– Конечно, не смотришь. И эта глубокая морщинка у тебя всегда между бровями, и это выражение лица, будто ты откусил кусочек испорченного яйца. Я хотел бы узнать, почему ты смотришь на них сердито. Кто из них – мисс Мурхаус или Дженсен – вызвал твое раздражение?

Мэтью заставил себя оторвать взгляд от этой парочки и повернулся к Дэниелу:

– Я не раздражен. Я… озабочен. Дженсен монополизировал внимание мисс Мурхаус. Бедняжка, должно быть, умирает со скуки.

Дэниел бросил взгляд на другой конец стола:

– Мне не кажется, что она скучает. Напротив, мне даже кажется, что ей очень весело.

Взгляд Мэтью упрямо скользнул на другой конец стола. Да, ей было явно весело.

– Дженсен, кажется, тоже доволен.

Да, будь он проклят, так оно и есть. Мэтью стиснул зубы и выдвинул вперед челюсть.

– По-моему, этот человек тебе явно не нравится, – сказал Дэниел, наклоняясь к нему, чтобы их никто не подслушал. – Зачем ты вообще пригласил его?

По правде говоря, неприязнь к этому человеку он начал испытывать всего четверть часа тому назад.

– По той же причине, по какой все его приглашают. Он богат.

– А тебе-то какая от этого польза? Может, ты собираешься его ограбить?

– Едва ли.

– Гм-м… Надеюсь, ты сознаешь, что, хотя он богат, богатая наследница, на которой ты намерен жениться, должна быть женского пола?

– Благодарю за напоминание, это я знаю. А пригласил его, потому что он блестящий финансист. Хотел поближе познакомиться с ним, а потом попросить у него совета по поводу возможных капиталовложений.

Да, таков был его план. Теперь, однако, он испытывал сильное желание спровадить Дженсена назад в Лондон. Немедленно. Не дав этому сукину сыну больше шанса строить глазки мисс Мурхаус.

Слишком поздно. Этот мерзавец снова принялся пялиться на нее влюбленным взглядом. Мэтью почувствовал, как его зубы непроизвольно сжались.

– Силы небесные, старина, физиономия у тебя мрачнее грозовой тучи. Знай я тебя меньше, мог бы предположить, что ты ревнуешь, потому что Дженсен уделяет внимание этой бесцветной мисс Мурхаус…

Дэниел замолчал, не договорив фразу, и Мэтью, повернувшись к нему, увидел, что Дэниел, открыв рот, ошеломленно смотрит на него.

– Пусть я похож на грозовую тучу, – прошипел Мэтью, – хотя лично я с таким описанием абсолютно не согласен, но я, по крайней мере, не напоминаю вытащенного на берег сазана.

Дэниел сразу же захлопнул рот. Потом прошептал:

– Ты сошел с ума? Она же… она такая…

– Какая? – переспросил Мэтью, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Она… не наследница.

– Я это знаю. И уже говорил, что мой интерес к ней не имеет отношения к романтике, – сказал он. Слабенький внутренний голос пробормотал при этом ему что-то похожее на слово «лжец».

Проклятый глупый голосишко.

– Побойся Бога, старина, такое мне и в голову не могло прийти. Тем более, когда здесь присутствует такая красавица, как леди Джулиана. А она, смею тебе напомнить, как раз и является богатой наследницей, которая тебе необходима. И при этом не выглядит как старая дева. – Он задумчиво прищурил глаза. – Однако что-то привлекло твое внимание к этой мисс Мурхаус – причем что-то большее, чем просто желание выведать ее секреты. Если бы дело ограничивалось этим, ты не метал бы в сторону Дженсена таких убийственных взглядов. И не смотрел бы на нее так, как будто она аппетитный сочный плод, в который тебе хочется вонзить свои зубы.

– Полагаю, ты глубоко заблуждаешься, – проговорил Мэтью, не слишком веря своим словам.

«Лжец», – насмешливо произнес глупый внутренний голосишко.

– Как скажешь.

– Уверяю тебя, я просто… удивляюсь дружелюбию, которое проявляет мисс Мурхаус по отношению к Дженсену.

– Удивляешься? Тому, что незамужняя молодая женщина, тем более такая некрасивая, как мисс Мурхаус, наслаждается вниманием привлекательного, неженатого и баснословно богатого мужчины? Что же в этом удивительного?

– Мисс Мурхаус незамужняя, но она… связана обязательством. С мужчиной по имени Франклин. – Сам того не замечая, он крепко стиснул пальцы вокруг ножки бокала.

– Как ты узнал об этом? – удивился Дэниел.

– Я видел рисунок, на котором она его изобразила.

– И он отвечает ей взаимностью?

Перед мысленным взором Мэтью промелькнул рисунок со всеми интимными подробностями.

– Думаю, что да. – Он нахмурил лоб. – Интересно, как фамилия этого самого Франклина?

Дэниел покачал головой и, поцокав языком, сказал:

– Я, кажется, понял. Не знаю только, как ты умудряешься попадать в подобные истории.

– Ты мог бы и с большим сочувствием отнестись к моим финансовым и брачным проблемам.

– Поверь, я тебе сочувствую, – сказал Дэниел и приветственно поднял бокал. – Желаю, чтобы тебе сопутствовала удача. Она тебе, несомненно, потребуется.

Сара тихо открыла дверь спальни и осторожно выглянула в коридор. Убедившись, что в полутемном коридоре никого нет, она выскользнула из комнаты. Сердце у нее гулко билось, но она заставила себя идти спокойно, придав лицу самое невинное выражение. На тот случай, если кто-нибудь встретится, у нее было заранее приготовлено оправдание: «Я позаимствовала у сестры носовой платок и забыла вернуть его». Если ей скажут, что спальня ее сестры находится в противоположном направлении, она сделает вид, что смущена своей ошибкой, извинится и повернет назад.

Однако она надеялась, что ни с кем не встретится. Все джентльмены находились в малой гостиной, пили бренди и занимались тем, чем обычно занимаются джентльмены после ужина, когда все леди, включая дуэний, удаляются в свои комнаты. Она очень надеялась, что обе дуэньи спят, потому что на час пополуночи в ее комнате было назначено собрание дамского литературного общества до которого оставалось ровно два часа.

А ей еще предстояло, прежде чем они соберутся, раздобыть сорочку.

Благодаря разговору с очень хорошо информированной служанкой Мэри, состоявшемуся перед ужином, Сара знала, какая из комнат принадлежит лорду Лэнгстону. Ей предстояло всего лишь проскользнуть в комнату, схватить сорочку и выскользнуть назад. Это едва ли будет трудно сделать, поскольку лорд Лэнгстон находится в малой гостиной, а его камердинер Дьюхерст в одиннадцать часов вечера обычно делает перерыв на чашку чая (эту полезную информацию ей тоже любезно предоставила Мэри).

Не встретив никого в коридоре, Сара быстро добралась до двери в комнату лорда Лэнгстона. Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, она осторожно постучала, готовясь утверждать, что перепутала дверь с комнатой сестры, если ей вдруг кто-нибудь откроет. Правда, лучше бы уж это был камердинер, а не сам лорд Лэнгстон, потому что он, судя по всему, был за ужином в отвратительном настроении. Всякий раз, когда она смотрела в его сторону, а это случалось чаще, чем ей хотелось бы, она видела его сердитый взгляд.

Ей никто не ответил, и она, осторожно повернув дверную ручку, медленно открыла дверь. Взглянув налево и направо вдоль коридора, чтобы убедиться, что ее никто не видел, она перешагнула через порог и тихо закрыла за собой дверь.

Прислонившись спиной к дубовой двери, она на мгновение остановилась, чтобы перевести дух. И вдруг втянула в себя воздух, почувствовав его запах. Запах чистого белья и сандалового дерева. Именно тот аромат, который мог бы заставить ее громко по-женски вздохнуть, хотя она, к счастью, не относилась к тому типу женщин, которые испускают подобные вздохи.

Она медленно окинула взглядом комнату, в которой все было освещено теплым золотистым светом пламени из камина. Перед камином стояла большая медная ванна. Рядом располагались кожаный диван и такие же кресла. Мебель была великолепного красного-дерева. Гардероб, умывальник, несколько комодов. Аккуратно приготовленная ко сну огромная кровать под темно-синим покрывалом с прикроватными столиками по обе стороны от нее. Овальный письменный стол с пюпитром для чтения. Ее взгляд упал на книжные полки с рядом книг в кожаных переплетах, но она подавила желание познакомиться с ними поближе и вновь взглянула в сторону гардероба и комодов.

Интересно, в каком из них хранятся сорочки милорда?

Оттолкнувшись от двери, она направилась к ближайшему комоду. Ухватившись за бронзовую ручку верхнего ящика, она выдвинула его и сразу же обнаружила стопку аккуратно сложенных сорочек. Что-то слишком уж легко все получилось!

Быстро взяв из стопки верхнюю сорочку, она прижала ее к груди и вновь ощутила великолепный запах лорда Лэнгстона. Она замерла, уставившись на белоснежную сорочку. Было что-то тревожное, что-то слишком интимное в том, как белая ткань сорочки прижимается к ее груди. Она, словно в трансе, закрыла глаза и, зарывшись лицом в мягкую ткань, глубоко вдохнула запах.

В памяти промелькнула яркая картина: он идет рядом с ней, и теплые солнечные лучи золотят его густые темные волосы. Ей вспомнилось, как по его лицу медленно расплывается улыбка. Как в уголках глаз образуются морщинки, когда он смеется. И его карие глаза, которые остаются печальными даже тогда, когда он смеется. Его низкий голос…

– На сегодня все, Дьюхерст, – донесся из коридора низкий голос лорда Лэнгстона. – Спокойной ночи.

– Хорошо, милорд. Спокойной ночи.

Силы небесные!

Сара так быстро вскинула голову, что сбила набок очки. Она в отчаянии заметалась, отыскивая, куда бы спрятаться, но в отличие от дамской спальни здесь не было никакой ширмочки. Не имея ни выбора, ни времени, она нырнула за бархатную оконную штору и притаилась там. Едва успела она спрятаться, как послышался звук открывающейся двери. Потом дверь закрылась.

Стараясь успокоиться, она на несколько секунд зажмурила глаза. Какая досада! Зачем он явился сюда, когда ему следовало находиться в малой гостиной?

Она услышала, как он тяжело вздохнул, потом скрипнула кожа. Сара вспомнила, что обитые кожей диван и кресла обращены в противоположную от окон сторону, и рискнула выглянуть из-за занавески.

Лорд Лэнгстон, чей профиль был отчетливо виден, сидел в одном из кожаных кресел. Он смотрел перед собой, упираясь локтями в колени и обхватив ладонями голову, и вид у него был безумно усталый. И очень печальный. Интересно, что мешает ему радоваться жизни?

Не успела она поразмыслить на эту тему, как он наклонился и ухватился за свой сапог. Сняв его, он принялся за другой. Потом встал и начал раздеваться.

У нее широко раскрылись глаза, и она даже дышать перестала, наблюдая, как он снимает сюртук. Потом галстук. Потом сорочку.

Ух ты… Дамское литературное общество явно не ошиблось в выборе хозяина сорочки для идеального мужчины, потому что лорд Лэнгстон без сорочки как нельзя более соответствовал идеалу. Она ухватилась пальцами за краешек шторы и, совершенно ошеломленная, обводила жадным взглядом его широкие плечи. Темные волосы на груди сужались книзу в узкий ручеек и пересекали плоский мускулистый живот.

Она все еще упивалась этим необычайным зрелищем, когда его пальцы принялись расстегивать пуговицы на черных брюках. Не успела она и глазом моргнуть, как он снял с себя и этот предмет одежды.

У нее чуть глаза не вылезли из орбит от удивления, когда она поняла, что тело лорда Лэнгстона может сравниться по совершенству лишь со скандально известной статуей, на которую она случайно наткнулась в зимнем саду леди Истленд во время ее музыкальной вечеринки. Она была так потрясена этим зрелищем, что сделала потом зарисовку по памяти. Это был тот рисунок, который лорд Лэнгстон видел нынче утром и на котором она собственной рукой начертала «Франклин Н. Штейн» после того, как леди приняли решение создать образ идеального мужчины, хотя до тех пор считала, что статуя является непревзойденным идеалом красоты.

Она явно заблуждалась.

Потому что не могло быть более совершенного образца мужской красоты, чем лорд Лэнгстон. Хотя статуя была сделана в натуральную величину, это не подготовило Сару к виду абсолютно голого мужчины – так сказать, во плоти.

Ее жадный взгляд спустился вниз по мускулистому телу, отметив узкие бедра и длинные ноги, потом, словно завороженный, замер в районе паха. Обычно так она замирала только в книжных магазинах и садах. Она увидела символ его мужественности в окружении темных волос.

Силы небесные, и почему это в комнате так душно?

Но не успела она сделать глубокий вдох, как он повернулся, дав ей возможность насладиться не менее великолепным видом сзади. Бог свидетель, каждый дюйм его тела был абсолютно великолепен!

У нее возникло почти непреодолимое желание подойти ближе и обследовать на ощупь каждый мускул, каждый участок его кожи. Ей пришлось вцепиться пальцами в штору, чтобы преодолеть это желание. У нее запотели стекла очков, и она не сразу поняла, что причиной было ее собственное учащенное горячее дыхание, отражавшееся от бархатной шторы. Она чуть отклонилась назад и заставила себя закрыть рот.