Леди Хэвиленд, оставшаяся в верхней одежде, была старше, чем Мадлен себе представляла, но, тем не менее, выглядела вполне моложаво. Напряженная поза графини свидетельствовала о недовольстве, которым та была охвачена, а когда она повернула голову в сторону вошедшей Мадлен, в ее пронзающем взгляде безошибочно читалось крайнее неодобрение.

Вдова не поднялась навстречу и не произнесла никаких приветствий. Вместо этого без малейшего намека на вежливость или хотя бы приличные манеры она сказала ледяным тоном:

— Так это правда, что мой внук вчера обвенчался с вами, мисс Эллис?

Обескураженная заносчивостью графини, Мадлен глубоко вздохнула, набираясь решимости, и шагнула в комнату. Ее светлость, судя по осанке, обладала стальной спиной и, видимо, такой же несгибаемой надменностью. Но так как она являлась престарелой родственницей Рейна, к ней нужно было относиться с должным уважением.

Прежде чем Мадлен успела вымолвить слова вежливого приветствия, леди Хэвиленд вздрогнула от отвращения.

— Моя подруга леди Перри, живущая неподалеку отсюда, в письме известила меня о вашем бракосочетании, однако, несмотря на достоверный источник, я не могу поверить в такое возмутительное происшествие. Тем не менее Брэмсли подтвердил, что это правда.

Мадлен не сразу ответила, обдумывая в какой манере ей держаться с графиней. В отношениях со вздорной леди Тэлвин юмор неизменно помогал погасить вспышки гнева. Но эта дама была явно не расположена, чтобы ее развлекали шутками.

— Да, это правда, — спокойно ответила Мадлен. — Я сожалею, что вы узнали о нашем венчании из косвенных источников, леди Хэвиленд. Подозреваю, вы были не очень довольны.

— Довольна? Конечно, нет! То, что Хэвиленд женился бог знает на ком, даже не поставив меня в известность, выходит за любые рамки!

— Вероятно, предполагая такую реакцию, он и не спешил сообщать вам.

— Это непростительный поступок, — заявила графиня гневно. — Я гостила в загородном имении близ Брайтона, но как только узнала эту новость, сразу же поспешила сюда. В моем возрасте и с моим критическим состоянием сердца такая безумная скачка вполне может иметь летальный исход. И все для того, чтобы мои худшие подозрения подтвердились.

Мадлен пыталась найти оправдания подобной грубости. Вполне естественно, что вдова возмущена, даже потрясена. Ведь если она привязана к своему внуку, то желает для него наилучшего будущего. Конечно, старуха хочет сохранить за их семейством титул. Но выбор Рейна резко противоречит тому, что она считает для него удачной партией.

— Подобный брак не имеет права на существование, — констатировала графиня безапелляционно. — Вы не что иное, как худородная служанка.

— Позволю себе не согласиться. Я — дочь джентльмена, — твердо возразила Мадлен.

Леди Хэвиленд кинула в ее сторону уничтожающий взгляд.

— Ваш отец был всего лишь солдатом.

— Мой отец был офицером в штабе герцога Веллингтона.

— Скажите, пожалуйста! Быть дочерью солдатни — слабый повод претендовать на титул графини Хэвиленд.

От этого нарочитого принижения ее корней ладони Мадлен непроизвольно сжались в кулаки. Она могла бы упомянуть те жертвы, которые ее герой-отец приносил на службе отечеству — жизнь вдали от семьи на протяжении долгих лет, приезды домой на короткий срок увольнений, а потом возвращение на войну, где, отдавая всю свою жизнь благородному делу, он подвергался опасностям, о которых леди Хэвиленд не имела даже представления. Но девушка понимала, что любые усилия защитить отца нисколько не изменят мнения графини.

— Ваше происхождение сомнительно во всех отношениях, — леди Хэвиленд продолжала клеймить ее тем же насмешливым тоном. — Ваша мать была француженкой.

Она произнесла это слово так, будто выплюнула что-то мерзкое. На этом чаша терпения Мадлен наконец переполнилась.

— Да, моя мать была француженкой, леди Хэвиленд. Но она могла похвастаться родовитыми предками как по материнской, так и по отцовской линии со времен Нормандского завоевания, когда ваши предки, скорее всего, были еще крестьянами, пашущими землю.

— Дерзкая девчонка! Держите свой непутевый язык за зубами!

Да, ее язык часто являлся причиной ее неприятностей, признала Мадлен. И поэтому она должна постараться сдерживаться перед лицом разъярившейся пожилой графини, если не хочет окончательно отвратить от себя бабушку Рейна.

Мадлен изобразила учтивую улыбку.

— Очевидно, вы считаете мое происхождение недостаточно подходящим для того, чтобы стать графиней, леди Хэвиленд. Но я не была рождена в нищете или в семье прислуги, и ваш внук счел мою родословную вполне удовлетворительной.

Вдова подвергла ее новому испепеляющему взгляду.

— Дело не только в вашей родословной. Посмотрите на себя, вы одеты практически в лохмотья.

На ней было удобное повседневное платье, которое, безусловно, знавало лучшие времена, и она промолчала, так как возразить было нечего.

— И что еще хуже, вы просто деревенщина. Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что ожидается от человека с социальным положением Хэвиленда? Какие манеры требуются от его графини?

С большим усилием Мадлен удерживала себя в спокойном состоянии.

— Сам Хэвиленд, кажется, не беспокоится о моих манерах. Если они устраивают его, миледи, то почему они не по душе вам?

Бабушка Рейна неожиданно поднялась на ноги.

— Я вижу, что нет никакого смысла продолжать эту дискуссию, поскольку вы настроены перечить мне. Но вам необходимо учесть, что без моей поддержки вы будете полностью отвергнуты обществом.

— Это в самом деле строгое наказание, — пробурчала Мадлен.

Лицо графини побагровело от ярости.

— Уж не знаю, какими чарами вы заманили в свои сети джентльмена намного более высокородного, чем вы, но он явно одурманен настолько, что забыл о честном имени Хэвилендов. Вам не стыдно, девушка?

— Вряд ли я теперь девушка.

— Действительно. Вы не более чем старая дева, ищущая удачного замужества. Но не спешите радоваться, мисс Эллис, у меня для вас плохие новости. Вы не получите ни пенни моего состояния. Мой внук должен был унаследовать мои значительные капиталы, но я лишу его всего до тех пор, пока он не образумится.

Эта угроза пришлась Мадлен не по душе, она едва сдержалась, чтобы не нахмуриться. Правда, ее опасения касались Рейна, а не ее самой. Она бы не хотела, чтобы граф лишился состояния из-за брака с ней.

Леди Хэвиленд, однако, не дала ей ничего сказать, внезапно задав вопрос:

— В газетах уже появилось сообщение о вашем бракосочетании?

— Еще нет, насколько мне известно.

На лице вдовствующей графини отразилось облегчение.

— Тогда еще не слишком поздно.

— Не слишком поздно для чего?

— Для расторжения, естественно.

Приступ страха пронзил Мадлен. Неужели бабушке Рейна удастся то, в чем она не преуспела? Она неоднократно пыталась убедить графа в неприемлемости такого союза, но, может, он прислушается к словам своей бабули, раз уж не обратил внимания на ее. Если Рейн станет требовать расторжения их брака сейчас…

Но она решила не задерживаться на этих тревожных мыслях и, независимо подняв подбородок, произнесла холодным тоном:

— Если вы так категорично не приемлете наш союз, леди Хэвиленд, то, полагаю, вам следует обсудить это с вашим внуком.

— Обещаю вам, я это сделаю при первой же возможности.

Стиснув зубы, Мадлен прошла через комнату к звонку.

— Теперь, когда вы оскорбили меня всеми возможными способами, я попрошу Брэмсли проводить вас к экипажу.

Трясясь от гнева из-за того что ее так бесцеремонно выпроваживают, леди Хэвиленд выпрямилась, вернув свою аристократичную осанку, и взглянула на Мадлен так, будто та была омерзительным насекомым. Более не проронив ни слова, вдова горделивой поступью покинула комнату, оставив трепещущую Мадлен в одиночестве переживать этот крайне неприятный разговор.

Рейн вряд ли одобрит столь неприкрытую конфронтацию со своей бабкой. Правда, у нее не было другого выбора. Мадлен поджала губы, стремясь подавить в себе гнев. Но все же девушка никак не могла отмахнуться от обвинения леди Хэвиленд в том, что она якобы одурманила Рейна своими искусительными чарами. Смешно даже думать об этом. Никакими чарами она не обладает!

И наряда, приличествующего графине, у нее тоже нет. Нахмурившись, она посмотрела на свое одеяние, которое высокомерная посетительница нашла столь предосудительным. Бесспорно, ее гордость была несколько уязвлена замечанием, будто бы она одета в отрепье. И если ей предстояло быть женой Рейна, то и одеваться она должна соответственно. Рейн пренебрегает обществом с его нелепыми условностями, но ей уже неоднократно довелось испытать осуждение, в частности от старухи, столь жестокосердно указавшей на ее недостатки.

Задумчиво покусывая нижнюю губу, Мадлен пересекла комнату, подойдя к письменному столу с намерением написать записку Арабелле. Ей было неловко просить совета соседки на следующий день после венчания, тем самым афишируя тот факт, что ее муж намеренно покинул ее сразу же после первой брачной ночи.

Но Рейн упоминал о том, что хотел бы привлечь Арабеллу к выбору нарядов, соответствующих роли графини. Очевидно, он сомневался в собственном вкусе Мадлен. К тому же, возможно, он опасался, что она сочтет его расходы милостыней и откажется их принять.

Но Мадлен была достаточно горда, чтобы желать быть одетой достойно и не ударить в грязь лицом перед насмешливой бабушкой Рейна или любым другим недоброжелателем. Поэтому она намеревалась попросить Арабеллу представить ее своей модистке, с тем чтобы та сшила ей одно или два новых платья.

Да, и она вполне могла выйти замуж по расчету — Мадлен мысленно привела аргумент в свою пользу, разыскивая в столе письменные принадлежности. В конце концов, многие женщины так поступают. Почему ей было не воспользоваться ситуацией с максимальной выгодой для себя? Даже если мечтам о взаимной любви не суждено сбыться, девушка осознанно сделала свой выбор и назад пути уже нет, как бы ее ни огорчало, что новоиспеченный муж сейчас не с ней.

* * *

— Неудивительно, что ты взялся за это дело, — с улыбкой сказал Рейну Уилл Стокс. — Я говорил, что праздность тебе не подойдет. И ты никогда не сможешь оставаться спокойным, когда чья-то жизнь в опасности. Даже если эта жизнь принадлежит нашему злополучному регенту.

— Мне нечего тебе возразить, — ответил Рейн.

Действительно, на протяжении последнего года его одолевала невыносимая скука бездеятельного существования аристократа. А принц оказался никудышным правителем, вызвав гнев подданных непомерными растратами казны на свой роскошный образ жизни, хотя, конечно, этим он не заслуживал смерти.

Рейн потратил большую часть дня, строя планы по раскрытию этого заговора. Сейчас они с Уиллом сидели в небольшом кабинете, распивая отличный портвейн, который Рейн недавно презентовал хозяину по случаю его назначения старшим агентом Боу-стрит.

Сегодняшнее обсуждение напоминало их прошлую работу стой только разницей, что сейчас они занимались внутренними делами, а не шпионажем за рубежом. Их совместная деятельность длилась так долго, что они научились понимать друг друга буквально с полуслова. На долю Уилла приходилась, в основном, работа на местности, требующая незаметности, в чем он был большим мастером. В то время как Рейну с его выдающимся ростом и массивной фигурой это было довольно трудно, поэтому он обеспечивал разработку стратегии их операций.

Шпионская деятельность подразумевала широкое использование интриг и обмана, в чем Рейн приобрел богатый опыт. Он быстро продвигался на верхние позиции в дипломатических службах, в конце концов получая наиболее важные задания. И в итоге, пять лет назад, по предложению секретаря Министерства иностранных дел герцога Каслри, Рейн сформировал команду высокопрофессиональных агентов, которую и возглавил.

Хэвиленд лично руководил проведением операций, имея в подчинении двадцать агентов-мужчин и троих женщин. Они выведывали государственные тайны Франции, вербуя информаторов, за взятки получая секретные Данные, перехватывая курьеров и расшифровывая их корреспонденцию, отлавливая вражеских агентов по всему материку и осуществляя прочие мероприятия в том же роде.

Но на этот раз ему предстояло расстроить планы заговорщиков, планирующих убийство принца-регента. Первое покушение на его жизнь было осуществлено около девяти месяцев назад, когда в окно кареты, в которой он возвращался с открытия Парламента, выпустили две пули. Но стрелявший ни тогда, ни потом схвачен не был. По сведениям, предоставленным герцогом Арденом, в южных графствах возникла секретная политическая организация, имеющая целью раздробить Британскую монархию. Два брата, по слухам, являлись лидерами этого тайного общества и сейчас сеяли рознь в лондонском обществе.