Людмила Сурская - Норильск — Затон

— Дочке Ильи Семёновича Дубова, пришла мысль построить тут часовню. А дальше уже это трансформировалось в храм и мужской монастырь. Чтоб собрать мытарей тундры.

— И есть пришельцы?

— Есть, но пока мало, зима подскажет людям дорогу в тепло. Эти стены дадут им возможность жить. А тем, кто тут лежит и тем, кто стоит спокойствие. Вы посмотрите на приехавших сюда гостей, и это не простой вопрос кому нужнее оно: тем, кто сидел тут или кто караулил. — Объяснялись с журналистами члены организационного комитета.

Вечером гостей отвезли на место в профилакторий, а на следующий день отправили в аэропорт. Каждый отбыл в свою устоявшуюся жизнь: любить, строить, растить внуков и беречь детей. Но прошлое уже не висело над старостью таким топором. Не один благодарил и уверял, что улетает с более лёгким сердцем, нежели ехал сюда, в своё страшное прошлое. Разъехались все, кроме двух. Борис и Лукьян остались, напросившись у Мозгового и Дубова на поездку в тундру. Охота взбаламутила их умы. Услышав, о том, что друзья собираются лететь охотиться напросились к ним в компанию. Елизавета Александровна встретила такое новшество в отношениях насторожённо. Мужики настояли, и она сдалась. Ребята улетели развлекаться, а они остались с Таней вдвоём, каждая тихо занимаясь своим. Лиза кухней, а Таня, помучившись, нашла в библиотеке Мозгового книгу. Сначала читала спокойно, потом посмеиваясь…

— Что ты там за анекдоты читаешь? — не выдержала заглядывающая не раз в комнату Лиза.

— Это совсем не то. Даже наоборот умная книга.

— Первый раз вижу, чтоб ум смешил.

— Сядь. Послушай: «Учёный Х1 века ал-Бируни слышал об одном мореплавателе, который так далеко проник на север, что попал в края, где летом солнце светит круглые сутки». Это же про нас Лиза. Одиннадцатый век. Что-то тянула их из пустыни в снега носы морозить. А вот что другой арабский путешественник уже XII века Абу Хамид ал. — Гарнати, вот имена язык сломаешь, — не выдержала она, — писал о наших северных лыжах.

— Ну-ка, ну-ка…,- загорелась любопытством и та, оставив в покое кухню, присела к ней, приготовившись слушать.

— «Дорога к ним по земле, с которой никогда не сходит снег; и люди делают для ног доски и обстругивают их… Перед и конец такой доски приподняты над землёй, посредине доски место, на которое идущий ставит ногу, в нём отверстие, в котором закреплены прочные кожаные ремни, которые привязывают к ногам. А обе эти доски, которые на ногах, соединены длинным ремнём вроде лошадиных поводьев, его держат в левой руке, а в правой руке — палку длиной в рост человека. А внизу этой палки нечто вроде шара из ткани, набитого большим количеством шерсти, он величиной с человеческую голову, но лёгкий. Этой палкой упираются в снег и отталкиваются позади, как делают моряки на корабле, и быстро двигаются по снегу. И если бы ни эта выдумка, то никто бы не смог ходить, потому что снег на земле вроде песка, не слёживается совсем». Ну, как?

— Да, забавно, где ты это выкопала?

— У Мозгового там чего только нет…,- махнула она в сторону библиотеки.

— Надо же никогда не встречала такого и что там ещё?

— Про собачьи упряжки прочитать?

— Давай.

— Это уже какой-то Ибн Баттутой: «Путешествие туда совершается не иначе как на маленьких повозках, которые везут большие собаки, ибо в этой пустыне (везде) лёд, на котором не держатся ни ноги человеческие, ни копыта скотины: у собак же когти, и ноги их держатся на льду…»

— Потешно они после своей пустыни рассуждают, разглядев жизнь в наших снегах, читай…

— Дальше про упряжку собачью, вот послушай: «Проникают туда только богатые купцы, из которых у иного по 100 повозок или около того, нагруженных его съестным, напитка и дровами, так как там нет ни дерева, ни камня, ни мазанки. Путеводитель в этой земле — собака, которая побывала в ней уже много раз; цена её доходит до 1000 динаров и около того. Повозка прикрепляется к её шее; вместе с нею прикрепляются ещё три собаки. Это авангард, за которыми следуют прочие собаки с повозками. Остановился он, и они останавливаются. Такую собаку хозяин не бьёт, не ругает. Когда подаётся корм, то он кормит собак раньше людей, в противном случае собака злится, убегает и оставляет хозяина своего на погибель».

— Надо же, сколько интересного ты нашла, а мне всё некогда заглянуть. Мозговой, по-видимому, увлёкшись Севером, собирал всё интересное о нём. Что-то душа болит…

Да, она уступила этой их необычной охоте, но мучений и терзаний добавив этим себе. Когда при возвращении из тундры с бортом пропала связь, у Лизы к потерянному покою, добавилась ещё и тревожное чувство опасности. В тундре всякое бывает, Илья с Тимофеем сильные люди будут бороться, а наличие двух таких особ, как Борис и Лукьян, может кончиться трагедией. Сын не мог сразу поднять поисковые бригады. Туман пригвоздил всех к земле, но только начала немного расползаться эта вата, как поисковики поднялись в небо. И сам Илья ушёл в тундру на армейском вертолете по маршруту не раз проходимому с отцом. Поиск осложнял ни как не хотящий рассеиваться туман. Таня с Лизой не находили себе места в просторной квартире Мозгового, его просто не хватало ни для того чтоб двигаться, ни для того чтоб дышать. Зная, что погода не улучшается, а в тундру улетел ещё и сын, Лиза не сползала с лекарств. Два дня пытки без сна и хоть бы, каких новостей. Машины взлетали, делая безрезультатный облёт, садясь на отдых, и заправку, поднимались вновь. Через двое суток в просветлевшей тундре нашли обломки вертолёта, задевшего в наползающем тумане скалу. Трупов не было. «Уже легче», — перевели дух поисковики. Но много чего было перемазано кровью, значит, раненые есть. Разделились на группы, каждой достался свой квадрат, пошли ниже, исследуя метр за метром. Лиза почти паниковала, когда звонок сына сдёрнул её от приёма новой порции успокоительного.

— Мама, — кричал он в рацию. — Нашли. Все живы. Отец ранен и Лукьян с лётчиком. Борис с Ильёй Семёновичем волоком тащили на палатках их. Всё. Кончайте там хлебать валерьянку. Лизоньки позвони, что со мной порядок.

Лиза, помахав Тане, чтоб подошла, принялась давить на клавиши телефона, дозваниваясь невестке.

— Нашли? — одними губами и застывшей надеждой в умоляющих глазах, прошептала та.

— Да, да, да! Илья с Борисом в порядке. Остальные с повреждениями. Летят в больницу. Собирайся. Возьмём такси и поедем.

Маленький чёрный котёнок, принесённый Тимкой к бабуле на воспитание, потому, как родители выперли его с ним на улицу, дремавший в кресле, проснулся от их беготни. Выпавшую из рук Тани денежную бумажку он, выгнувшись и подпрыгнув с разбегу, ловкой лапкой погнал по полу, оглядываясь на хозяйку и приглашая принять участие в забаве. — Иди, глупый, на место, не до тебя пока, — отняла она у котёнка выпавшую бумажку. В больнице уже готовились к прилёту вертушки и доставки раненых. Лиза с Таней отошли в сторонку, чтоб не мешать медикам. Но только показались за воротами кареты «скорой» в сопровождении машин, как они метнулись к ним.

— Лиза успокойся, — прокричал ей выпрыгивая первым Дубов. — Ногу сломал, и пару рёбер и всех делов. Помогая медикам, военные выносили носилки с ранеными из машин «неотложки». Бегом, несясь с ними в здание больницы. — Танюша, со мной всё путём. — Бросил на ходу он жене.

— Какого чёрта нога, если он без сознания. — Ухнуло сердце у Лизы. Остановив время у операционной, неизвестность вновь играла с ней в прятки. Неделя борьбы за жизнь Тимофея обессилили её.

Лётчик выкарабкался, Волков встал на костыли, а за Мозгового продолжали бороться. Лиза, теряя конец надежды на его выздоровление, загоралась вновь, объявляя «костлявой» войну. «Врёшь, не одолеешь. Судьба не издевайся над нами, отпусти нас в свободное плаванье, ты и так у нас украла большую часть жизни. Не отбирай всю». — Шептала она, как молитву, не отходя от него. И первые бессвязные слова, слетевшие с его спёкшихся губ, обрадовали её неслыханно:

— Лиза, я тебя поцеловать хочу, наклонись.

— Слава Богу, Тимоша, ты очнулся, — жала она со всей силы на кнопку звонка вызывающий медперсонал. Покрывая его осунувшееся лицо поцелуями.

— Лиза, живы все?

— Теперь все, — глотала слёзы она.

— Прости, напугал.

— Молчи, доктор сейчас инструкции даст, что нам можно делать с тобой, а чего нельзя.

Доктор прибежал не один, кровать сразу же попала в плотное кольцо плена медиков. Лиза не в силах пробиться из-за спин врачей к мужу, звонила, неся радостную весть сыну, потом Дубовым, хозяйничавшим сейчас у неё с Борисом в квартире. Лукьян приковыляв на беготню к палате, нерешительно заглядывал в дверь.

— Елизавета Александровна, как там?

— Очнулся. Сейчас консилиум решит. Потом придёшь.

Через день, у кровати не смотря на возражения врачей, собрались уже все. «Мы не долго, только взглянем на него», — отбивались от медиков обрадованные родные, друзья и сослуживцы.

— Кто нашёл нас? — держал он за руку жену, боясь отпустить даже на минуту от себя.

— Илюха. Помолчал бы ты, а то не разрешают медики болтать-то, — поправил на нём простыню Борис.

— Туман. Крылом задели. Лиза, видишь, сошла вся наша жизненная теория на нет. Тащили нас ребята по тундре и из болота вылезали все вместе, а могли кинуть. Время уже не то. Каждый за себя. И никто бы им это в вину не поставил.

— Ладно тебе Тимофей, — отмахнулся Борис. — Птицу жаль, пропало мясо. Такое жаркое можно было соорудить. — Пожалел он под общий хохот мужиков.

— Как тебе Лукьян наша медицина?

— Что там говорить голубая мечта и медиков, и больных. Вы живёте, как государство в государстве. Я макушку устал чесать.

— Ружьё поломаю и твоё, и Дубова, — решительно предупредила Лиза. — С охотой покончено. Всё, отстрелялись. Пусть птички и животинки живут и в ладоши хлопает. И не смейся, рука не дрогнет, о столб во дворе разобью.

— Дубов спрячь, а то ведь и впрямь приговор в исполнение приведёт. — Посмеивался Тимофей.

— Не очень-то напрягай швы, Мозговой. — Надулась Лиза.

— Вы когда в Москву? — ушёл он от ружейной темы.

— Тебя ждали, Лукьян в порядке. Здесь до самолёта довезут, там такси возьмём. — Покрякал в кулак Борис.

— Довезу я их. Не бери это на голову. Машина ждать будет в аэропорту, — пообещал Дубов. — Слетать в столицу надо. Таня останется тут. В пятницу вернусь. В воскресенье уж, со спокойной душой, улетим оба.

— А ты сын, что молчишь?

Илья вышел из палаты, ничего так и не ответив отцу. Он с трудом приходил в себя. Беда с отцом и Дубовым скрутила его в тугой узел. Не успев насладится мыслью о том, что у него есть отец. Общение, с которым было не таким уж и продолжительным, он чуть из-за охотничьей забавы не потерял его. Илья сейчас полностью был согласен с матерью, как эгоистичный маленький ребёнок, у которого пытались отнять понравившуюся игрушку. Поэтому он и ушёл от разговора.

— Что это с ним? — сжал, на сколько это было возможно, руку жене Тимофей.

— Переживает мужичок. Не спит, не ест. Заиметь отца и потерять, ты, что думаешь, это хаханьки тебе. Выбросите эти свои стрелялки добровольно, очень прошу. Каждый раз, когда вы уходите в тундру, я сижу на валидоле. Твоя забава дорого нам обходится, дорогой.

— Твоё «добровольно» Лиза, тянет на принудительно, — скорчил гримасу Дубов.

— Вот именно «руки вверх» и ни каких тебе переговоров, — попробовал подтянуть к себе жену Тимофей. — Я выберусь отсюда, и мы поговорим. Ты чего Борис хихикаешь?

— Впервые слышу, сколько вас знаю, чтоб Лиза тебе пальчиком грозила.

— Допёк, — буркнула она, отходя к окну и пропуская медсестру с уколами. — Шприц покруче возьмите и иглу потолще, чтоб запомнил подольше такое удовольствие.

— Это и так болезненный укол, — не поняла её настроение медсестра.

— Отлично. Можно два сразу.

— Лиза у тебя проявляются садистские наклонности, — кривился Мозговой, получая порцию лечения. — Это не помогает лечению, лучше положи свою волшебную ручку на это только что уколотое место. Совсем другое дело, — прижал он её ладошку к себе.

С выздоровлением Мозгового его рабочий кабинет переместился в палату. Врачам эта ситуация начала поднадоедать и они его выписали под наблюдения медработников профилактория. Там была тишина, пахло розами и зеленью. Лиза перешла туда с ним жить, даже захватив с собой Тимкиного котёнка. Который пристрастился ловко плавать в огромном аквариуме, ловя рыбёшку. За что был выдворен в зимний сад. Но там ему тоже не повезло. Войдя в азарт, припустил по деревьям за маленькими попугайчиками, загонявшими его в усмерть. А большое какаду даже клюнуло в лоб. Пришлось Тимке забирать котёнка к себе под вздохи отца.