Так вот, беременность стала для Ольги настоящей трагедией. Она сделала бы аборт, если бы не ультиматум Игоря – он мечтал о ребёнке. Как она сказала потом, при разводе – это было его первой ошибкой. А вот заставить жену кормить малышку самой у него так и не получилось – девушка не могла позволить себе испортить форму груди. Необыкновенная красота Ольги, вслед которой оглядывались и мужчины, и женщины, больше не льстила чемпиону. Ему всё труднее стало находить с ней общий язык. Всё, что связано с мужем, его мысли, увлечения, оставалось ей чуждо, а его выходы в ринг интересовали лишь с денежной стороны. Игорь, с её точки зрения, должен был принимать любые предложения, даже самые абсурдные, лишь бы призовой фонд составил приличную сумму.

– Подожди! – не выдержала Ленка. – С твоих слов она просто монстр какой-то выходит! Но не мог же ты полюбить морального урода! Ведь… любовь – это что-то ещё, не только внешность…

– А я понимал это, спроси? Мне надо было получить самую красивую женщину в мире – и я её получил. Остальное пришло с горьким опытом…

– Значит, ты тоже не был с ней честным. Тебя устраивала её оболочка, верно? И ты не составил себе труда узнать человека.

Девушка вспомнила «лекцию» Серого про продажную любовь.

– Пожалуй, – он бросил на неё странный взгляд. – А может, это была страсть, а не любовь, как сейчас модно говорить. Опьянение прошло, осталась голая правда. И всё-таки сам бы я с Ольгой никогда не порвал – у меня было сильное чувство к ней. Не знаю уж только, какое – может быть, собственности? А потом ей подвернулся… Да тебе, наверное, уже Серый всё доложил?

– В общем, да… – не смогла соврать Ленка. – А ты… ты ведь всё ещё… любишь её? Понятно, что обида, оскорбление, но за всем этим…

Она сама не знала, как решилась это спросить – просто шла напролом, и всё.

– Ну что ты, а как же Вика, забыла? – с непонятной усмешкой ответил Мелихов.

– Разве ты любишь Вику? – вырвалось у девушки.

Но она тотчас осеклась:

– Просто ты сам говорил… Ой, прости… Куда я лезу.

– Как всегда, не в своё дело, – засмеялся он. – И, как всегда, права: Вику я не любил, ни дня. А Ольгу… Трудновато любить человека, у которого пришлось покупать собственную дочь.

– Как это – покупать?!

– А так, – Игорь отвечал желчно, но спокойно. – Она ведь столько, сколько хотела, отсудить у меня не смогла. Я сам отдал. Угадай, почему? И почему поспешил уехать, наплевав на всё?

– Почему? – губы у Ленки едва шевельнулись от ужаса.

– Это была цена за Настю. За это Ольга обещала никогда не влезать в нашу жизнь. Но я решил, что лучше быть от моей ненаглядной подальше.

– Но… может быть… ты её как-то… заставил? – выдавила девушка.

Ей нужно было это знать, обязательно. Пусть самая неприятная, но – правда.

– И как же я мог её заставить?

– Игорь… Прости, сейчас ужасную вещь скажу… Но вот по телевизору тут показывали – крутой муж у жены ребёнка отобрал. И говорил примерно, как ты: «Плохая была, корыстная, ребёнком не занималась». А вот она плакала сидела, что у неё силой дочку забрали, угрожали, не пускают к ней… И у каждого – своя правда…

– Значит, так ты обо мне думаешь? – тихо спросил Мелихов. – Что я силой могу отнять ребёнка у матери?

– Игорь… Нет, нет, конечно! Но ты говоришь про неё такие вещи! Может, из ревности? Ведь за детей обычно из ревности борются – отомстить что бы…

Он неожиданно нажал на тормоза, сбросил скорость и припарковал машину.

– Ты что? Высадить меня хочешь? Обиделся? – испугалась Ленка.

– Нет. Хочу, чтобы поняла. Просто боюсь ехать и говорить об этом одновременно.

Он посидел молча, свесив руки на руль. Потом повернулся к ней.

– Ревновал дико, не скрою. Как же – предпочла барона фон Штольца! Лен, я знаю, что ты хочешь сказать – виноваты всегда двое и так далее. У меня характер не сахар, и недостатков полно. Но ты видела у меня татуировку, вот здесь, на плече? Знаешь, что означает? Верность… В голову мне не приходило изменять женщине! Не моё это… А она… И не один раз, как я потом понял. Мерзко…

– Ну ладно, измена… Но дочь! Она добровольно отдала Настю? Я не про физическую силу, понятно, что ты бы не… Но, может, ты надавил как-то?

– А давай разберемся. Вот представь. У нас с тобой ребёнок, мы развелись. И вот я давлю на тебя: отдай его мне. Отдашь?

Девушка подивилась его воображению – представить такое было сложно.

– Нет, но… Я не знаю, в какой я ситуации, что нам угрожает.

– Подожди… Не запутывай меня. И речь ведь не шла о жизни или здоровье, верно? Или ты меня совсем мерзавцем считаешь?

– Конечно, нет… – девушка поспешно замотала головой.

– Тогда как я могу надавить? Хорошо, предположим, каким-то непонятным образом отбираю у тебя все деньги – ребёнка не на что растить. Негде жить. Отдашь?

Ленка медленно повела головой из стороны в сторону:

– Нет, не могу. То есть не смогла бы… Пока руки есть, заработала бы как-то. Сняла квартиру…

– Видишь? Это я абсурдную ситуацию предположил. А тут – всё наоборот! У неё и свои деньги были, и я сам добровольно поделился, ещё до суда, и на ребёнка обязался давать. Не жадничал, нет. Но ей показалось мало. Она подала иск и получила после развода максимум, что по закону положено, мы ведь брачный контракт не заключали. Только вот от предпоследнего моего боя – в ноябре, с британцем – ни копейки ей не перепало. Адвокату удалось доказать, что Ольга тогда уже фактически ушла от меня, и суд это учел…

Мелихов помолчал, погружённый в неприятные воспоминания.

– Ну так смотри: фриц, её новый, тоже в черном теле не держал – он в разы богаче меня тогдашнего. Да что богаче – местный магнат. Чем я им пригрожу? Пока раскладка ясна? – он сурово взирал на девушку.

– Да…

– Так вот – приезжаю я и говорю: «Отдай Настю! Ей у меня лучше будет, чем с тобой и с твоим козлом». Плохо говорю, ору, требую… Так и было, ты права. Как мне ещё давить-то? А она даже заводиться не стала. «Ты, – говорит, – меня ограбил, дорогой. Хочешь забрать ребёнка – забирай. Только с тебя компенсация». И спокойненько так… цену называет. Ровно мой призовой. Тебе всё ясно, Лен? – он уже едва сдерживался.

– Не может так женщина… Не верю… – Ленка все ещё упрямо мотала головой.

– Не веришь? Я вру тебе? Серый же тебе говорил, что пришлось мне ещё один бой проводить, чтобы было с чем уехать в Россию? В январе – помнишь?

– Игорь… Не тебе не верю… – девушка закрыла лицо руками. – Вообще не могу понять!

– И не поймёшь, – внезапно успокоился он. – Ты вот с чужой девочкой расстаться не можешь! Лен, я ведь и не пытаюсь тут из себя… ангела изображать. Но всё было именно так.

Она не знала, что и сказать. Наверное, Игорь всё-таки преувеличивает или чего-то недоговаривает. Ну, не может быть эта Ольга таким чудовищем. Хотелось бы думать, что все женщины Мелихова чем-то хуже её, Ленки, но… На фотографии – веселая, нормальная девушка…

– Что молчишь? – не выдержал Игорь.

– Ты хранишь её фото… Зачем тогда?

– Где ты видела? – искренне удивился он.

– Случайно…

Ленка испугалась – теперь он подумает, что она рылась в его вещах! Но Мелихов сразу все понял.

– Ты бы под пистолетом ко мне в комнату не полезла. Светка, небось, надыбала?

– Только не ругай её…

– И поспешила тебе показать? – усмехнулся он.

– Я не отказывалась смотреть, – поморщилась от стыда девушка.

– Женское любопытство? – даже после такого напряжённого разговора в глазах у него появилась ирония. – Да, валяется, ну и что? Всё умерло. Если бы было живо – порвал бы на мелкие кусочки, и топтался на них. А так – лежит и лежит, словно она покойница. Был ведь человек… Жил во мне когда-то. Да и Настенька там кроха совсем – не выбрасывать же.

Он сказал это почти безразлично. А у Ленки словно камень с души свалился. Непонятно, какая для неё-то была радость, что Игорь не достаёт по ночам эту фотку, мучаясь от тоски, но почему-то стало легче дышать.

– А почему ты всё-таки Настю решил забрать? Даже уехал ради этого… Нет, я понимаю, конечно, но ведь мать – есть мать… Ольга что – видеться вам не давала? – продолжала допытываться Ленка.

Игорь некоторое время смотрел в пустоту – то ли подбирая слова, то ли вспоминая что-то.

– Я Настёну очень люблю и любил, – глухо сказал он вдруг, – но мне тоже в своё время было не до неё, чего уж скрывать. Ты права, я ведь сначала и не думал её увозить. Привык, что в России дети всегда с матерью остаются. Навещать Ольга, кстати, не препятствовала, при разводе этот вопрос даже не поднимали – она всё больше имущество делила.

– А почему тогда вдруг?

– Дело не в ревности и не в мести, Лен. Я ведь и не умел особенно с дочкой. Говорю же – почти не занимался. Но скучать-то скучал. Приезжаю как-то раз… в свой бывший особняк – Ольга к барону ещё не перебралась. Сладкой парочки дома нет, Настя с няней. Причём, знаешь, няньку нашли… сэкономили. Массажистку из модельного агентства, пожилую, на пенсии. Бабка коктейль потягивает, девочка спит. Ладно, во второй раз – та же картинка. В третий – не спит, но вялая какая-то, заторможенная. Тут до меня доходит – небось, нянька снотворным поит, чтобы не приставала. Я к Ольге – ноль реакции. Мол, не нравится, сиди сам. Да что говорить – ребёнок ей и раньше-то по барабану был!

По лицу Игоря пробежала тень ненависти.

– А дальше?

– Два дня изводился, переживал. В конце концов, заявился. Понимаешь – моя дочка, моя малышка – будет расти никому не нужной! Но первому бы мне в голову не пришло – про деньги… а она…

Он сделал паузу, словно переводил дыхание.

– Я в шоке был, конечно. Взбесился. Психанул, выписал ей чек, швыряю. Говорю: «Больше ты Насте никто, запомни!» А она: «О, кей, договорились. Только шмотки сам собери, я опаздываю». И ушла – в парикмахерскую, свадьба ведь на носу. Представляешь? Ты хорошо представляешь, Лен? Меня до сих пор трясёт, как вспомню!

Игорь снова помолчал. И добавил уже спокойнее:

– Потом я подписался на новый бой – сразу после Нового Года. Предложили выйти в ринг за другого боксёра, который не смог. Подготовки почти не было, ещё меньше, чем сейчас, до сих пор не понимаю, как вытянул. Просто очень надо было заработать и уехать. Ну не мог я с этой… тварью в одной стране. И Настю хотел увезти подальше. С промоутером тогда и начался конфликт. Я ведь должен был готовиться к встрече с Будресом, а тут без ведома штаба дал согласие на бой. Правда, Дитер мог помешать, у нас же с ним был договор, но он согласился – понял, видать, что я теперь никуда не гожусь… хоть последние сливки с меня снял.

– Продала собственного ребёнка… – девушка все ещё не хотела верить в такой кошмар.

Но и считать, что Мелихов врёт, тоже не могла. Она ведь, и правда, уже слышала от Серого половину этой истории. Ольга на самом деле разорила Игоря – иначе он жил бы в тренировочном лагере у своего знаменитого продюсера с именитым тренером – русским или немецким, без разницы. А Ленка бы здесь не работала.

– Ну, не суди её строго, – снова усмехнулся Мелихов. – Так её воспитали. Мамочка-то Ольгой почти не занималась. Сплавила бабке, а когда та заболела – в интернат. Потом девочка выросла, вернулась домой, стала красоткой. Новый муж Юлии стал засматриваться. Ну, она и «помогла» дочери впервые в жизни – а проще говоря, тоже… продала – богатому дяде, который и сделал из неё вешалку. Это Ольга сама мне жаловалась, я тогда жалел её очень. Но не понимал – человек вырос ущербным. В голове – только одна форма отношений. Деньги-товар-деньги, как нас в институте учили. Всё – товар. Тело собственное, ребёнок… Не виновата она. А может, и виновата. Ты вроде в Бога веришь, вот и скажи: кто виноват – сам человек или среда, обстоятельства?

– Не знаю… – ответила девушка. – Говорят, не суди, не судим будешь.

И правда, подумала Ленка, в том, что она другая – не её заслуга, просто Бог миловал: и родители у неё замечательные, и условия жизни. А кто знает, какой бы она стала, родись у Юлии Эдуардовны… Да неужели такой же?

– Конечно, обстоятельства и наследственность на нас давят, – медленно произнесла девушка. – Но если списывать на них все подлости… Я верю, что каждый имеет свободу выбора. А значит, и ответственность за него.

– Я тоже так думаю, – кивнул Игорь.

– Но судить других мы всё равно не можем, ты прав, – торопливо добавила Ленка. – Никто не может, раз в чужой шкуре не побывал. Что там у неё в голове, какие тараканы… Судить не могу… но и понять не могу. Есть же ещё и материнский инстинкт, кроме всего…

– Бывает, что и нету, – пожал плечами он.

– А что тот богатый дядя? Который Ольгу… моделью сделал?

Мелихов завел мотор и снова тронулся с места, отъехав от тротуара.

– Дяденька потом её отпустил – уж не знаю, почему. Может, репутацию ему портила. Тут я и подвернулся, дурак. Думал, что любовь, оказалось – пшик…