изнеможения танцевала с красавцем Ипполитом, а потом возвращалась вместе с любовником в особняк на улице Шантерэн.

Разумеется, Жозефина предпочитала прелести столичной жизни путешествию по полям сражений. И все же ей пришлось покинуть Париж.

Накануне отъезда она сказала, рыдая:

– Я вынуждена подчиниться приказу Директории, но как же Бонапарт? Если я не беременна, спросит он, то почему так долго не ехала к нему?

Подумав немного, она предложила:

– Не можете ли вы дать мне бумагу, в которой будет написано, что меня не выпускали из Парижа?

В тот же вечер Баррас вручил бывшей любовнице необычный документ:

«Директория не давала гражданке Бонапарт разрешения на выезд из Парижа, ибо супружеские обязанности могли отвлечь генерала от военных дел…»

Вздохнув с облегчением, Жозефина отправилась на последний бал, который двадцать третьего июня давал в ее честь господин Баррас.

На следующее утро жена Бонапарта, не помня себя от горя, вся в слезах, всхлипывая, словно ее ждали смертные муки, села в карету, захватив с собой сундук надушенных платков. Путешествие ей скрашивал Ипполит Шарль, усевшийся в ту же карету. Его успели уже произвести в капитаны и сделать адъютантом генерала Леклерка.

В большом дорожном экипаже, следующем за каретой Жозефины, разместились сопровождавшие ее молодая горничная Луиза и Жозеф Бонапарт.

Под неусыпным взором деверя путешествие мало походило на прогулку влюбленных. Для генеральши, не выносившей Жозефа (старшего в многочисленном клане Бонапартов) и считавшей его своим заклятым врагом, само присутствие брата Наполеона было сущим наказанием. Однако, прибыв в Лион, мадам Бонапарт вдруг обнаружила, что ее страдания вовсе не были напрасными. К огромному изумлению Жозефины, ей оказали воистину королевский прием: цветы, приветственные речи и почетные караулы.

Чем дальше она отъезжала от Парижа, тем больше удивлялась: такого успеха у нее никогда не было!

Вечером девятого июля кареты, покрытые пылью, остановились у парадного входа во дворец Сербеллони в Милане.

Огромная толпа, собравшаяся перед роскошным зданием с мраморными колоннами, разразилась приветственными криками.

– Ах, они так милы! – бросила Жозефина, благосклонно улыбаясь и махая рукой.

Она еще не осознала, насколько изменилось ее положение: за последние три месяца жена малоизвестного невзрачного генерала без особых видов на будущее превратилась едва ли не в государыню!

Гвардеец открыл дверцу кареты; Жозефина ступила на землю и, покачивая бедрами, направилась к мраморной лестнице.

Вслед за ней, немного растерянный, из кареты вылез Ипполит Шарль. Правда, он довольно быстро оправился от смущения, нагнал Жозефину и вместе с ней вошел во дворец Сербеллони…

Четыре дня спустя Бонапарт, которого военные дела задержали в Вероне, галопом примчался в Милан.

– Жозефина, милая Жозефина! – вскричал он, едва соскочив с лошади, и заключил жену в объятия. – Наконец-то ты со мной. Я так соскучился по тебе. Пойдем, пойдем, дорогая!

Он вел ее по галереям роскошного дворца, украшенным картинами и редкими цветами, уставленным старинной мебелью и всякими безделушками, среди которых опытный глаз мог бы заметить настоящие произведения искусства.

– Все это для тебя, моя Жозефина… – шептал Бонапарт на ухо жене, уводя ее подальше от важных персон, прибывших во дворец, чтобы приветствовать супругу великого полководца.

Когда за четой Бонапартов закрылись двери спальни, все вздохнули с облегчением.

– Бонапарт больше не собирается уезжать в Париж, – сказал посланник Сардинии министру Папы.

– О да, жена вдохновит его на новые военные подвиги, – кивнул представитель Венеции.

– Вы видели, как мило она ему улыбалась? – вмешался в беседу герцог Тосканский.

– Она прелестна… – согласился герцог Пармы и Модены.

Тихо беседуя, вельможи медленно покидали временное жилище храброго генерала.

А истосковавшийся супруг тем временем буквально набросился на одежды Жозефины, превращая в клочья дорогие кружева, обрывая шнурки и покрывая жгучими поцелуями упругую грудь жены. Подняв Жозефину на руки, он положил ее на постель и – благодаря воздержанию, на которое был обречен с марта, – доказывал супруге свою галантность целых двое суток.

На третий день, надев военную форму, бравый генерал отправился на осаду Ментоны. Уехал и Ипполит Шарль, присоединившись к армии Леклерка.

Оставшись в одиночестве, будущая императрица развлекалась на балах и великосветских приемах, которые в ее честь давали знатные итальянцы. Жозефина попала в восхитительный водоворот светских празднеств и тотчас же превратилась в королеву всех балов. За ней ухаживали красивые мужчины, и многие из них охотно дарили ей миг счастья, заняв место отсутствующего мужа.

Впрочем, Жозефина не забывала и об Ипполите Шарле. Узнав от одного из любовников о выгодных сделках с Францией, она предложила Бонапарту воспользоваться услугами Ипполита Шарля как агента по снабжению армии. Однако просьба жены показалась генералу странной, и он немедленно ответил Жозефине письмом, полным тревоги и возмущения:

«Меня не оставляет мысль, что ты разыскала в Милане прежнего любовника и хочешь оказать ему услугу…»

Жозефина не осмелилась настаивать и не заводила более речи о капитане Шарле. Чтобы не вызывать подозрений мужа, она даже согласилась приехать к нему в расположение армии.

На следующий день она прибыла в Кремону, где Бонапарт ожидал ее, и два дня они провели в постели, но утром тринадцатого августа генерал получил сообщение, что австрийские полки двинулись на Кремону, и сказал Жозефине, которая все еще нежилась под шелковыми простынями:

– Уезжай в Милан, дорогая, я не хочу подвергать тебя опасности…

На пути к Милану ей все же пришлось пережить немало волнений. Уланы обстреляли ее карету, и Жозефина вынуждена была продолжать путешествие в крестьянской повозке, но в конце концов она счастливо добралась до дворца Сербеллони, где ее уже ждал Ипполит Шарль.

Перепуганная и уставшая Жозефина немедленно уединилась с гусаром в своей спальне. Но уже на следующий день веселые балы и приемы возобновились, и прелестная генеральша блистала на них, поражая всех своими роскошными туалетами. Нередко в самый разгар праздника она увлекала Ипполита в сад, чтобы в тени кустов, среди мраморных статуй предаваться любви. Ради прекрасного гусара она была готова пожертвовать всем.

Бонапарт же, три месяца мечтавший о той минуте, когда он наконец сможет сжать в объятиях свою восхитительную Жозефину, одерживал одну победу за другой. Все это время он слал жене письма, полные страсти и любви.

«Твой муж, – писал он, – жаждет для счастья только любви Жозефины».

Двадцать четвертого ноября, после победы в Арколе, он сообщил, что приезжает в Милан.

Получив послание супруга, Жозефина пожала плечами – она как раз отправлялась в Геную, где Сенат устраивал в ее честь празднество во Дворце Дожей, и не собиралась лишать себя удовольствия. Никому ничего не говоря, она в сопровождении Ипполита уехала.

На следующий день во дворец Сербеллони явился Наполеон. Пылая желанием немедленно обнять Жозефину, он вбежал в супружескую спальню. Комната была пуста.

– Где моя жена?! – в сердцах крикнул Бонапарт.

– Мадам в Генуе… – прошептала испуганная Луиза.

– Оставь меня одного, я устал! – велел он горничной и обратился к мажордому, который только что явился за указаниями: – Жозефина получила мое письмо?

– Да. Мадам сообщила нам, что вы прибудете…

– И все же уехала… – мрачно проговорил Бонапарт и внезапно спросил: – С кем?

– Со своей компаньонкой… – опуская глаза, ответил мажордом.

– И с кем еще? – настаивал Наполеон.

– С капитаном Шарлем… – еле слышно пробормотал слуга.

– Хорошо, иди, Готье, – сквозь зубы процедил корсиканец, бледнея от ярости.

Оставшись один, он написал жене очередное письмо, ни словом не обмолвившись о бравом гусаре. Одновременно Бонапарт подписал указ, согласно которому капитан Шарль направлялся в распоряжение Мармона в Риме.

– Ты никуда не поедешь, – возразила Жозефина, узнав о назначении.

– Я офицер и должен выполнять приказы, – ответил ей любовник и спустя несколько часов отбыл по месту новой службы.

Страсть к Ипполиту Шарлю, которую испытывала Жозефина, привела к вспышке ревности Бонапарта. Он приказал провести тайное расследование и выяснил, что капитан спекулировал поставками продовольствия для армии. Его сообщницей была Жозефина, помогавшая ему во всем.

Разгневанный Наполеон пригрозил Шарлю военным судом, но Жозефина залилась слезами, и расстроенный генерал, извинившись, отменил приказ.

– Если хочешь его наказать, выгони из армии, отошли в Париж… – всхлипывала креолка, обнимая мужа.

Подобревший Бонапарт сдался. На следующий день Ипполит Шарль покинул Милан.

Не прошло и недели, как Жозефина решила вернуться в Париж. Она торопилась найти своего возлюбленного и разыскала его в Невере. После двух недель разлуки она упала в объятия любовника.

На следующий день, после бурной ночи, они отправились в столицу, решив путешествовать не спеша.

Тем временем в Париж прибыл Наполеон, и миланская сцена повторилась в особняке на улице Шантерэн.

– Где мадам?! – вскричал он, хватая за плечо слугу.

– Мадам в Италии, – ответил удивленный слуга.

– Позови мажордома, – приказал генерал, снимая треуголку.

Не успел он еще прийти в себя после глубокого разочарования, которое постигло его в собственном доме, как вошел мажордом.

– Это вам, генерал, – сказал он, протягивая хозяину пачку счетов: в отсутствие супруга Жозефина заново отделала и меблировала свой парижский дом.