– А как он себя чувствует?

– Чувствует? Нормально. Я бы сказала, хорошо. Уже встал и немного ходит.

– Ну слава богу!

Катя с удивлением посмотрела на маму.

– Мам, вот ключи от машины… там все в порядке. Все на месте и даже почти ничего не испачкано.

– Хорошо. – Мама опять удивила Катю, поскольку не задала ни одного вопроса и не усомнилась в словах дочери.

– Мам, у тебя все в порядке?

– Да, а что?

– Ты сегодня странная такая.

– Ничего я не странная, – отрезала мама и в качестве опровержения своих слов добавила: – Гектор, миленький, давай иди сюда, ко мне, на диван, нечего сидеть на холодном полу.

– Сейчас лето. И на улице жара. А он грязный. – Катя проводила взглядом Гектора, который со всего размаху рухнул на белоснежный диван.

– Сквозняки опасны для собаки. А в другой комнате открыт балкон. – Мама чесала пса за ушком, словно кошку. Гектор благодарно ронял слюни на дорогую обивку.

«Может, это я сегодня не адекватная!» – подумала Катя и пошла на кухню налить себе молока.

– А следователям ты позвонила? Рассказала им все? – прокричала мама на весь дом.

– Нет еще. Не кричи. Я устала сегодня. Завтра позвоню. – Катя вернулась в комнату и только сейчас заметила, что мама в новой блузке. Такой до боли знакомой расцветки.

– Что это? Я еще не видела.

– Конечно. Я сегодня ее купила.

– Где-то я ее видела. Только не на тебе.

– Наверняка видела. В вашем торговом центре. В отделе такой полной тетки, которая там работает.

– Ты была у нас?!

– А что? Нельзя?

– Можно, только там покупать нечего. А тебе подавно. Ты же у нас модница!

– Ну, это да, – мама приосанилась, – но мне захотелось посмотреть твой магазин. Время свободное было.

«Ой, что-то не так. Мама за хлебом на машине ездит, а тут… Ну и ну!» Катя пила молоко и ждала продолжения. Оно и последовало:

– У вас там такие страсти кипят. И заметны невооруженным глазом. Во-первых, это неприлично. Так себя вести в общественном месте – сплетничать, громко обсуждать начальство…

– Это ты о чем?

– О том, как ведут себя ваши сотрудники. Им совершенно наплевать на покупателей. Такое впечатление, что они заняты только собой. И своими дрязгами.

– Мама, надеюсь, ты не сказала, кто ты, и не вмешалась ни в какую историю?!

– Что ты! Я была немая и только все слушала. Я стояла и выбирала перчатки.

«Немая» мама – это почти невероятная вещь! Что же там такое было, что она хотела так узнать!» Катя почувствовала беспокойство.

– Так что же ты услышала?

– Твой директор разводится! – Мама с торжеством посмотрела на Катю.

– Откуда ты взяла?

– Я сама слышала, как эта твоя толстая…

– Шадринцева, – подсказала Катя.

– Да, совершенно отвратная дама. Глазки лживые, каждые два слова «воот, понимаешь», и вообще, как женщина может за собой не следить.

– Мам, бог с ней! Откуда ты взяла, что Евграфов разводится?!

– Так вот, эта Шадринцева по телефону с кем-то говорила. Все время повторяла: «Правильно, Майя, молодец Майя, ты и без него проживешь!» Потом они поговорили еще немного, и вдруг эта самая Шадринцева произносит: «Как уже развели?! А почему ты мне не сказала?! Так это уже случилось?!» Ну а потом меня выставили из павильона под предлогом каких-то срочных дел в администрации, но я видела, что эта мадам побежала по соседям сплетню разносить.

– И все? – Катя внимательно посмотрела на маму.

– И все, – соврала мама.

– Дальше? – не моргнув глазом сказала Катя.

– Ну, дальше… Дальше я еще зашла за нитками. Мне нужны были белые тонкие, потом купила спицы.

– Мама, ты не умеешь вязать.

– Меня просили…

– Ну да, дефицит страшный…

– Потом я купила мыло…

– Ма-ам!

– Хорошо, потом я зашла к этому твоему Евграфову. Он такой бледный, такой весь расстроенный…

– Мама, о чем ты с ним говорила?! – Катя была в отчаянии. Она помнила, как мама ездила в институт и просила руководителя группы проследить, чтобы Катя не выбегала на улицу без пальто и не курила.

– Я только поблагодарила его за такой удобный и хороший торговый центр.

– Мама…

– Ну хорошо, я поблагодарила его за то, что он так внимателен к тебе, и за то, что опекает тебя…

– Зачем?! Зачем ты это сделала! Мне много лет, у меня ребенок! Я – взрослый человек.

– Уррр, – раздалось с дивана. Это отдохнувший Гектор наконец вклинился в женскую беседу.

– Молчи, – одернула его Катя.

– Устала наша псинка? – поощрила его мама.

– Господи, мама приезжает к директору, арендодателю, чтобы поговорить о дочери! Хорошо, что он не болтливый, а то я стала бы посмешищем всего торгового центра!

– Он – не болтливый. Он – очень правильный, – произнесла со значением мама и пошла на кухню за «вкусненьким» для Гектора.

Катя устало откинулась на спинку дивана и вздохнула. Ее жизнь превращалась в аттракцион «скелет за углом».

Катина мама была женщиной с активной жизненной позицией. Не в ее правилах было отступать, пойти по пути наименьшего сопротивления. Единственный раз, когда она дала маху, это была история замужества ее дочери. Что тогда приключилось с материнским чутьем и предприимчивостью, никто сказать не мог. Так, не услышав, по сути, ни одного четкого материнского предостережения, Катя вышла замуж за Мишу, которого теща потом прозвала кенаром. «Что ж, это дело прошлое, только, конечно, надо развестись и разъехаться», – думала мама и уже на всех парах мысленно подыскивала дочери жениха. Вся эта история с прогулкой на яхте, чуть не закончившаяся трагедией, Наталье Владимировне не нравилась. Ну, во-первых, дай бог, чтобы это событие не отразилось на нервной системе дочери. Не каждый день стреляют в рядом идущего человека. Во-вторых, затаскают как свидетельницу. В-третьих, проку от этой переделки никакого. Господина Спиридонова Катиной маме, Наталье Владимировне, было бы приятно рассматривать как жениха – ощущались перспективы с весьма жирным блеском. Но сослагательным наклонением она не пренебрегала. Как бы ни хотелось, господин Спиридонов кандидатом в женихи быть не может. «Как там у классика, – «дистанция огромного размера». Где он и где мы? Одна тысяча девятьсот семнадцатый год, когда отменили сословия, тоже отменили. Как ни крути, мы, интеллигенты в четвертом поколении, неконкурентоспособны в сравнении с этой богатой порослью», – думала Катина мама. Катя, миловидная «далеко не красавица», по мнению Натальи Владимировны, именно сейчас должна была сделать решительный шаг в сторону второго брака. Если бы Катину маму спросили почему, она железным голосом ответила бы: «Нельзя терять время и нельзя упускать шанс». Катина мама, хочется повторить, была женщиной с активной жизненной позицией.

«Все замечательно, кроме нереальности затеи. Катюша всего лишь миловидна и вряд ли привлечет внимание. То, что было на яхте, – не что иное, как просто случай из криминальной хроники с неожиданными и незнакомыми свидетелями. Вот и Катя – просто свидетель. Она заинтересовалась этим Спиридоновым, но зря. Не жених, а сказка о принце – симпатичный, даже красивый. Умеет одеться. Деньги, положение… Все это, только в разной последовательности, Наталья Владимировна повторяла себе каждый день. Когда же дочь рассказала о Евграфове, дальнейшие шаги нарисовались сами собой: «Вот это жених, хотя и пришлось согласиться, что он стар. Но в такую старость и влюбиться не грех».

– Дочь! – торжественно провозгласила Наталья Владимировна. – Ты не должна бояться совершать поступки. В личной жизни без здорового авантюризма не обойтись. И на многие вещи смотреть легко…

Катя подпрыгнула. Сегодняшний день, не самый легкий, сделал ее отчаянной и дерзкой.

– Мама, только не рассказывай мне об авантюризме! Вспомни ринопластику, которую ты уговаривала меня сделать! И вспомни, как этот авантюризм мог закончиться!

Наталья Владимировна покраснела. Со стороны дочери это было крайне бестактно, это был запрещенный прием.

– Катя, никто не может знать, как это могло закончиться! Хотя бы потому, что никто не сделал эту самую ринопластику. – Наталья Владимировна покинула гостиную, а Катя сразу пожалела о сказанном. В конце концов, мама хотела как лучше и в условиях дефицита информации попалась на «рекламную удочку». Катя вздохнула и посмотрела на свое отражение в стекле большого старого серванта. Да, нос у нее не идеальный, но могло быть и хуже…

Это было давно. Катя только родила Ваньку и очень страдала из-за лишних килограммов, двойного подбородка и толстой шеи. Вес, несмотря ни на какие старания, уходить не хотел, муж Миша пропадал до ночи в своем архитектурном бюро, где трудился в обществе длинноногих, плоских художниц, а Катины подруги сплетничали: «Катя себя совсем запустила!» В этот самый момент мамина подруга сделала пластическую операцию. Катя так и не поняла – отрезали ли ей что-то, пришили или ушили, но выглядевшая вечно заплаканной эта самая подруга обрела внезапно большие выразительные глаза.

– Очень хорошо! Ты помолодела на двадцать лет! – этой банальной фразой встретила ее Катина мама.

Они долго сидели на кухне, долго разговаривали, о чем-то шептались, а утром Наталья Владимировна приехала к дочери:

– Собирайся, поехали в клинику. С Ванькой посидят – я договорилась.

– Зачем? – Катя устало посмотрела на энергичную маму.

– Привести себя в порядок. Катюша, так нельзя. Сейчас столько способов изменить себя.

– А может, не надо?! – слабо сопротивлялась Катя. Она изнемогала от рутины домашних дел, от недосыпания, от невозможности куда-то выйти и развлечься, изнемогала от близости набитого продуктами холодильника и от остатков сладкой манной каши, которую сама очень любила и доедала за сыном Ванькой. Душевный иммунитет был подавлен огромным количеством забот и невозможностью, как раньше, уследить за всем в своей жизни.

– Одевайся, – добавила мама металла в голос, и Катя послушно натянула на себя бесформенные штаны и кофту.

Главврач частной косметологической клиники выглядел как герой грузинского эпоса об Амирани, богатыре, борце со всякой нечистью типа живых ядовитых растений. Главврач был высоким, плечистым гигантом. Катя, впрочем, обратила внимание на его нос. Нос был огромным, с горбинкой. «Сапожник без сапог. Мог бы и подкорректировать. Так сказать, воспользоваться служебным положением», – подумала тогда Катя. Впрочем, все остальное время, проведенное в этом кабинете, она отчаянно стеснялась. На фоне этих бежевых стен и дорогой миниатюрной мебели она казалась себе большой неопрятной теткой. Катя стеснялась и молчала. Говорили в основном мама и главврач.

– Нам надо стать красивой, – улыбнулась мама и, пожалев дочь, добавила: – Опять.

– Понятно, – кивнул главврач и внимательно посмотрел на Катю. Через две минуты он произнес: – Ринопластика. Эффектная вещь. Сразу поменяется весь облик.

«Естественно. Нашел чем удивить», – опять про себя подумала Катя, но на этом ее фронда закончилась. Она вдруг решила расслабиться и отдаться в руки специалистам, которые, понятное дело, зарабатывают деньги, но при этом помогают людям обрести веру в себя. Кате вдруг стало так хорошо – мама обо всем подумает, врач все сделает – он специалист, у него практика, вон какие тетки красивые по коридорам ходят…

– Но у Катюши носик очень неплохой, – мама встала на защиту фамильной ценности – Катя имела такой же нос, как мама и бабушка. Врач понял слова Натальи Владимировны по-своему:

– У вас прекрасный профиль, у вашей дочери тоже. Вы, кстати, похожи. Но мы предлагаем чуть-чуть подтянуть кончик, и, таким образом, весь облик преобразится. Щеки, подбородок, носогубные складки – все это чуть подтянется, и, кстати, не надо будет вам сильно худеть. Так, чуть-чуть, косметически. Для себя. Мы вам за счет ринопластики создадим новый овал.

«Нос и овал всего лица? Наверное, я ничего не понимаю, но пусть». – Катя уже внимательно следила за компьютерной графикой. Вот ее старое лицо, вот новое… И такое значительное, в нем явно появилась фактурность.

– Вам нравится? – врач посмотрел на Катю.

– Ну да, я – другая… – неуверенно произнесла Катя.

– И отлично. – Мама решительно встала. – Откладывать не будем, готовьте договор и назначайте дату.

Договор подготовили за пятнадцать минут, а приехать сказали в понедельник, то есть через два дня.

Дома Катя решила ничего не говорить. Ей не хотелось обсуждать с Мишей столь деликатные вопросы. Два дня она разглядывала себя в маленьком зеркале в ванной и прикидывала, какая же у нее будет жизнь с новым носом. По всему выходило, что жизнь будет хорошая, интересная. Преображение сулило восхищение мужа, зависть подруг и уверенность. «А еще похудею!.. Потом. Немного. Чуть-чуть. Как врач рекомендовал!» – удовлетворенно думала она и шла на кухню за манным пудингом и клубничным вареньем.

Она сдала все анализы, сделала кардиограмму и была на консультации у хирурга-косметолога.