В первый раз он пошел с Николаем в его мастерскую от нечего делать – на душе было одновременно так муторно и тревожно, что хотелось выть. Когда Сивый сказал, что они едут на кладбище, Володя даже не удивился – ему было все равно, лишь бы не сидеть дома, не видеть Тинину ежедневную экономию, эту мелкую кухонную суету. Но кладбище вдруг удивило остаточной предвесенней чистотой снега, узкими тропками между могил, темной зеленью елей.

– С чего ты вдруг памятниками стал заниматься? – спросил Николая Азарцев.

– Сначала надо было друзьям памятники сделать. А потом сам втянулся. Незаметно.

Они шли по боковой аллее, с обеих сторон усаженной елями. Тишина, белизна и зелень окружили Азарцева, и только шелест проносившихся по шоссе машин свидетельствовал, что они отъехали совсем недалеко от города.

Аллея окончилась небольшой квадратной площадью. Ели вокруг нее сдвинулись, будто укрывали площадь от досужих глаз. Снег был расчищен. В середине лежала плита темного гранита в виде пятиконечной звезды. В центре плиты – углубление.

– Это для чего? – не понял Владимир.

– Для костра. Газ не подвести. Иногда зажигаю. Будто Вечный огонь.

Шесть одинаковых памятников черного гранита стояли в ряд. Азарцев подошел – с выбитых в граните портретов смотрели на него похожие молодые лица. И годы рождения были примерно у всех одинаковые. А время смерти – у всех шестерых в один день.

– Ты что, их здесь похоронил? – спросил Азарцев.

– Нет. Хоронить было нечего. Все сгорело. Я просто поставил им здесь памятники.

– Недешевое удовольствие.

– Квартиру продал.

– Где же ты живешь?

– Снимаю. Дела идут. Может быть, новую куплю.

Они постояли еще немного, и Николай повел Азарцева знакомиться с командой.

Известие о том, что Азарцев – пластический хирург, вызвало у всех большой интерес и уважение. Тут же состоялась «проба носа», во время которой Азарцев действительно довольно удачно отсек ненужный кусочек мрамора.

Но деньги, которые он приносил Тине, он получал вовсе не за упражнения с камнем, которые, кстати, стал практиковать на маленьких кусочках, как бы для начала.

– Тебе надо делать клиентам косметическую пластику французским гелем. Ты даже не представляешь, каким это будет пользоваться бешеным спросом, – сказал Азарцеву бывший эксперт, а теперь экскаваторщик Слава.

– Каким клиентам?

– Покойникам. Особенно если они молодые и у них состоятельные родственники.

Слава был курнос и коренаст. Его даже зимой загорелое лицо свидетельствовало, что он много времени проводит на воздухе.

– А ты давно здесь работаешь?

– Как освободился. Между прочим, я тоже случайно Николая встретил.

– Здесь и загораешь? – взглядом показал на его загар Азарцев.

– Здесь, конечно, тоже можно загореть. Но я вообще-то неделю назад из Красной Поляны приехал. На лыжах там катался.

– Так что ты говорил про пластику? – заинтересованно переспросил Азарцев.

– Есть специальные методики. Я узнавал. Между прочим, сам хотел поучиться. Но, во-первых, во Францию надо ехать, а у меня визы шенгенской пока нет, а во-вторых, руки у меня все-таки уже теперь не те. Я ведь могилы экскаватором рою, но потом лопатой их подправляю. А тебе эта косметика будет в самый раз, тебе и учиться не надо, ты анатомию лица и так должен знать.

– Ну, надо попробовать, – пожал плечами Володя. – Но только где же мне взять таких покойников?

– На это у нас есть кладбищенская мафия. Отец Анатолий покойников отпевает, он же заказы на памятники лоббирует. Гриша памятники делает. Я могилки рою. Николай над всеми нами стоит. Только косметология не охвачена. Все остальное здесь уже поделено, но поделено, между прочим, по-честному. Если кто играет не по правилам, мы сразу экскаватором уроем и сразу же и закопаем. Так что большинство даже и не пытаются с нами спорить.

– Но ведь не на кладбище же клиентам косметические процедуры делать?

– Конечно нет. На это есть специальные комнатки в патанатомиях и моргах. После того как доктора и эксперты заканчивают свои дела, с заднего входа появляются другие специалисты – бальзамировщики, визажисты, даже модельеры. Но между нами, бывшими докторами, говоря, – они уже сидели в мастерской, и Слава разливал всем по стаканам, – качество этих услуг оставляет желать лучшего. На иного покойника посмотришь – лежит, будто клоун из цирка.

Азарцев промолчал.

– Платить будем из общего котла, – объявил Николай.

– Это как?

– У нас общак. Сколько кто заработает – несет в общую кассу. Делим на всех поровну.

– Но ведь у кого-то работа каждый день, а у кого-то нет?

– Все должно быть по справедливости. Сегодня у тебя больше работы, чем у другого, а завтра вообще на бобах сидеть приходится. Чтобы этого не было, мы и держим общак.

– Но ты не бойся, – вдруг подал голос худенький скульптор Гриша. – Со временем мы и тебя на каждый день работой обеспечим.

Азарцев ухмыльнулся:

– Звучит угрожающе, но я согласен. Только я не понял: мне, значит, придется по разным моргам ездить, или вы меня к какому-то одному прикрепите?

– Подумаем. Как получится, – закусил водку колбасой Николай. – Сначала придется поездить.

Первый же опыт Азарцева в этом направлении оказался настолько удачен, что муж клиентки, кажется, выразил сожаление, что его супруга при жизни не была такой красивой. Поп Анатолий загнул по этому поводу длиннейшую сентенцию из вузовского учебника по психологии, и новая компания Азарцева спрыснула Володин дебют.

С этого времени Азарцев стал понемногу выздоравливать и одновременно отдаляться от Тины.

11

– Не ходи завтра на работу, давай поедем куда-нибудь вдвоем. В Версаль, например. Я там еще не был, – сказал Тане Филипп Иванович, когда они уже лежали в постели в номере «Ритца», окнами выходящего как раз на Вандомскую площадь.

Брошенная одежда и смятые простыни, разгоряченное, разнеженное Танино тело свидетельствовали о весьма неожиданном повороте в ее парижской жизни. Филипп Иванович возвышался на постели мягкой горой. Взгляд его был спокоен – Таня видела, что даже в минуты приятной расслабленности он не забывает наблюдать за окружающим. Сейчас в поле его зрения была она, Таня.

«Да пусть наблюдает, мне не жалко», – решила она.

– А как же лаборатория? – спросила она вслух.

– А она тебе очень нужна?

– Вообще-то нужна, – молвила Таня. – Даже очень нужна. Я два года мечтала остаться в ней работать.

– Неужели ты не соскучилась по дому?

– Соскучилась. Но не по дому. Своего дома у меня и не было. По родителям. Но это же совсем другое.

– Другое. Потому что у тебя нет сейчас перспектив. А если бы были?

– Смотря какие... – сказала Таня. И поразилась, как точно он, почти не зная ее, определил ее положение.

– Да никакие. Здесь у тебя никаких перспектив нет.

– Почему вы так думаете? – Таня с интересом, но и с обидой приподнялась на локте.

– А ты не обижайся. – Одинцов смотрел на нее, как смотрят на щенка, которого хотят купить и про себя оценивают его достоинства. Будет ли он, когда вырастет, красив, умен, верен или окажется без толку гавкающим балбесом и трусом? – Замуж тебе здесь удачно не выйти. А если выйдешь, то за какого-нибудь голодранца. Работать, может, и оставят, но будешь вечно на вторых ролях. Зарплата небольшая, авторитета никакого. Зачем тебе это надо?

– Так ведь сами сказали, что альтернативы нет. Здесь хотя бы сам Париж. А в Москве я работала в обычной городской больнице. Вы не представляете, какой там был ужас.

– Почему же не представляю? Представляю. Моя дочка тоже в больнице работала. И тоже жаловалась. Но альтернатива у тебя сейчас появилась. Я приглашаю тебя с собой в Москву.

– Как бесприданницу! – захохотала Таня. – Только ту дурочку, Ларису Огудалову, звали, наоборот, в обратном направлении.

– Да, что-то такое припоминаю. Глупая история, закончившаяся пистолетом. А все из-за несговорчивости девушки. Но ты ведь не дурочка?

Таня задумалась: дурочка она или нет? Решила, что нет. И притворилась, что уснула. Ей надо было хорошенько обмозговать новый поворот событий. И кроме того, было интересно, как поведет себя Филипп. Если разбудит – надо вставать и уходить.

Но он не стал ее будить. Таня почувствовала, как он ощупывает ее волосы, будто хочет оценить их стоимость или прочность.

Таня открыла глаза, потянулась.

– Ой, кажется, я заснула.

– Ну и спи. После этого спать полезно. Я тоже посплю. И волосы твои оставлю в покое. Они мне понравились. Светлые, шелковистые.

Таня приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза.

– А если меня выгонят из лаборатории, мы поедем в Москву вместе?

Филипп Иванович повернул к ней голову.

– Ты неглупая девушка, – сказал он, внимательно глядя на нее. – И красивая. Хотя на свете много неглупых и красивых. Имей это в виду. Но вот сейчас тебе выпал шанс. Если хочешь – перспектива. И от тебя зависит, воспользоваться им или нет.

Татьяна напряглась.

– А свои шансы вы оцениваете на все сто процентов?

– Конечно. Раскинь мозгами. Я мужчина нестарый, богат, не женат, не обременен маленькими детьми и опытен во всех смыслах, – сказал он. – Мои шансы гораздо выше, чем твои.

Таня помолчала. А потом ее рука сама потянулась к нему и втянула в себя его мясистую, крепкую ладонь.

Филипп Иванович приподнялся и посмотрел Тане в лицо.

– Мы поедем вместе. Быстрее собирай документы. Я должен быть в Москве через пять дней. А завтра мы поедем в Версаль.

Он положил назад Танину руку, повернулся на спину, закрыл глаза и спокойно заснул, пару раз громко всхрапнув. А Таня невидящими глазами рассматривала люстру на потолке.

«Что же мне делать? – думала она. – Что же мне делать?»

Не глядя на мужчину, она оценивала его с профессиональной точки зрения. «Лет пятьдесят или около того, – думала Татьяна. – Полные мужчины такого возраста почти все храпят. Он, наверное, ровесник моему отцу. Хотя папа еще не храпел, когда я уезжала. Папа держит форму за счет того, что занимается спортом. Интересно, сильно ли он сейчас изменился? Наверное, тоже постарел. А мама? – Таня вздохнула. – А у этого, – она повернулась к спящему лицом, – наверняка есть проблемы со здоровьем».

Она оценила широкий плотный череп, прямой, ничем не выдающийся нос, твердый рот, который не расслабился, не растекся мышцами даже во сне, подбородок, бывший в молодости вероятно, квадратным, а ныне плавно переходящий в жирок на шее, спускающийся на грудь.

«Холерик, – определила Татьяна, – со склонностью к апоплексии. Несмотря на высокий рост, масса тела превышает норму минимум на тридцать килограммов».

Она вспомнила, как давил на нее, мешая дышать, его живот несколько минут назад. Но Филипп сам заметил и отодвинулся от нее.

– Тебе душно? – спросил он с кривоватой улыбкой.

– Нет, у вас хороший парфюм, – нашлась она и не пожалела. Он постарался, чтобы она тоже получила удовольствие.

«Но в этом направлении, наверное, что-нибудь можно будет изменить, – размышляла она. – Посадить на диету, на хорошие тренажеры, правильно подобрать программу... Дело не в этом. Надо понять его хотя бы видимые недостатки и достоинства. Например, он не болтун. Это хорошо. Плохо то, что она ничего о нем не знает. К тому же он, по-видимому, не пьет. – Таня еле удержалась, чтобы не протянуть руку и не пощупать Филиппу печень. – И не эгоист, – заключила она, вспомнив его ласки. – Пожалуй, он действительно понимает, что надо женщине. А вот правильно ли я ответила ему, когда он спросил, хорошо ли мне было?»

– Я еще не привыкла, – уклончиво ответила Таня.

– Мне нравится, что ты не притворяешься, – спокойно отреагировал он. – Но я заметил, тебе ведь не было противно?

– Мне было приятно.

Тане показалось, что его удовлетворил спокойный ответ без лишних восторгов. Хотя действительно, удовольствие, которое она получила, было больше, чем она выразила словами.

«Ну а еще что в нем хорошего, кроме денег? – Таня не врала себе. – Он решителен. По-видимому, умен. А это совсем немало». Пожалуй, она, действительно, будет дурочкой, если не воспользуется шансом.

«Какого же мужчину мне еще ждать? – думала она. – То, что он в возрасте, – это не минус. Скорее плюс. Не будет бегать по бабам, как молодой кобель. На молодых надежды мало. С другой стороны, Филипп – не француз. Это значит, что надо вернуться в русское болото. Но неизвестно, это минус или плюс, – решила Таня. – Вот у Янушки был француз. Свободный художник. И что?»

Таня усмехнулась, вспомнив, как однажды Янушка призналась, что через полгода жизни с другом самое сильное желание у нее было стукнуть его по башке большой сковородкой.

– Что, было так плохо? – удивилась Татьяна.

– Мы просто не могли совместить наше жизненное пространство, – объяснила Янушка. – Представь, что тебе надо заниматься делами, учиться, работать, а с тобой живет весьма симпатичный, умный, но капризный гость, который съедает все, что появляется в поле его зрения, беспорядочно выпивает, беспрестанно курит, балуется наркотиками, приводит в квартиру молодых мужиков под предлогом того, что ему непременно надо взбодриться, постоянно внушает тебе, что ты дремучая и нецивилизованная, и к тому же обвиняет тебя во всех его жизненных неудачах, хотя ты только что приехала из другой страны! И еще он все время спорил со мной по поводу приготовленных блюд: «У нас во Франции это готовится не так!» – «Но это чешское блюдо». – «Все равно, салат надо подавать не перед первым блюдом, а после второго».