Елена Озерова - Ноктюрн для двоих

— А можно, чтобы вам лишний раз не ходить, я войду, и он уйдет.

— Ну если так. — Сестра кивнула. — Давай. Только чтоб сразу ушел, а то мне от врача влетит.

Лена подошла к палате Ольги Васильевны, распахнула дверь и услышала конец фразы:

— …только тебя! Ты можешь мне поверить?

Перед ней предстала странная картина. Ольга Васильевна сидела на подоконнике, а Магницкий ходил из угла в угол, в чем-то ее отчаянно убеждая.

— Привет, — немного растерянно сказала Лена. — Я сегодня пораньше…

Договорить она не успела. Магницкий стремительно обернулся к Ольге Васильевне и почти крикнул:

— Я ей сейчас все расскажу! Она должна знать…

— То, что она должна знать, я ей расскажу сама, — спокойно сказала Ольга Васильевна. — А что касается твоих больных фантазий — оставь их при себе.

— Но…

— Леночка, — быстро перебила его Ольга Васильевна. — Валентин Петрович вообразил, что он — твой отец.

Лена подавилась воздухом.

— Как?!

— Это неправда. Даю честное слово, что это не так. И если Валентин Петрович сейчас оставит нас вдвоем и даст нам возможность поговорить, я тебе все объясню. Ты уже большая и имеешь право знать, почему ты была лишена нормальной семьи. И кто в этом виноват.

— Ольга… — Магницкий шагнул к ней.

Ольга Васильевна легко спрыгнула с подоконника, подошла к двери и распахнула ее:

— Уходи, Валя. Словами ничего не изменишь и не поправишь. Хотя иногда слова могут убить, и мы с тобой хорошо это знаем. Уходи.

Магницкий уже взялся за ручку двери и вдруг обернулся и посмотрел на Ольгу Васильевну:

— И все-таки, Оля, это правда. Ты для меня всегда была единственной женщиной. Помни об этом, когда будешь… «все объяснять» нашей дочери.

Он уже ушел, а Лена все еще продолжала смотреть на закрывшуюся за ним дверь. У нее было такое ощущение, что ей снится кошмар, она знает, что это кошмар, и никак не может проснуться. В полной растерянности она смотрела на мать. Ольга Васильевна подошла к ней и ласково обняла за плечи:

— Садись, котенок.

Лена покорно опустилась на стул:

— Но… Что он такое говорил? Это…

— Это неправда, но он искренне убежден, что это так.

Сейчас Ольга Васильевна отнюдь не выглядела слабой и больной. Наоборот, Лена давно не видела мать в таком решительном настроении.

— История довольно длинная и скверная, мне бы не хотелось, чтобы ты вообще когда-нибудь об этом узнала, но раз уж так случилось… Только сначала один вопрос — как ты относишься к Валентину?

Лена смутилась:

— Не знаю…

— Леночка, давай начистоту, очень тебя прошу. Ты не представляешь, как это важно.

Лена вздохнула:

— Я тоже не хотела, чтобы ты знала… Это ужасно. На меня словно затмение нашло…

— Ты в него влюблена?

— Нет, что ты, совсем нет.

— Была влюблена?

— Да нет! Я думала… Мне показалось… Говорю же — как затмение! Сейчас я сама не понимаю, что меня так в нем привлекло.

— Между вами было что-нибудь? — Ольга Васильевна подалась вперед, напряженно ожидая ответа. — Было? Да или нет?

— Да… Нет.

— Так да или нет?

— Ничего серьезного. Того… не было.

Ольга Васильевна облегченно вздохнула, потом осторожно спросила:

— А как же Игорь? Ты его разлюбила?

— Ох нет, нет! Мамочка, я сама не понимаю, что со мной случилось! — У Лены на глаза навернулись слезы. — И вот сейчас он приедет, и мне нужно все ему рассказать, а я не знаю как! Ты думаешь, Игорь меня простит?

Ольга Васильевна ласково погладила ее по голове, как маленькую:

— Не знаю. Надеюсь, что да. Леночка, я сама во многом виновата в этой истории. Наверное, не надо было от тебя все скрывать. Но с собой ничего не поделаешь — мне и сейчас не хочется рассказывать. Это касается твоего дедушки…

Ольга Васильевна как-то сразу поникла, будто устала. Всю ее решительность как рукой сняло. Лена встревоженно посмотрела на мать:

— Мамочка, если тебе это повредит, давай отложим…

— Нет. — Она провела рукой по лицу. — Лучше уж разделаться с этим прямо сейчас.

Твой дедушка был профессором МГУ, это ты знаешь. Он был экономистом высокой квалификации, только тогда это было никому не нужно. При плановом хозяйстве экономисты вообще были не нужны. Он занимался проблемами экономики стран Восточной Европы. Так получилось, что, проанализировав состояние дел за десятилетие, с шестидесятого по семидесятый — не самое плохое десятилетие, — и сопоставив полученные данные с нашей страной, он спрогнозировал экономическое положение стран социализма в восьмидесятые и ориентировочно — до двухтысячного года. Прогноз получился не то что неутешительным — катастрофическим, и как сейчас видно, верным. Мало того, он пришел к выводу, что никакие реформы плановой системы не помогут, нужно отказываться от нее вообще и переходить на рынок. Сейчас так многие считают, но ведь твой дед написал об этом в семьдесят третьем году! О том, чтобы его работу опубликовать, в то время и думать было нельзя.

Лена, широко раскрыв глаза, смотрела на мать:

— А почему ты мне никогда об этом не рассказывала? Может быть, сейчас мы опубликуем ту работу? В память о дедушке…

Ольга Васильевна невесело усмехнулась:

— Ее опубликовали в том же семьдесят третьем. В Америке. Тогда все западные голоса говорили об этом, а сейчас фамилия Александров известна только специалистам и историкам. В этом мире быстро забывают.

— Но ведь… А как его работа попала в Америку?

— У деда всегда было много учеников. Он носился с ними, в каждом втором видел гения… И вот один такой сумасшедший гений передал рукопись на Запад. А другой гений, совсем не сумасшедший, а очень расчетливый, отправился в КГБ и там про все рассказал. Того, кто передал рукопись, тихо упекли в психушку, а с твоим дедом решили разобраться так, чтобы другим неповадно было. Его выгнали с работы, лишили всех званий, но это еще полбеды. Они устроили показательное судилище, назвав его расширенным заседанием кафедры. Его собственные ученики поливали его грязью. И тот самый, который в КГБ сходил, старался больше всех, такую патриотическую речь завернул, куда там остальным… Остальные только мямлили нечто нечленораздельное. А этот умник был любимым папиным учеником, и… Мы с ним собирались пожениться. Ты догадываешься, кто он?

Лена в ужасе смотрела на мать:

— Это…

— Магницкий. Он потом сделал блестящую карьеру. Предав своего учителя и бросив свою невесту, он доказал преданность великой державе. Но это еще не все…

Глаза Ольги Васильевны гневно блестели, лицо пылало. Лена никогда не видела свою мать в таком состоянии. Испугавшись повторного приступа, она попыталась ее остановить:

— Мамочка!

— Это еще не все. После этого подлого заседания кафедры папа пришел домой, и у него случился инфаркт. Он умер почти мгновенно. А потом… Твоя бабушка, она очень любила его. Через неделю мама легла спать и не проснулась. Она приняла слишком большую дозу снотворного…

Запал у Ольги Васильевны кончился, и она без сил опустилась на постель. Лена была убита:

— Мамочка, а как же ты?

Ольга Васильевна сказала устало:

— Я?.. Я не знала, что мне делать. Потерять семью, вот так, сразу… Я вышла замуж за твоего отца, не понимая, что делаю. Просто не могла быть одна. Это было ошибкой. Родилась ты, и мы разошлись. Хотя почему ошибка? Главное — что родилась ты…

— А почему тот человек… ну, Магницкий, считает, что…

— Что ты его дочь? Все произошло очень быстро. Мы с твоим отцом познакомились через неделю после смерти мамы. Я не могла быть дома, целыми днями бесцельно слонялась по улицам, так что это уличное знакомство. Ты родилась семимесячной, думали, что вообще не выживешь. Но ты выжила, и это меня спасло. Леночка, если бы не ты…

Ольга Васильевна закрыла лицо руками. Лена обняла мать, как маленькую, прижала ее голову к груди:

— Ну что ты, я же у тебя есть! А больше нам никто и не нужен…

Так они сидели долго. Сколько — Лена не могла потом вспомнить, время будто остановилось. В палату заглянула сестра:

— Трофимова, время посещений закончено.

— Сейчас, сейчас!

Лена и Ольга Васильевна посмотрели друг на друга. За последний час они словно поменялись местами: теперь дочь должна была быть сильной, чтобы защитить свою слабую мать. Лена грустно улыбнулась:

— Все страшное уже позади. Теперь ты поправишься, и у нас все будет хорошо.

Ольга Васильевна покачала головой:

— Если бы…

— Я тебе обещаю!

По дороге домой Лена обдумывала и переваривала услышанное. Теперь многое стало понятно: и странные кошмары Ольги Васильевны, и звонки бывших знакомых деда, с которыми Ольга Васильевна разговаривала очень сухо, а то и вообще не разговаривала, и… Вот только почему мама не выносит белых цветов? Особенно лилий… Ну ладно, со временем и это выяснится. Сегодня позвонит Игорь, и она ему про все расскажет. Скорей бы он уже приехал и был с ней рядом!

После истории, рассказанной ей матерью, Лене уже почему-то не казалось таким страшным ее собственное безрассудство. Она словно повзрослела на десять лет. В жизни все бывает, и Игорь поймет ее и простит. Конечно, простит! Все еще может кончиться хорошо.

В почтовом ящике что-то белело. Лена открыла замок и вытащила узкий белый конверт. Ни адреса, ни штемпеля на нем не было, стояло только ее имя. «От кого бы это?» — подумала Лена, не решаясь вскрыть.

Наконец решилась.

«Ты понимаешь, что после всего случившегося мы не можем быть вместе. Хотел бы написать, что желаю тебе счастья, но не могу. Не желаю. Слишком много боли ты мне причинила своим поступком. Как вы разберетесь с Валентином в связи с вашими новыми родственными отношениями — ваше дело. Надеюсь никогда больше не увидеть тебя и ничего о тебе не услышать. Игорь».

Белый листок выпал у нее из рук. Не понимая, что делает, Лена села прямо на лестничные ступеньки.

Он не простил.

Стараясь производить поменьше шума, Славик копался в ящике стола. Бумаги, бумажки, какие-то сто лет ненужные документы, старые ручки… Сколько раз давал себе слово навести здесь порядок! Под руку попался второй экземпляр договора с издательством — месяц назад он весь дом перевернул в его поисках, и вот сейчас — нате, пожалуйста!

В раздражении он резко выдвинул ящик, тот выскочил из пазов и с грохотом упал.

— Что? Что такое? — Лена испуганно вскочила с дивана.

— Ничего, ничего, родная. Ты не видела мой диктофон?

— В коридоре, в нижнем ящике тумбочки. Ты собирался заменить батарейки. Сколько времени?

— Без пятнадцати девять.

Лена потянулась и снова легла. Славик виновато взглянул на жену:

— Извини, я не хотел тебя будить. У меня в десять встреча с одним типом…

— Да ничего, мне все равно скоро вставать.

— Ты же вчера легла под утро!

— Ну и что, все равно закончить не успела.

Славик укоризненно покачал головой:

— Я же хотел тебе помочь.

— Сама справлюсь. Не можешь же ты все время писать за меня.

— Но…

— У тебя встреча в десять? По-моему, тебе пора. А я могу еще поваляться до девяти.

Славик хотел что-то сказать, но взглянул на Лену и промолчал. Всегда она так — сама! И откуда в ней это? Раньше… Не позволив себе додумать мысль до конца, чтобы не расстраиваться, он подошел к дивану, присел на краешек и поцеловал жену в щеку. Лена лениво обняла его за шею и вернула поцелуй:

— Ну все, иди.

— Я сегодня постараюсь не поздно…

— Да?

— Может быть, сходим куда-нибудь вечером?

— Может быть.

— У тебя какие планы?

— Закончу статью, отвезу в газету — и свободна.

— Прекрасно! — обрадовался Славик. — Тогда давай встретимся где-нибудь в городе часика в четыре.

— Не знаю… — протянула Лена с сомнением, — не знаю… Я могу до четырех не успеть. Приезжай лучше домой, и там решим.

— Заметано!

Дверь за Славиком наконец закрылась. Спать расхотелось. Лена встала, накинула халат и отправилась на кухню варить кофе.

На кухне, как всегда, царила идеальная чистота. Все-таки Славик замечательный муж, подумала Лена. Не только не требует, чтобы она вставала готовить ему завтрак, сам все готовит, и завтраки, а если надо, и обеды. А потом еще и уберет за собой так, как у нее никогда не получается.