– Тяжёло тебе было – одному, в чужом городе, без родителей?

– У меня тренер был… Петрович. Так вот он стал мне настоящим отцом.

– А родной?

– Не знаю. Закрытая тема – кажется, его, как законного супруга, вообще не было. Хотя записала меня мать на его фамилию. Но и только. Бабушка всегда внушала, что мать не захотела за него выходить. Я, правда, не верю. Похоже, он был женат.

– А сестра как же? У неё другой отец?

– Да, потом мать вышла замуж, но они быстро развелись. Неплохой мужик был, спокойный, тихий. Только, сама знаешь, характер у моей мамы не сахар, да и не любила она его, кажется. У меня до сих пор подозрение, что назло вышла… тому, первому, понимаешь? А мне отчима даже жалко было. Помню, всё меня на рыбалку водил маленького, рассказывал что-то… Сестре алименты слал до совершеннолетия, но никогда не приезжал – то ли другую семью завел, то ли мать не пускала. И не дай Бог о чём таком её спросить – у нас в семье откровенничать не привыкли.

Когда Ленка смотрела на него вот так – своими ясными, внимательными глазами, Игорь чувствовал прилив силы и радости. А ещё – безумную нежность к этой хрупкой девочке. Жалость? Нет. Ленка не вызывала к себе жалости. Напротив, никогда и ни к кому в жизни он не испытывал такого интереса.

Обычно, знакомясь с женщиной, Мелихов прежде всего оценивал её внешность, то, что Серый называл «формой». Форма была важна, но теперь Игорю казались привлекательными только маленькие, худенькие девушки с тонким профилем – трогательные и серьёзные. Впрочем, он знал такую только одну.

Хотелось постоянно видеть её, говорить с ней, и именно говорить получалось хуже всего. В общении с Ленкой ему не хватало простоты, они постоянно натыкались на какие-то недоговорки, и неловкие паузы то и дело повисали в воздухе. Игорь не хотел пока выдавать своих чувств, а она ни о чём не догадывалась. Кроме того, он тщательно избегал темы её хромоты. Даже наедине с собой Мелихов предпочитал пока об этом не думать – слишком болезненным был вопрос, чтобы торопиться его решать.

А рассказывать о себе… Разве поймёт девушка всю эту грязную историю с Ольгой? Его умопомрачение, эту бешеную страсть – когда он совершенно не отдавал себе отчёт в том, что делает.

Но вот сейчас Ленка спросила о детстве, и он начал откровенно и с удовольствием отвечать. Вспомнил Иркутск, первого тренера. О том, как трясло перед детским «открытым рингом»: бой давно объявили, а Игоря в это время рвало в туалете. Он был уверен, что драться уже не придётся, но тренер нашел его, сунул головой под воду, а потом просто взял и вытолкнул за канат. И Игорь победил тогда!

Вспомнил и первое настоящее соревнование – бой на чемпионате Москвы среди юниоров, проигранный вчистую. И как хотел убежать, бросить спорт. И как Петрович не стал уговаривать его, а просто покрыл отборным матом – за трусость. Игорь говорил, а девушка слушала, кивала, переспрашивала – с неподдельным интересом. Рассказал про выигранный чемпионат мира, после которого его пригласили в профессионалы. Дошёл до переезда в Германию и остановился.

– Я вот не понимаю, – сразу перевела тему Ленка, – вот эти бои все… платные… Двенадцать раундов… Что значит – версии? Разве чемпион мира не один? Ну, как в фигурном катании – выиграл чемпионат или Олимпиаду…

– Так ты профессиональный бокс с любительским путаешь. Чемпионаты, Олимпиады – это любительский спорт. Чаще всего как раз оттуда и уходят в профи, вот как я. Но только обратного пути нет – такой закон.

– А в чем отличие?

– О… во многом… В количестве раундов, например… Профессионалы дерутся без шлема, бой не прекращают до последнего, ну, разве что травма серьёзная, судейство другое. Всё это более жёстко и зрелищно. На этом строится бизнес… Реклама, телевидение, ставки…

– И на тебя ставят?

– Конечно.

– А мама? Она не против была? Что ты в профессионалы ушёл?

Мелихов пожал плечами.

– Знаешь, она уже смирилась один раз, что я в таком спорте. Да и потом, хоккей или футбол, например, куда более травматичные.

– А почему ты вообще выбрал бокс? Вон Серега говорит, что его в школе дразнили. Тебя тоже? Или ты, наоборот, драчливый был?

– Не-а, я драчливым не был. Я спокойный был, миролюбивый. Озорничал, но не шкодил, понимаешь? А у нас кодла в классе завелась – мелкие пакостники. Всех донимали. А больше всего меня – потому что в шестёрках у них ходить не хотел, а если били – сопротивлялся, как мог. Я и подумал тогда – раз уж решил драться, то надо умеючи. Вот и пошёл в местный клуб.

– И в тебе сразу талант обнаружили?

– Нет, – засмеялся Игорь. – Тренер тогда сказал, мол, если я хоть один бой за Иркутск выиграю – он будет считать себя гением педагогики. Ну, а я стал расти, соображать лучше. Один бой за другим выигрывал – без перерыва. Приехал из столицы Петрович – отбирал ребят, увидел меня и забрал с собой. Я в шестой класс тогда переходил.

– Понятно, – девушка увлечённо слушала. – А учился когда же? Если только спорт.

– Ну, что ты… Петрович у меня даже уроки проверял – сделаны, не сделаны. Говорит, если башка варить не будет, то и в боксе ничего не добьёшься.

– И правда, как отец, – удивилась Ленка.

– Он вообще… классный был. И жена его. Я иногда забывал, что они не моя родная семья, дневал и ночевал там, даже полку свою имел. Нина – так вообще… Не стеснялась, что чужой – если что, влетало мне по полной. Странная она была немного, Петрович её сам побаивался. Добрая, как я сейчас понимаю. Но не добренькая. Принципиальная очень. Я на неё злился часто, а чуть что – бегом к Нине, советоваться. И так она всё объяснит… даже не объяснит, а самого думать заставит.

– Она тоже спортсменка была?

– Не-ет… что ты. Даже не знаю, как они нашли друг друга. То есть знаю, конечно: работали у нас в спортшколе, Нина литературу преподавала. Смешно – прихожу к ним домой, за книжкой, которую сама же Нина и задала по программе. А она – бросай эту чушь. И другую под нос: вот, читай.

Мелихов погрустнел. Не так часто он кому-то рассказывал о московском прошлом – мучила совесть. А ведь ни в чём он особенно не виноват, просто так сложилась жизнь. Нет, он никогда не забывал о том, что сделали для него эти люди, сначала навещал, звонил, а потом… Игорь испугался, что Ленка спросит, где они сейчас, и поспешил сказать:

– Я потерял с ними связь. Так получилось.

Про смерть Нины он говорить не мог. А Ленка не стала расспрашивать, только глянула на него и промолчала.

Да… Воспоминания. Сколько же всего случилось в его судьбе! Он прошел такой тяжелый путь… столько было усилий, порою сверхмерных, столько настоящих триумфов, столько людей верило в него. А вдруг Петрович увидит предстоящий бой? Скорее всего, увидит. Что бы он подсказал, посоветовал сейчас, в нынешней ситуации? Да тоже самое, что и Ленка – сделать всё возможное и невозможное. А Нина? Наверное, она бы одобрила новую помощницу. Но только… совсем не так, как её одобрила мать.

И вдруг Игорь сделал неожиданное открытие. Не потому ли он всё реже и реже вспоминал своих стареющих «приёмных родителей», что чувствовал, как далёк стал его мир от их трудного, но честного мирка? Не поняли бы они ни его женщин, ни его образа жизни. Мелихов давно забыл, что на свете существуют маленькие двухкомнатные квартирки, панельные дома с исписанными лифтами, пятиметровые кухни. Совсем такие же, как у Ленкиных родителей. И ему вдруг захотелось узнать – до мельчайших подробностей, как она жила в этом доме, о чём думала, чем занималась в те самые годы, когда он… в общем, до их встречи – всего несколько дней назад. Господи, неужели только несколько дней?

– А ты? – решился он. – Я ничего о тебе не знаю. Расскажи мне… Что ты любишь, какие у тебя родители? Ну, то есть, я видел, что хорошие, но какие у тебя с ними отношения?

Девушка смутилась.

– Тебе действительно интересно?

– Да, – коротко ответил он.

Она ещё сомневается! И ничегошеньки не понимает… Не важно. Игорь знал – он ещё увидит её счастливые глаза. Только следует немножечко подождать. Вот после боя… Всё, всё – после боя! Всёе это необъяснимо связано, всё решится тогда само…

Мелихов испытал настоящее вдохновение. Когда там у нас Исламбеков – в среду? В прошлый раз дагестанец ушел со снисходительной миной, со словами вежливой жалости: не страшно, дорогой, бывает… а в глазах так и светилась радость: ещё бы, сделал чемпиона! Ну-ну… Рано хороните, господа! Мелихов ощущал, как в нём просыпается прежняя спортивная злость. Ничего! В среду все увидят совсем другого Дракона…

– По сравнению с твоей жизнью… насыщенной, у меня всё стандартно и скучно, – улыбнулась Ленка. – Дома всегда всё хорошо было. У меня старшая сестра есть – так мы с ней очень дружим. Она, кстати, учитель математики.

– То-то я вижу, педагогические таланты у вас – семейное!

– Не-а, – засмеялась девушка. – Мама всю жизнь библиотекарем проработала. Зато я перечитала столько, что…

– Что мне и не снилось, – ухмыльнулся Игорь. – Мне читать после школы особенно некогда было. А начал знаешь когда? В Германии. Все вечера просиживал.

– А что ты любишь?

– Мне поэзия нравится. Я даже целую библиотеку собрал.

Это было правдой. Одно время он со скуки заходил в книжные магазины в поисках русскоязычных авторов и покупал, что приглянется, особенно если взгляд падал на те имена, которые казались знакомыми.

– Здорово! – Ленка даже остановилась. – А можно мне твои книги посмотреть?

– Они не здесь, – нахмурился Мелихов. – Я думаю, их вообще уже нет… Я почти всё оставил жене, да она и не отдала бы ничего – нужное, не нужное… Главное я забрал, – он кивнул на Настёну, – а об остальном не подумал даже. Только несколько томиков и взял, ещё Нининых.

– А кто нравится из поэтов? Классика, серебряный век или кто-то из современников? – продолжала допытываться девушка.

Игорь лихорадочно припоминал, пытаясь представить себе обложки Нининых книг, все ещё лежащих среди не разобранных после переезда вещей. Вот та беленькая, с потрёпанными страницами и зимним пейзажем на тонкой обложке…

– Да хотя бы Пастернак, – небрежно бросил он, обрадовавшись, что быстро нашёлся.

В её глазах засияла неподдельная радость, а Мелихов испугался – вдруг начнёт расспрашивать. Про самого автора Игорь ничего не знал, разве что фамилия забавная, напоминающая огородное растение. В юности он отыскал у поэта несколько тронувших душу стихов, а кое-какие, особенно близкие сердцу, запомнил наизусть. В спортшколе, не без влияния Нины, у Мелихова родилось желание превосходить сверстников, в большинстве своем тупых и ограниченных переростков. Многие из них пошли в спорт только потому, что учеба не давалась им вообще. И, заучив несколько стихотворений, парень чувствовал себя среди них почти интеллектуалом.

– Это же мой любимый… – в восторге начала девушка. – Вот это совпадение! Наверное, тебе и Цветаева нравится, да? Ты как-то фразочку бросил… Я тогда удивилась ещё. Ну, то есть, не удивилась, но…

Ленка смутилась, а Игорь вдруг рассмеялся. Какой смысл пыжиться и притворяться перед ней? Всё равно раскусит.

– Правильно удивилась. Невежда я, Лен, читал, да не разбираюсь. Где-то что-то попалось, да Нине спасибо, на корочку записала. Знаешь, какая история была забавная? Я в девчонку влюбился, в гимнастку, только издали смотрел, вздыхал. Тонкая такая была, гибкая, ловкая, ноги длинные…

Он осекся, заметив, как тень пробежала по лицу девушки, мысленно выругал себя за бестактность и быстро продолжил:

– Мне пятнадцать всего было, ну и гормоны, сама понимаешь. И сочинил я стихотворение. Мне казалось – просто гениальное. Что-то про «кровь-любовь». Там так было… «Я тебя защищу, но измен не прощу!» В общаге, естественно, прятать поостерёгся. Засунул в штаны спортивные, в карман. А штаны у Петровича на полке оставил. Нина стирать взялась и достала – вдруг что-то важное. Подходит она ко мне и заявляет: «Прости, Игорь, я прочитала». Ну, я краснею, как помидор. А сам с замиранием жду похвалы – Нина любила, когда я проявлял интерес к чему-то, кроме бокса, а тут… такой шедевр! Да и показать кому-то хотелось же всё-таки… А она: «Это ужасно!» Подходит к шкафу, достает несколько книг и передо мной кладет. «Вот, читай, от корки до корки. Когда прочтёшь – тогда и решишь, писать или нет». Кажется, Блок там был… Ещё… Цветаева, да, точно, ты права, – припомнил он.

– А дальше? – Ленкины глаза были полны любопытства. – Сочинял ещё?

– Смеёшься? Гимнастку забыл, а с ней и стихи. А книжки осилил – интересно стало, что это они там могли накатать, лучше, чем я, – снова улыбнулся Мелихов. – Ладно… Опять на меня свернули. А про тебя ведь говорили. Ты-то, конечно, отличницей была?

– Была. Только у нас это достоинством не считалось. А в сочетании с… – Ленка опустила глаза. – В общем, не сахар. Но потом родители перевели меня в английскую школу. Вот там было здорово! Приходилось ездить, но это всё ерунда. У меня серебряная медаль – вот, хвастаюсь!