Они заговорчески обменялись улыбками. Лицо Мозгового исказилось болезненной гримасой. «Неужели правда?» — промелькнуло в голове.

Лиза, посмотрев на хмурого Тимофея, зарделась. Похоже Дубов прав. Надо что-то придумать, чтоб он сам себе хвост не откусил. Она осторожно, стараясь успокоить ласковым прикосновением, протягивает руку и дотрагивается до него. Но это мало помогает. Насупился. Не смотрит. Ещё и руку отдёргивает. Завёлся. Посидев минут двадцать за столом, она попросила проводить его до туалетной комнаты. Мозговой с кислой миной поднялся. Проверив и убедившись, что кабинет пуст, Лиза втянула его за собой и закрыла дверь. Мозговой минуту тупо смотрел, а потом закрутил головой.

— Что ты делаешь, это же женская комната? — опешил он.

Она беспечно отмахнулась:

— Всё равно, какая разница, я соскучилась, полдня без тебя.

Она, прижимаясь к нему всем телом, заметила, как вспыхнули его глаза. Каким огнём они полыхнули.

— Лизка, ты не меняешься, — нашёл он её губы, отправляя нетерпеливый язык в сладкое плавание. Нацеловавшись пробормотал:- Я так скучал, так скучал…

Лиза, торопясь, рвала не поддающийся её пальцам ремень на его брюках. «Проклятие, — ругала она себя, — насочиняли разных конструкций, ломай тут ногти. Как его открыть. Кажется, получилось», — обрадованная свободе, нырнула её рука в нужное место.

В сладком безумии он мял на ней платье.

— Я ведь сделаю это, — прохрипел он.

— Неужели у тебя хватит пороху, — веселилась она, лаская и поддразнивая его.

Он вновь впился в эти мучавшие её губки.

— Лиза, скажи, что только меня любишь?

Она, прикусив его мочку, зашептала:

— Сейчас посмотрим…

— Лиза, ты дразнишься, а я возьму тебя сейчас.

Горячее дыхание уже не возможно было отделить, а дрожащие губы сошлись в безумном поцелуе, и они, махнув на мораль рукой, потеряли реальный счёт времени. Только почувствовав, как она сползает в безумном экстазе по стенке, он пришёл в себя. Спешно приведя себя в порядок, они открыли дверь, расступившись перед стучащими в неё дамами.

— Обалдеть, — пялились, они на Тимофея. — Вы соображаете, что это женская комната.

— Оставь. Это, кажется, Мозговой. — Одёрнула говорливую подругу вторая.

— Неужели, — куражился он, — а мы с женой и не заметили.

Обняв Лизу, он повёл её в зал.

За столом их устали ждать. Удивлённо посматривала на них молодёжь, и вообще старался не смотреть на этих двух безумных Дубов. Какое-то время сидели молчком, присматриваясь к ним возбуждённым и загадочным. Пока не понимающий их жарких взглядов и горячих прикосновений сын не пробурчал:

— Мам, тебе плохо было?

Лиза скосила на Мозгового глаз и они оба перевели их на сына. Нестройный хор тут же ответствовал:

— С чего ты взял…

— Ну, не руки же, в самом деле, вы мыли. За это время самим можно было вымыться и не один раз, — недовольно рассказывал им всё это сынуля, не смотря на подёргивания его рукава женой.

— Там очередь была, — соврала Лиза, не моргнув глазом. Почувствовав горячие губы прячущего смеющееся лицо Тимофея на своей шее, она, замолчав, уткнулась в тарелку. Дубов, оценив ухмылку весёлого Мозгового и смущённо улыбающуюся Лизу, понял всё. Но к неудовольствию Седлера и бровью не повёл. Но когда бухтение молодёжи не сбавило оборотов, объявил:

— Оставьте вы их ребятки, они ж не маленькие, надеюсь, знают, что делают.

— А, что бабушка с дедушкой натворили? — цеплялся к родителям Тимка.

— Руки до дыр мыли. — Не унимался Седлер. — Завтра весь город будет рассказывать про то кино.

— Меня заставляете мыть дольше и чище, а их ругаете за это. И что это за кино, про которое будут рассказывать все, а мы не посмотрели.

Услышав такое, Седлер крякнул и отвернулся, а Лизонька прыснула в кулачок.

— Пойдём, потанцуем, пусть остынет, вишь распетушился, — потянул Мозговой свою Лизу к двигающимся в медленном танце парам. — И вы б покружились детки, чем так нервничать-то. Играют у нас неплохо. Поют, закачаешься.

Илья, забрав жену, действительно последовал совету отца.

Дубов остался за столом с внуком.

— А что, нам вдвоём тоже хорошо, — подмигнул он ему.

Тот тоже подмигнул и тут же использовал выгодное положение.

— Дед, давай гульнём.

Дубов не возражал, только сомневался.

— Давай, но как?

Тимка, кося на прижимающихся в танце родителей, сразу выложил свой план удовольствия. Чего тянуть-то, ещё вернутся и всё испортят.

— Мороженого возьмём ещё.

Дубов расхохотался.

— Хитёр ты братец, нас накажут, причём обоих и развернуться не успеем.

Тимка в неудовольствии сложил руки на груди.

— Почему взрослые детей не понимают. Вот вырасту, буду одним мороженым питаться.

— Тогда другой разговор будет, а сейчас таблетки пить и уколы колоть за лишнюю порцию придётся.

Мальчишка зевнул и отвернулся.

— Взрослые такие скучные.

— Э, да тебе спать уже пора. Вон реснички какой тяжестью налились. Надо закругляться с ужином, танцами и ехать домой.

Возвращались опять на двух машинах. Мозговой с Лизой на одной, Остальные члены семьи на другой. В холле Илья, пока раздевались и вешали в шкаф одежду, присматривался к нежно шушукающимся отцу с матерью. Горящими невероятно жарким огнём глазами, испепеляли они сейчас друг друга. Неловко пытающимися, дотронуться друг, до друга получая от этих нечаянных прикосновений несказанное удовольствие, увидел он их. Никого не замечая около себя, и ничего, никому не сказав, они ушли в спальню.

Дубов поймав взгляд ошеломлённого парня, обнял его и повёл в кухню.

— Илья, не трогай их и не мешай, — говорил посмеиваясь он. — Давай чай попьём с тортом. Дочка старалась. Обещала, что будет вкусным. Вот и снимем пробу, пока Лиза малого моет и спать укладывает. Ну что ты так воспринимаешь их возню, это несущественно всё…

— Не существенно? Да они ведут себя, как влюблённый молодняк. Я, что не прав Илья Семёнович. Это же смешно. Я не против их отношений, за, но не малолетнего же пылу жару. Народ угорит скоро. На них пальцами будут показывать…

— Тю-тю-тю… Не накручивай себя. Они начали с того, на чем остановились в двадцать лет. Тебе это мешает?

— Собственно нет.

— Мне тоже. Какое нам дело до кого-то, если им хорошо. Так с чего, скажи, мы им будем нотации читать. Путь себе любятся. Это вон Тимке твоему мать нужна и отец, а ты пока обойдёшься без родительского глаза, мужик уже взрослый. Тебя на ночь и жена искупать может.

— Необычно видеть маму такую. — Оправдывался парень, разрезая торт.

— Какую?

— Просто женщину. Да ещё и с мужчиной. — Сопел он, разливая теперь чай.

Дубов, улыбаясь, потёр в раздумье подбородок.

— Этот мужчина твой отец и она шикарная женщина.

Илья подтянул чашку себе и вторую подвинул тестю.

— Вы действительно считаете, что мама привлекательна?

Тот, согнав улыбку с лица, очень серьёзно сказал:

— Если твой отец проворонит её, я сделаю ей предложение и женюсь на ней. При условии, что она его примет, конечно.

Проглотив кусок торта не жуя, зять вытаращил глаза.

— Илья Семёнович, что вы такое говорите? Шутка ли, в ваши то годы…

— Правду… Ему я это же сказал. И причём тут годы… Они проходят, а сердце и душа не стареют.

Протолкнув застрявший в горле торт чаем, Седлер вздохнул и беспомощно развёл руками.

— Как у вас всё перемешано, мне не понять.

Дубов покосился в его сторону и кивнул на блюдо с тортом.

— Ешь, торт действительно вкусный. Лизонька искусница. Ты не обижай её Илюша.

— С чего вы взяли?

— Я хорошо знаю породу твоего отца. Ты копия его, а дочка кроткая овечка, слепок Тани и меня. Просто прошу тебя, в вопросах касающихся семьи, включай почаще тормоз и мозги, если она дорога, конечно, тебе. Нет, — другой вопрос.

— Тут у вас с матушкой мнения удивительным образом совпадает, — усмехнулся он.

— Вот видишь, — заулыбался он, — мы с ней больше похожи, нежели она с Тимофеем. Для меня остаётся загадкой, почему Лиза выбрала его.

— Вы до сих пор к ней не равнодушны? — осторожно спросил Седлер.

Дубов пожал плечами.

— Важно, что она любит его, твоего отца и моего друга.

А за скрывшей пару дверью, пылал пожар. Она действительно его сейчас любила опять, как в юности без памяти, без царя в голове, без тормозов. Только за их спинами захлопнулась дверь спальни, как Лиза из кроткой, тихой женщины превратилась в кипящий лавой страсти вулкан. «Отлюблю, за все одинокие годы отлюблю».

— Лизавета, — охал он, купаясь в её огне, — ты стала сумасшедшее, нежели была.

Кровать страстно стонала и весело скрипела под ними, а они опять не укладывались в отведённые ночью часы. Когда притухал огонь, горячий шёпот целовал уши.

— Сам виноват, зачем меня разбудил. Теперь терпи.

— Как же ты, моя зорька ясная, терпела столько-то без мужика?

— Проще не бывает, выла в подушку, — потёрлась она горящей щекой о его плечо.

Он уткнулся в её подмышку и взвыл:

— Почему судьба нам так мало оставила?

Её губы припечатали его висок.

— Не насаживай бублики чёрту на рога. Скажи спасибо, что хоть столько подарила и не вздумает, осерчав, её нам укоротить.

Он притянул её к себе так близко, что она не могла дышать.

— Лиза, ты ни о чём меня не хочешь спросить, я не был святым?

Лиза задумалась. Может быть она и хотела бы, но нельзя. И Лиза отрицая качает головой.

— Нет, Тимофей. То, что было без меня — твоё. Меня, это не касается. Дальше, если получится — наше. И тут держись.

Он отпустил замок рук и приподнялся на локоть.

— В смысле?

— Могу поцарапать, а могу и уйти, как мне покажется.

— И другого шанса не дашь, — посмеялся он, зарываясь на её груди.

— Нет, Мозговой. Несчастнее меня не будет женщины на земле, но я уйду.

— Не говори ерунду, настоящее только с тобой и не иначе. Мне кажется или сын злится?

— Не, кажется, так оно и есть, — улыбнулась, лениво потягиваясь Лиза.

— За что так?

Лиза, очертя пальчиком его лицо, вздохнула:

— В моей жизни был только один мужчина, это он. И он видел во мне только мать, а сейчас перед ним предстала женщина безумно влюблённая в мужчину. Он ревнует.

— Но ведь я твой муж и его отец? — оторопел он.

— Так и будет попозже, когда устоится наша кровь. Пока же мы похожи на двоих безумных влюблённых и ему не понять, как в неполных пятьдесят можно трепыхаться.

— Ха, я тоже так в его годы думал… После сорока все казались стариками. Лиза, что мне сделать, чтоб приблизить сына к себе?

Лиза обвила его шею руками.

— Любить меня и быть почаще с ним рядом. Думаю, Дубов поговорил уже с ним.

«О! Что я слышу». Мозговой подскочил.

— Опять Дубов, я ревнивым становлюсь.

— Неужели? — принялась она его щекотать.

Он извиваясь сопел:

— А ты как будто не почувствовала, как эта змея меня гложет. Он ещё без предисловий предупредил меня, что если я сделаю промах, он сделает тебе предложение и постарается быть отцом не только дочери, но и моему сыну.

— Что, так и сказал? — уточнила она.

— Ну. Я ему готов был нос откусить. Разозлился страх.

Она мечтательно протянула:

— Всё такой же романтик.

Мозговой опять задёргался.

— Он тебе нравится?

— Очень и тебе думаю тоже. — Обняв широкую грудь его, прошептала:- Но люблю я тебя, Мозговой. Очень, очень… Просто безумно как.

Лиза покрутила в руках мудрёный будильник. Время оно и есть время, смотря с какой стороны на него не смотри. Если с конца, то ох как было мало и безбожно быстро оно пролетело. Дубов, запасшись фотографиями, улетел в Москву. Лизоньку с Ильёй Тимофей отправил на «Затон». Тимка остался с бабой и дедом утешением и палочкой выручалочкой на переходном этапе. Чтоб не таскаться с её не хитрыми пожитками Мозговой сам разобрался с документами и купив полностью новый гардероб не выпустил её из Норильска. Сколько она не канючила, не помогло: «Твоя одежда не пригодна для севера, а трудовую книжку тебе вышлют, я договорился», — убеждал он её, целуя. По тундре мчала во весь свой опор на белой породистой тройке полярная зима. В городе гуляли в своё удовольствие сердитые метели, а Лизу жизнь засыпала весенним солнышком и цветами. Ей было даже немножко не ловко находиться среди чужих ей людей, и она старалась притушить свои горящие глаза и играющую на губах улыбку. Потихоньку привыкая к роли жены, Лиза готовила обеды и, отказавшись от приходящей для уборки женщины, убирала большую квартиру сама. Мозговой заезжал не только на обед, а и так просто старался заскочить, если позволяли дела, по несколько раз в день, что б побыть с ней и внуком. Как-то раз постучала, перешагнув порог, внеся тревогу в неокрепшую и непривыкшую ещё к счастью душу, непрошенная гостья. Лиза сразу угадала, зачем и кто перед ней, вспомнив тропический комплекс и его миловидную заведующую, допрашивающую Дубова. Она не глупышка, должна понимать, что это у него не блажь, а серьёзно и всё же пришла. Значит, хочет сделать бяку. Потрепать Лизе нервы. Она намного моложе её и привлекательнее. Но расчётливее и холоднее Лизы. Самое лучшее сейчас не разнервничаться и не сделать ошибки. Эмоциями такую стену не прошибёшь. Ей и невдомёк чем Лиза его взяла в плен, и добровольно он из него уже не выйдет. А она амнистию ему объявлять не собирается. «Главное сейчас, чтоб не приехал Тимофей, а я ему ничего об этом визите не скажу. Пусть она надеется, что она старую простушку обведёт вокруг пальца». — Прикидывала Лиза на ходу план своих действий, разглядывая гостью.